– Я чувствовала неладное. – Тут она была права. Она прекрасно его изучила, что после пяти лет знакомства вовсе не удивительно. – Так ты, поэтому не собираешься приезжать в Париж? – Теперь ей все стало ясно. – И что же это означает для нас с тобой?

– Я думаю, мы больше не должны общаться. – Его слова ранили сильнее, чем налетевший на них автобус. На мгновение Изабель лишилась дара речи, ей показалось, что она умирает. Не хватало воздуха, сердце перестало биться. Слова Билла совершенно ее уничтожили, но надо же как-то отреагировать. Ничего подобного она не ожидала, но Билла ни в чем не винила. В конце концов, это она отказалась оставить Гордона. Кроме телефонных разговоров, ей нечего предложить Биллу, поэтому вполне логично, что он решил воссоединиться с Синтией, хотя это и доставляет ей боль. Но она так его любит, что желает ему добра – при любых обстоятельствах.

– Не знаю, что и сказать. Я рада за тебя, Билл. – Он слышал, что она плачет, но зато потом ей будет легче. Своими словами он и себе разрывает сердце – такую жертву он ей принес.

– Береги себя. Не позволяй Гордону брать над собой верх. Держи в кулаке свои козыри и, если он станет тебя мучить, пускай их в ход. Он стерпит – пока муж Луизы жив, он не станет разводиться. – Это было единственное, что сейчас беспокоило Билла. Он боялся оставлять ее на съедение Гордону, а ведь теперь о происходящем у них он и не узнает. И никак не сможет ее защитить.

– Как мило, что ты об этом беспокоишься, – дрожащим голосом ответила Изабель. – Но я не понимаю… ты не говорил мне, что твои отношения с Синтией улучшились. Как же это случилось?

– Сам не знаю. Возможно, когда дети решили пожениться, мы пришли к выводу, что и нам стоит попробовать наладить жизнь. – На самом деле они развелись еще в марте, как раз после того, как Джейн и Джо сообщили о своих серьезных намерениях. Синтия встречалась со своим новым партнером уже девять месяцев, и Билл был за нее очень рад.

– Я желаю тебе счастья, Билл, – великодушно сказала Изабель, – с кем бы то ни было. Я всем сердцем тебя люблю.

– Я это знаю. – По его щекам текли слезы, но голос звучал по-прежнему ровно. – Я тоже тебя люблю, Изабель. – Он чуть было не добавил, что всегда будет ее любить, но сдержался. – Береги себя. Если что-то понадобится, смело звони мне. Я всегда тебе помогу.

– Синтии это вряд ли понравится.

– Тридцать лет – очень большой срок. Трудно разорвать эти путы. – На самом деле его это не остановило. Его сердце принадлежало и всегда будет принадлежать только Изабель, что бы она теперь о нем ни думала.

– Я буду ужасно по тебе скучать, – послышалось сдавленное рыдание. – Но будь счастлив… Билл… Ты этого заслуживаешь. – За то, что он сейчас с ней делал, он заслуживал сгореть в аду, но это не поколебало его уверенности. Когда-нибудь она это поймет.

– До свидания. – Он осторожно опустил трубку на рычаг, а Изабель разразилась долгими рыданиями, словно оплакивала умершего. И это было правдой – ее жизнь только что кончилась.

– Что случилось, мамочка? – В комнату, задыхаясь, влетел встревоженный Тедди. Мамин плач он услышал из коридора – впервые в жизни.

Сначала она не могла говорить, но потом кое-как произнесла:

– Только что умер один мой старый друг. – Она не знала, как еще объяснить, тем более что в какой-то мере это так и было. Билл для нее умер. Навсегда потерян. Изабель не могла представить, как теперь будет жить, не могла представить свою жизнь без его звонков. У нее остались только дети. Она встала, подошла к Тедди и обняла его. Потом протянула руку за пальто. – Все хорошо, просто мне стало грустно. Пойду немного прогуляюсь. – Она отвела сына в его комнату, а сама вышла из дому. Вернулась она только через несколько часов, перед самым обедом, бледная как смерть, с глазами, полными тоски. Даже сиделка Тедди, увидев ее, испугалась.

– С вами все в порядке, мадам? – почтительно осведомилась она. За прошедшие годы она ни разу не видела Изабель в таком состоянии.

– Да, – вымученно улыбнувшись, машинально кивнула Изабель. Слов не было. Но после обеда, когда она читала вслух Тедди, по ее щекам снова потекли слезы. Не зная, чем утешить, сын молча погладил ее по руке. Вечером, когда Изабель обняла его, укладывая спать, у нее снова вырвались сдавленные рыдания.

– Мне очень жаль, мамочка, – мягко сказал Тедди и крепко ее обнял. Она печально улыбнулась.

– Мне тоже, милый.

В эту ночь она думала только о Билле. Никогда еще Изабель не чувствовала себя такой опустошенной. Ей больше не на что было надеяться, не к кому обратиться. Пусть она до конца жизни останется узницей Гордона Форрестье – ее это больше не волновало. Ее уже ничто больше не волновало. Ради Тедди и Софи она как-нибудь доживет остаток дней.

В эту ночь Билл так и не заснул. Положив трубку, он неподвижно лежал на своей койке и молча плакал. Он знал, что поступил правильно, и это сейчас служило ему единственным утешением.