– Нет, милорд епископ. Я не проповедую ересь. Я изложила свое мнение. Я просто сказала, что считаю себя равной мужчине. И я понимаю, что другие могут не согласиться со мной. – Джиневра замолчала, а потом, не удержавшись, продолжила: – А в некоторых областях, милорд, я считаю себя выше некоторых мужчин.

Наконец заговорил король. Его низкий сильный голос разнесся по палате:

– Мадам, вы играете с огнем. – Джиневра снова встала и сделала реверанс.

– Ваше величество, я никому не навязываю мое мнение. Я держу его при себе. А Священное Писание можно толковать как угодно.

Во взгляде Генриха отразилось изумление. Она бросила вызов лично ему! Человеку, который интерпретировал церковные писания в свою пользу.

– Тело Господне! – вскричал он и, сложив на груди руки, окинул ее взглядом, в котором появилась веселая искорка.

Хью затаил дыхание. Почему-то сегодня Генрих пребывал в благодушном настроении и по достоинству оценивал отвагу и прямоту. Естественно, такое положение дел долго не продлится. Обострение язвенной болезни, какой-нибудь зуд – и Генрих превратится в жестокосердного деспота.

– Думаю, мы достаточно наслушались ваших подстрекательских речей, – сухо кашлянул хранитель печати. – Вы отрицаете свою причастность к тем преступлениям, в которых вас обвиняют?

– Отрицаю, милорд. – Джиневра села.

– Хорошо, тогда выслушаем свидетельские показания. Лорд Хью де Боукер, расскажите, что вы обнаружили.

Джиневра догадалась, что Хью встал. Ей снова пришлось бороться с искушением повернуться к нему. Замерев, она напряженно ждала, когда он произнесет губительные для нее слова.

Хью молча смотрел на членов совета. Страстная речь Джиневры все еще звучала у него в ушах. Почему она не имеет права считать себя равной мужчине? Почему она не имеет права использовать то, что даровано ей Господом, чтобы обеспечить свое будущее? Будущее, которое, как она сказала, находится в руках мужчин. Прежде он никогда не подвергал сомнению устройство общества, но слова Джиневры пробудили в его душе сомнения. А вот восприняли ли эти взгляды ее обвинители? Он взглянул на мрачного хранителя печати, на епископа, в чьих глазах горел фанатичный огонь, и понял, что не восприняли.

Так убила она Стивена Мэллори?

А какое это имеет значение?

Хью заговорил. Он описал их путешествие, свой приезд в Мэллори-Холл, рассказал, как проводил расследование.

– Как вам известно, милорды, я претендовал на один из участков земли, принадлежащих леди Мэллори. Теперь выяснилось, что мой родственник Роджер Нидем действительно имел право оставить эту землю своей вдове. Я не подвергаю сомнению подлинность добрачного договора.

– Гм. – Хранитель печати пожал плечами. – Это ваше дело, лорд Хью.

– Совершенно верно, – согласился Хью.

– Мои соболезнования, – буркнул хранитель печати. Хью позволил себе улыбнуться.

– У леди Джиневры были роды, когда Роджер Нидем упал с лошади на охоте. Едва ли ее можно обвинять в его смерти.

– Колдовство, – злобно прошипел епископ.

– Я не нашел ни одного человека, который мог бы подтвердить применение колдовства, – твердо заявил Хью. – Мои люди провели тщательное расследование в деревнях и среди арендаторов. Все в один голос утверждали, что о колдовстве и речи быть не могло, и встречали подобное предположение с возмущением.

– Это не является доказательством невиновности.

– Возможно, но нет также доказательств вины, – осторожно напомнил Хью. – Третий муж леди Джиневры умер от потницы, в тот год мором промчавшейся по стране. И опять я не нашел улик, позволяющих усомниться в этом. В округе практически нет семьи, которая не пострадала бы от болезни. – Он пожал плечами. – Не вижу оснований для того, чтобы подозревать ее в совершении преступления.

– Очень своевременная смерть! – возбужденно проговорил епископ и устремил на Джиневру задумчивый взгляд.

– Вы вправе считать так, милорд епископ, но я сомневаюсь, что это пойдет на пользу правосудию и вере.

