Я ходил гулять по городку, в одиночестве, чтоб от нее сбежать, со следами зубов по всей груди, шее и плечам – и кое-где еще, что беспокоило меня больше и было довольно болезненно. Она пожирала меня живьем.

Я хромал по городу, а они на меня лыбились, зная и про Джойс, и про ее сексуальные позывы, а также про то, что у ее отца и деда денег, земли, озер, охотничьих угодий было больше, чем у них всех вместе взятых. Они жалели и ненавидели меня одновременно.

Однажды утром прислали карлика поднять меня с постели, и он начал возить меня по округе, показывая то и это, мистер Такой-то-и-такой-то, отец Джойс, владеет вон тем, а мистер Такой-то-и-такой-то, дедушка Джойс, – вот этим…

Мы ездили все утро. Кто-то пытался меня напугать. Мне было скучно. Я сидел на заднем сиденье, а карлик думал, что я – пройдоха и вкрался в доверие к их миллионам. Он не знал, что я – несчастный случай, бывший почтальон с семьюдесятью пятью центами в кармане.

Карлик, бедолага, болел чем-то нервным и ехал очень быстро, время от времени весь трясся и терял управление машиной. Ее шкивало с одного края дороги на другой, и один раз мы прошкрябали 100 ярдов по забору, прежде чем он снова взял себя в руки.

– ЭЙ! ПОЛЕГЧЕ, КОЗЕЛ! – заорал я с заднего сиденья.

Все, хана. Они пытались меня прикончить. Это очевидно. Карлик был женат на очень красивой девчонке. Когда она была подростком, у нее в пизде застряла пробка от бутылки кока-колы, и пришлось идти к врачу, чтобы ее извлечь. Как и во всех маленьких городишках, про бутылку пошли слухи, от бедной девчонки все стали шарахаться, и карлик оказался единственным претендентом. Он получил лучший кусок жопки в городе.

Я зажег сигару, которую мне дала Джойс, и сказал карлику:

– Все, хватит, козел. Теперь доставь меня обратно. И поезжай медленно. Я не хочу испортить игру.

Я играл пройдоху, чтоб доставить ему удовольствие.

– Есть, сэр, мистер Чинаски. Есть, сэр!

Он мною восхищался. Он думал, что я – редкий сукин сын.

Когда я вошел в дом, Джойс спросила:

– Ну, ты все посмотрел?

– Я увидел достаточно, – ответил я. Имея в виду, что меня хотели прикончить. Я не знал, Джойс участвует в этом или нет.

Тогда она начала сдирать с меня одежду и подталкивать к кровати.

– Секундочку, крошка! Мы уже два раза трахнулись, а еще двух часов нет!

Она только хихикнула и толкнула меня сильнее.

Ее отец по-настоящему меня терпеть не мог. Он думал, что мне нужны его деньги. Не нужны мне были его проклятые деньги. Мне даже его проклятая драгоценная доченька не нужна была.

Единственный раз я видел его, когда он вошел к нам в спальню как-то утром, часов около 10. Мы с Джойс лежали в постели, отдыхали. К счастью, мы только что закончили.

Я выглянул из-под простыни. И тут не смог сдержаться. Я ему улыбнулся и мощно подмигнул.

Он выскочил из дома, рыча и матерясь.

Если меня можно было убрать, то он определенно бы за этим проследил.

Дедуля был покруче. Мы сходили к нему в гости, я глушил с ним виски и слушал его ковбойские записи. Его старухе все было просто по фиг. Она и не любила меня, и не ненавидела. Она много ссорилась с Джойс, и я пару раз становился на ее сторону. Это ее, как бы, покорило. Но дедуля был крут. Я думаю, он в заговоре тоже участвовал.

Мы сидели как-то в кафе, закусывали, а все заискивали и лыбились на нас. Там были дедуля, бабуля, Джойс и я.

Потом мы сели в машину и поехали.

– Ты видел когда-нибудь бизона, Хэнк? – спросил меня дедуля.

– Нет, Уолли, не видел.

Я называл его Уолли. Старые кореша по вискачу. Черта лысого.

– У нас они тут водятся.

– А я думал, что они чуть ли не вымерли все.

– О, нет, у нас их тут десятки.

– Невероятно.

– Покажи ему, Папа Уолли, – сказала Джойс.

Сучка глупая. Зовет его Папа Уолли, хотя какой он ей папа.

