– Откуда мне было это знать? – с горечью проговорила Джиневра. – Я не знакома с нравами этого жалкого двора, где царят хитрость и обман.

– Я думал, что вам с вашей хитростью будет несложно приспособиться, – грустно усмехнулся Хью. – Почему вы не рассказали мне о договоре?

– Не видела особого смысла.

– Нет, вы предпочли предъявить его именно в тот момент, когда меня можно будет застать врасплох и выставить в невыгодном свете, – уверенно заявил он.

– Я предъявила его, когда для меня это было выгоднее всего, – возразила Джиневра.

Хью сокрушенно покачал головой:

– В нынешней ситуации это уже ничего не значит. Раз уж вы восстановили против себя короля… Господи, Джиневра, я же предупреждал вас, что нужно следить за каждым своим словом!

– Я же просто попросила! – Нападки Хью пробудили ее к жизни. – Вы сами посоветовали мне обсудить вопрос моего местожительства с королем или хранителем печати. Вот я и последовала вашему совету.

– Да это был не совет, а шутка! – воскликнул Хью. – Я не ожидал, что вы воспримете мои слова всерьез, иначе бы никогда не предложил вам такую глупость. Ведь это опасно – возражать королю! – Он помолчал, а потом спросил: – А почему вы не захотели жить у меня? Я понимаю, мой дом не так удобен, как ваш, но он все равно лучше Тауэра.

– Дело вовсе не в вашем доме, милорд, – тихо проговорила Джиневра. – Вам отлично известно, почему я не могу оставаться под вашей крышей. Если я хочу сохранить свою жизнь и жизнь моих детей, я должна бороться с вами, лорд Хью, а не любить вас.

– Вам незачем бороться со мной, – возразил Хью. – Я не ставлю себе цель погубить вас.

Она едва заметно пожала плечами.

– Это все слова. В моих глазах вы враг, а я не имею права сближаться с врагом. Итак, я буду жить в Тауэре до тех пор, пока мой вопрос не решится.

Хью с трудом сдерживал себя. Он не понимал ее упорства. Однако нападками и уговорами здесь ничего не добьешься.

Они молча покинули дворец и вошли в длинное низкое здание из серого камня, где находилась королевская охрана.

– Эту даму нужно препроводить в Тауэр, – сказал Хью капитану и подал тому документ. – Вот приказ хранителя печати.

Капитан внимательно прочел его и взглянул на женщину в черном, неподвижно стоявшую позади Хью. Интересно, чем эта красавица могла разозлить короля и хранителя печати? Нет сомнения, она благородного происхождения – в Тауэр заключают лишь дворян и исключительно по прихоти короля. Только вот имя Мэллори он слышит впервые.

Вполне возможно, что она ни в чем не виновата, размышлял капитан. Просто хранителю печати понадобилось убрать ее с дороги, чтобы повлиять на короля. А вообще-то это не его дело.

– Я вынужден оставить вас здесь, – тихо сказал Хью Джиневре. – Приложу все усилия, чтобы защитить ваши интересы. Настроение короля изменчиво, и если мне удастся застать его в добром расположении духа, я попытаюсь уговорить его проявить милосердие.

Джиневра покачала головой:

– Пусть все остается как есть. Здесь ничто не будет отвлекать меня от размышлений: я стану обдумывать свою защиту. У меня к вам одна просьба. – Ее голос дрогнул, а в глазах появились слезы, и она сморгнула их.

– Чтобы я позаботился о ваших детях, – договорил за нее Хью. – Вам незачем просить меня об этом, Джиневра. Что бы ни случилось, не беспокойтесь за девочек. Они будут в безопасности. Я сделаю так, чтобы ответственность за них возложили на меня.

– Вы очень добры, – прошептала Джиневра. – Успокойте их.

– Я знаю, что им сказать. – Он взял ее за руку, и она не сделала попытки высвободиться.

– Как вы думаете, мне разрешат держать книги?

– В приказе хранителя печати не сказано, что это запрещено. Завтра утром вам доставят книги и все необходимое.

– Благодарю вас, Хью. За это и за заботу о моих детях. Я знаю, что с вами им ничто не грозит.

– Вы доверяете мне своих детей, а себя – нет! – шепотом вскричал он.

– Я не имею права, – тихо, но твердо проговорила Джиневра.

Минуту он молча смотрел на нее, потом горестно покачал головой и вышел.