Епископ провел рукой по гладко выбритому подбородку:

– А что известно о втором муже? Вы не упомянули о нем.

– Убит стрелой без каких-либо примет. Его жена была рядом с ним. В лесу было много крестьян – в тот день их землевладелец объявил свободную охоту. Вероятнее всего, произошел несчастный случай, – спокойно ответил Хью. – Никто не признал стрелу своей из страха перед последствиями. Однако ясно одно: эту стрелу выпустила не леди Джиневра.

Кромвель нахмурился еще сильнее:

– Она могла это подстроить.

– Верно. Но этому нет доказательств.

– Зато есть мотив. Обстоятельства вынуждают нас сделать такой вывод.

– Судя по тому, что мне удалось узнать, лорд Хэдлоу и его жена были любящей парой. У них родились двое детей. Леди Джиневра уже тогда имела немалое состояние, а лорд Хэдлоу был самым бедным из ее мужей, хотя его бедность относительна, – добавил Хью, вспомнив о богатых залежах угля и железной руды на землях, которые Хэдлоу оставил своей вдове. – Хэдлоу всегда считали слишком щедрым, – продолжал он. – Он тратил немалые деньги на повышение благосостояния своих арендаторов. Леди Джиневра поддерживала его в этих начинаниях и в том, что он в своем завещании отписал арендаторам большие средства. А ведь это, естественно, значительно сокращало ее долю. Короче говоря, милорды, его смерть принесла ей больше административных проблем, чем денег. Она продолжает дело, начатое ее мужем, и демонстрирует такую же щедрость по отношению к арендаторам. Я не вижу здесь финансового мотива.

Джиневра не верила своим ушам. Так вот, значит, что он узнал в Мэтлоке! Тогда почему он не сказал ей, что снимает с нее подозрение в причастности к смерти Тимоти, и заставил терзаться от страха?

Но тут она вспомнила, что сама скрыла от него существование добрачного договора Нидема. Они оба играли в кошки-мышки и имели по козырю в рукаве.

В свете показаний Хью суду будет трудно обвинить ее в причастности к трем смертям, но вот Стивен?.. Это самое слабое место в ее защите.

Джиневра на секунду прикрыла глаза, вспоминая тот вечер. Она словно наяву услышала его тяжелые шаги. Вот он ругается, с трудом ворочая заплетающимся языком. Вот он замахивается на нее – ему все равно, куда придется удар: в губы, в зубы, в глаза, в скулу. И тогда она выставила ногу…

– Леди Мэллори?

Джиневра открыла глаза и обнаружила, что слегка покачивается, сидя на стуле.

– Простите меня, – проговорила она.

– Принесите даме вина, – приказал король. – Она очень бледна. Томас, я бы не хотел, чтобы она упала в обморок во время допроса.

Томас Кромвель услышал в словах короля упрек и поджал губы. Кажется, король, как это нередко с ним случалось, вдруг проникся симпатией к леди Мэллори. То он хочет заточить ее в Тауэр, то с улыбкой выслушивает наглые заявления этой особы, а теперь ему вздумалось спасти ее от допроса. Как будто вся эта процедура устроена просто так, а не к его собственной материальной выгоде и выгоде хранителя печати. Только епископом движут некорыстные мотивы – Гардинеру нужна ведьма.

Один из придворных вышел и вскоре вернулся со стаканом вина. Джиневра хотела, было отказаться, но потом подумала, что ее отказ, возможно, усилит недовольство короля. Ведь она оскорбит его, если отвергнет столь великодушный жест. Поэтому она отпила немного и вернула стакан дворянину.

– Уже лучше. У вас порозовели щеки, миледи, – удовлетворенно объявил Генрих. – Можете продолжать, Томас.

Кромвель поклонился королю и повернулся к Хью, который уже успел сесть. Он не видел лица Джиневры, но всем своим существом чувствовал, как она ослабела. Жаль, что он не может ей помочь… пока. Ему до боли хотелось сжать ее в объятиях и влить в нее свою силу.

Так убила она Стивена Мэллори?

Это не имеет значения.

– Лорд Хью, что вы можете рассказать нам о смерти Стивена Мэллори?

Джиневра заставила себя не поддаваться панике.

– Гораздо больше, чем другие, лорд Кромвель.