– Хорошо.

Мы поехали по дороге, пока не уперлись в пустое огороженное поле. Оно шло под уклон, и другого конца было не разглядеть. Много миль в длину и ширину. Там не росло ничего, кроме короткой зеленой травки.

– Не вижу я никаких бизонов, – сказал я.

– Ветер что надо, – сказал Уолли. – Перелезай туда и пройди немного. Чтоб их увидеть, всегда надо немного пройти.

На поле ничего не было. Они думают, что хорошо пошутили, разыграв городского пижона. Я перелез через ограду и пошел.

– Ну, и где же бизоны? – крикнул им я.

– Они там. Иди дальше.

Ох черт, старый трюк – сейчас возьмут и уедут. Кресты проклятые. Подождут, пока я подальше отойду, и отчалят с хохотом. Ну и пусть. И пешком дойду. Хоть от Джойс отдохну немного.

Я очень быстро шагал по полю, ожидая, что они сейчас уедут. Но мотора я не слышал. Я прошел еще дальше, повернулся, сложил руки рупором и заорал им:

– НУ И ГДЕ ВАШИ БИЗОНЫ?

Ответ пришел из-за спины. Я услышал гром их копыт по земле. Трое, здоровенные, как в кино – и они бежали, они надвигались на меня ОЧЕНЬ БЫСТРО!

Один немного опережал остальных. Оставалось очень мало сомнений, к кому они направлялись.

– Ой блядь! – сказал я.

Я повернулся и дал деру. Ограда виднелась очень далеко. Она казалась невозможной. Времени оглядываться у меня не было. Может, тогда все вышло бы по-другому. Я несся, широко распахнув глаза. Вот я двигался! Но они меня нагоняли! Я уже чувствовал, как вокруг сотрясается земля, сейчас они вобьют меня в почву. Я слышал, как они фыркают, как они пыхтят. Из последних сил я поднатужился и прыгнул через ограду. Я ее не перелазил. Я над нею проплыл. И приземлился на спину в канаву, а одна из этих тварей просунула голову и смотрела сверху на меня.

В машине все ржали. Они решили, что это самое смешное зрелище на свете.

Джойс греготала громче всех.

Глупые звери походили немного кругами, потом куда-то увалили.

Я вылез из канавы и сел в машину.

– Бизонов я увидел, – сказал я, – теперь пора выпить.

Они хохотали всю дорогу в город. Переставали, а потом кто-нибудь опять закатывался, и все ржали снова. Уолли даже пришлось машину один раз остановить.

Он ее вести больше не мог. Он открыл дверцу и выкатился с хохотом на землю. Даже бабуля икать начала, на пару с Джойс.

Позже история разнеслась по городу, и моей походке перестало хватать чуточку самодовольства. Мне нужно было подстричься. Я сказал об этом Джойс.

Она ответила:

– Сходи в парикмахерскую.

А я сказал:

– Не могу. Бизоны.

– Ты что, боишься людей в парикмахерской?

– Бизоны, – ответил я.

Меня подстригла Джойс.

Надо сказать, ужасно.

Потом Джойс захотелось вернуться в город. Несмотря на все недостатки, этот городишко, со стрижками или без, убирал городскую жизнь. Там было тихо. У нас был собственный дом. Кормила меня Джойс хорошо. Много мяса. Богатого, хорошего, отлично приготовленного мяса. За эту сучку одно могу сказать: готовить она умела. Она готовила лучше любой другой бабы, что я знал. Еда полезна для нервов и состояния духа. Мужество происходит из живота, а все остальное – от отчаянья.

Так нет же, приспичило ей ехать. Бабуля постоянно до нее докапывалась, и она свирепела. Мне же довольно-таки нравилось изображать негодяя. Я дал отпор ее двоюродному брату, городскому забияке. Такого тут раньше не было. В джинсовый день всем в городе полагалось носить джинсы – или народ кидали в озеро. Я надел свой единственный костюм с галстуком и неторопливо, словно Крошка Билли, прошелся по городку, заглядывая в окна, останавливаясь купить сигар, а все не спускали с меня глаз. Я разломил этот городишко пополам, как деревянную спичку.

Позже я встретил на улице городского врача. Мне он нравился. Он вечно торчал на какой-то наркоте. Я сам не торчок, но случись так, что захочется спрятаться от себя на несколько дней, я знал: у него я смогу получить все, что захочется.