Капитан охраны взглянул на заключенную с удвоенным интересом. Он почти ничего не слышал из разговора, зато хорошо ощутил его эмоциональный накал. В глазах дамы блестели слезы, хотя в этом нет ничего удивительного, когда человек готовится испытать все ужасы заключения в Тауэре.

– Мы готовы, мадам, – сказал он. – Баркас ждет нас.

Джиневра запахнула плащ и под конвоем солдат спустилась на пристань. Шел дождь. Река была покрыта рябью, низкие серые тучи едва не касались земли. Джиневре почти не верилось в то, что только недавно было лето, что зеленые луга и долины Дербишира нежились под лучами яркого солнца. Мир вокруг нее был мрачным, унылым и грязным.

Она взошла на борт баркаса и села под навес, радуясь тому, что можно укрыться от дождя. Ее плащ промок, и ей было холодно. Гребцы взялись за весла, и баркас вышел на середину реки.

Хью вернется домой, где его ждет огонь в камине, сытный ужин, болтовня детей. А она плывет в тюрьму. Зато там она будет вдали от искушения оказаться в одной постели с Хью, сказала она себе. Ведь именно к этому она стремилась.

Однако после долгих часов плавания под дождем Джиневре с трудом удавалось сохранять уверенность в правильности своего выбора. Баркас приблизился к Тауэру, огромному серому зданию. Джиневра увидела тяжелые ворота с решеткой и узкий тоннель за ними. Ворота были открыты, и баркас вплыл в них. Когда они пересекли небольшой пруд, открылись следующие ворота, и баркас пристал к причалу. Ступеньки причала покрывала зеленая слизь, со стен высившегося над ним бастиона капала вода. На причале стояли четыре лейб-гвардейца – именно они принимали узников.

«„Ворота изменников“[16]! – вдруг догадалась Джиневра. – Меня доставили в Тауэр через ворота смертников!» Недобрая слава «Ворот изменников» достигла отдаленных уголков Дербишира. Джиневру охватил ужас. Она больше никогда не увидит своих девочек!

Она ступила на скользкий причал. Капитан королевской гвардии протянул приказ хранителя печати одному из лейб-гвардейцев, отдал Джиневре честь и вернулся на баркас.

– Сюда, мадам.

Лейб-гвардейцы окружили Джиневру и повели ее по узкой лестнице в стене бастиона. Они вышли на крепостной вал – Джиневра услышала громкое карканье воронов, – затем по каменной лестнице спустились в просторный внутренний двор, заросший травой. Со всех сторон поднимались высокие стены крепости. В круглые башни вели каменные лестницы.

Джиневру повели к низкому зданию, очень похожему на обычный дом. По траве разгуливали вороны, своим карканьем навевая тоску. Лейб-гвардеец постучал, и дверь тут же открылась.

– Заключенная леди Мэллори к коменданту Тауэра, – отчеканил он.

Они прошли в небольшой холл.

– Кто это такая? Мне не говорили, что сегодня кто-то будет. – Из-за двери справа появился крупный мужчина с салфеткой, повязанной вокруг шеи. Судя по одежде, он занимал важный пост. Прочитав приказ, он внимательно оглядел Джиневру. – Итак, леди Мэллори, вы некоторое время побудете моей гостьей. – Он вежливо поклонился. – Мы сделаем все возможное, чтобы вам было удобно.

– Кто там, Оливер? – В холл вышла пухлая женщина. – О бедная госпожа, вы промерзли до костей! – воскликнула она, бросаясь к Джиневре. – Идите к огню. Вы должны поужинать с нами, а вам тем временем приготовят комнату.

Комнату? Да нет, наверное, она имела в виду камеру! Джиневра пришла в недоумение. У нее возникло впечатление, будто она оказалась в таверне с радушными хозяевами, а не в Тауэре. Она не знала, что, так как все заключенные были дворянами, комендант и его жена обращались с ними в соответствии с их статусом и оказывали должное уважение. Если, конечно, не было иных, особых, указаний.

– Я буду, счастлива, погреться у огня, мадам, – сказала Джиневра, проходя в гостиную.

– Снимите плащ, он весь промок. Какая ужасная ночь! Боюсь, надвигается зима. – Продолжая болтать, жена коменданта помогла Джиневре снять плащ и усадила ее к огню. – Как я вижу, у вас с собой ничего нет. Вам не во что переодеться.