Тем временем, другая часть группы пробует бежать. Для того чтобы быть уверенными в удаче, они решаются убить Солдатенко и его жену, что и было ими сделано, после этого они направляются к выходу. Они вынуждены возвратиться от выхода. Их встретила густая туча дыма, введенного в катакомбу властями. Группа принимает решение переждать несколько дней, чтобы рассеялся дым. Тем временем, так как у них нет продуктов, они решили съесть мускулы рук и ног Солдатенко и его жены. Когда стал возможным подход к выходу из катакомбы, они вышли и сдались властям. В составе этой группы вышли Богушевский Михаил, Колос Афанасий и Драчук Петр.

[…]

Начальник специальной службы информации, генеральный директор

Еуджен Кристеску

Сообщено:

Председателю Совета министров,

Кабинету Министерства национальной обороны;

Генеральному штабу армии;

Министерству внутренних дел;

Губернатору Транснистрии;

Губернатору Бессарабии;

Генеральному управлению жандармерии.

Русские и РОА в Пскове, 1943 год[487]

Помимо листовки с текстом обращения генерала Власова[488], неведомым путем попавшей [к нам] в руки, никаких других сведений о РОД[489] тогда[490] во Пскове не было. Связи с Власовским комитетом не было, связи с Берлином не было, не было также ни печатных материалов о РОА, ни директивных указаний. Газета «Заря»[491] еще не была знакома псковичам, а «За Родину»[492] упорно обходила молчанием все, что касалось РОД. Офицеры РОА, бывшие во Пскове, были таковыми лишь по названию, а в действительности их никто в офицеры РОА не производил. Все это очень мешало и усложняло деятельность ИГ[493].

После собрания 12 марта положение главы ИГ[494] несколько упрочилось. «Оппозиция» на время поджала хвост[495], и в ИГ, казалось, воцарилось до того невиданное согласие. После того как собрание 12 марта вынесло «вотум доверия» РОД, члены ИГ горели желанием расширить деятельность группы и от словесных разглагольствований перейти к делу. Однако «незаконность» существования группы[496] весьма ограничивала возможности практической деятельности, и ИГ решила для начала ограничиться таким лишь «мелким» делом, как сбор пожертвований на подарки русским добровольцам[497]. Однако это доброе начинание неожиданно приняло масштабы большого патриотического дела, вылившись в яркую демонстрацию народной любви к своим воинам.

Кампанию по сбору пожертвований возглавляли две женщины, Л.[498] и П.[499], причем если первая из них искала в этом деле себе лавров и почета, то вторая в действительности всерьез отдалась благородному делу помощи родным русским воинам (эта П. в свое время явилась главой организации молодежи, явившейся из землемерного училища к X.[500] с просьбой использовать их в работе ИГ. П. оказалась очень дельной и умной девушкой и, следует признать, принесла немало пользы РОД своей деятельностью. Позже она перешла работать в редакцию журналисткой и писала серьезные статьи под псевдонимом «В. Александрова»). П. подняла на ноги молодежь, составив из нее несколько групп, которые двинулись с подписными листами по городу. Сбор пожертвований оказался чрезвычайно успешным, и конечная сумма пожертвований достигла, если мне память не изменяет, суммы 80 тыс. рублей. Особенно значительным оказался вклад купечества. Каждый из них жертвовал не менее 500-1000 рублей. Однако более показательным было отношение трудового населения. В редакцию газеты приходили простые люди — рабочие, служащие, домашние хозяйки, молодежь, старики. Порой разыгрывались трогательные, волнующие сцены. Так, однажды в редакцию пришел старик нищий и принес семьдесят с чем-то рублей — все, что он имел — и отдал эти деньги, а к ним в придачу три нательных креста, заявив, что он просит передать эти кресты русским добровольцам. «До тех пор, пока они будут честно служить своему народу, эти кресты будут оберегать их от пуль, потому что эти кресты — чудотворные кресты», — сказал старик. Затем он пришел еще раз и опять принес небольшую сумму денег.

На собранные деньги были приобретены подарки для русских добровольцев[501]. Во время пасхальных дней специальная делегация из трех человек во главе с П. отвезла эти подарки в район Дно и вручила их солдатам русской добровольческой части, стоявшей там[502]. К подаркам были приложены письма от жителей Пскова. Простые, недорогие подарки были приняты добровольцами с глубоким волнением: всех растрогало это внимание жителей Пскова и Псковского района к русским солдатам-добровольцам[503].

Известную сумму ИГ оставила в своем распоряжении на случай возможных расходов. Эти деньги легли в основу денежного фонда ИГ, все время пополнявшегося в дальнейшем опять-таки за счет добровольных пожертвований.

Во Пскове ИГ организовала на Пасху угощение для добровольцев отдела пропаганды. На этом угощении присутствовали представители городского управления[504] и члены ИГ, и, таким образом, это празднество превратилось в своего рода «смычку» между добровольцами и гражданским населением. На этой встрече присутствовал также Экзарх Сергий[505], который обратился к собравшимся со словом, в котором было немало связано с необходимостью борьбы с большевизмом.

ИГ пользовалась столь значительным авторитетом среди псковичей, что в редакцию газеты[506], которая фактически являлась штабом ИГ, приходили люди со своими заботами. Одни просили совета, другие — помощи, третьи жаловались на немцев. В последнем случае речь шла об истязаниях рабочих. X. приложил все усилия, чтобы этим жалобам был дан дальнейший ход, считая делом престижа ИГ, чтобы виновники истязаний были наказаны. В одном случае, тогда, когда виновником был признан поляк-переводчик, справедливость восторжествовала, а зло было наказано. Вторая жалоба осталась без последствий, так как было установлено, что поркой рабочих занимался мастер-немец.

30 апреля во Псков неожиданно прибыл генерал Власов[507]. До этого в течение длительного времени о генерале Власове ничего не было слышно — и вдруг генерал собственной персоной предстал перед псковичами! Встретиться с народом генерал Власов желал, без сомнения, уже давно. Но немецкие «покровители» препятствовали вождю освободительной борьбы русского народа против большевизма установить непосредственный контакт между ним и населением оккупированных областей. Возможно, что немцы опасались, что антибольшевистское движение Власова станет и антинемецким, если дать генералу Власову полную свободу действий[508]. Разумеется, учитывая истинное отношение русского народа к немцам их опасения не были безосновательны. Но теперь, видимо, настал момент, когда немцы решили рискнуть и проверить, каково же действительное отношение русского народа к генералу Власову и насколько принципы и положения РОД отвечают желаниям русских людей. Дескать, может быть, русский народ смотрит на генерала Власова как на немецкого ставленника и не пойдет за ним? Если подобного рода сомнения существовали, то, надо сказать, встречи генерала Власова с русским населением оккупированных областей не только эти сомнения разбили, но и доказали, что русский народ настолько решительно настроен следовать за генералом Власовым, что степень этой решительности даже таит в себе известную опасность для немцев[509].