Поражение и смерть Вильгельма в битве на реке Бойн всколыхнуло ситуацию еще больше. Единственное, что держало бунтовщиков в рамках — надежда на то, что с новым правительством удастся договориться, и их права будут соблюдены. Однако протестанты не хотели уступать католикам, а католики не хотели существовать без прав. Не хватало только активных поджигателей толпы, иначе своя Варфоломеевская ночь англичанам была бы обеспечена.

Порядок наводился с трудом. Прежде всего потому, что развернулась борьба за власть. Назначенные Вильгельмом люди худо-бедно справлялись со своими обязанностями, но было понятно, что не все удержат свои посты.

Нормально работать в такой обстановке было проблематично. И я с нетерпением ждал момента, когда смогу вырваться из этого бедлама.

Тори и виги договаривались с большим трудом. Уступать никто не хотел. И уж конечно, никто не желал пускать во власть королеву. То, что с Марией не собираются особенно считаться, было понятно уже сейчас. Вроде бы, и отношение к королеве было самое благожелательное, и на английский трон изначально пригласили именно ее (а Вильгельма с ней заодно, и даже короновать не сразу хотели), но все это была только видимость. И наиболее ясно это становилось в присутствии бывшей любовницы Вильгельма — Элизабет Вильерс.

Ушлая дамочка вовсе не собиралась упускать из рук доставшуюся ей власть. То есть понятно было, что вскоре ей придется отчалить от двора, но сделать это она собиралась на собственных условиях. Щедрый подарок Вильгельма — 90 000 акров земли в Ирландии, в свете гражданской войны, грозился превратиться в ничто, а потому Элизабет активно толкалась локтями, чтобы получить нечто более надежное.

Некрасивая, (глаза у 33-хлетней женщины изрядно косили) но умная и очень пробивная, она без труда находила себе союзников. И, похоже, не собиралась до конца дней оплакивать своего царственного любовника, поскольку шли активные слухи о ее свадьбе с Джорджем Гамильтоном, графом Оркнейским. (Звучит как фэнтезийный титул). Полковник довольно успешно действовал в битве при Бойне, и вскоре должен был отправиться обратно в Ирландию, наводить там порядок дальше.

Однако вряд ли мне запомнилась бы встреча с фавориткой Вильгельма (мало ли у королей любовниц? Людовик их вообще как перчатки меняет), если бы не один нюанс. В многочисленной толпе фрейлин я увидел знакомую фигуру. Цвет волос, поворот головы, знакомый жест руки, поправляющей прическу… Да не может этого быть! Я даже открыл рот, чтобы окликнуть даму, но сдержался. Если передо мной та, о ком я думаю, то лучше будет побеседовать с ней наедине.

Удобный момент представился довольно быстро. Интерьерная мода 17 века буквально создана для того, чтобы можно было найти уединение в любом уголке. Существовала, правда, опасность вляпаться в отходы жизнедеятельности, поскольку придворные не сильно заморачивались на этот счет, но я, один раз столкнувшись с такой неожиданностью, был осторожен.

— Эстель!

Я поймал даму за руку и быстро утянул за портьеру. Судя по тому, что здесь располагалось кресло и даже подсвечник, это было чьим-то любимым местом отдыха и подслушивания чужих секретов с комфортом.

— Что вы себе позволяете? — взвилась дама, пытаясь вырваться из моего захвата.

Мда. Я не ошибся. Это действительно была Эстель. Изменившаяся с возрастом, но по-прежнему прекрасная. Сколько ей сейчас? 43? Выглядит моложе. Но что она делает в Англии? Разве эта авантюристка не собиралась во Францию отправиться?

— Какая встреча, — хмыкнул я. — Сколько лет, сколько зим… я и не думал, что мы когда-нибудь встретимся…

Недоумение на лице Эстель сменилось сначала недоверием, а затем узнаванием пополам с испугом.

— Вы с кем-то меня перепутали, — продолжала возмущаться она, но уже не так активно.

— Прекращай спектакль, — огрызнулся я. — Иначе я перестану разговаривать с тобой по-хорошему. Хочешь, чтобы мои ребята опознали тебя, как пиратку, которая с ними на абордажи ходила? Вот скандал-то будет…

— Что тебе нужно? — шипение у Эстель вышло прямо-таки змеиное.

— Хочу знать, что ты делаешь в Англии.

— Если ты забыл, то это именно твои люди сняли меня с корабля, отправляющегося во Францию. Следующего конвоя нужно было ждать чуть ли не полгода. А мне нежелательно было задерживаться.

— Да уж, — невольно улыбнулся я, вспомнив былое. — После убийства д'Ожерона действительно нежелательно.

— К счастью, мне удалось попасть на корабль в составе английского конвоя. Но, прибыв в Плимут, я поняла, что во Францию попасть не смогу. Начались военные действия, и я не рискнула доверить кораблю свою судьбу. А уж потом, когда мне удалось пробиться ко двору короля… Я поняла, что лучше пока остаться в Англии.

— И решила пристроиться при дворе…

— Почему нет? — вскинулась Эстель. — Мое пребывание здесь обернулось к лучшему. Я сумела завести нужные знакомства. И вполне довольна своей жизнью. Если, конечно, ты не захочешь все испортить. Но мне казалось, что мы в расчете. И ты меня отпустил.

— Отпустил, — согласился я. Нет, ну а чего я ждал? Воплей радости и признаний в том, как ей меня не хватало? Что в разлуке она осознала свою любовь? Ну-ну. Такой изысканный бред случается только в дамских любовных романах. И то не во всех.

Я честно старался не думать об Эстель. Выдрать ее и из памяти, и из сердца. Разум понимал, что она — безжалостная стерва, не боящаяся крови и не ценящая никого, кроме себя. Однако справиться с эмоциями было сложно. Мне понадобилось несколько лет, чтобы переболеть этой женщиной. Забыть о ней. Но эта неожиданная встреча оказалась к лучшему. Психологи 21 века наверняка наговорили бы по этому поводу много умных слов, типа «незавершенный гештальт». Я-то полагал, что сердце вновь глупо забьется, и что я снова начну переживать. Но похоже, правы были мудрецы, которые утверждали, что время — это лучшее обезболивающее.

Я смотрел не Эстель, и не чувствовал ничего. Ни боли, ни страсти, ни щемящей нежности. Хотя нет. Кое-какое чувство все-таки было: облегчение. Огромное облегчение от того, что я все-таки перевернул эту страницу своей жизни. Что все прошло. Скорее всего, если бы встреча не была такой неожиданной, я пережил бы первое удивление и вообще не стал бы подходить к Эстель. Я действительно ее отпустил. И нам стоило забыть наше прошлое раз и навсегда.

— Я бы не хотела, чтобы нас видели вместе… я приличная вдова, — шипела Эстель.

— Уже вдова? — невольно фыркнул я. — Может и кандидата на роль нового мужа присмотрела?

— За мной ухаживает сам Чарльз Тэлбот, граф Шрусбери.

— Это который стал государственным секретарем Вильгельма? — уточнил я, вспомнив смазливую физиономию. — Да он же лет на 13 тебя моложе!

По покрасневшим щекам и сузившимся от гнева глазам Эстель я понял, что последнюю фразу сказал зря. Женщины очень не любят, когда им напоминают о возрасте.

— Ну да, это не так уж важно, — уступил я самолюбию Эстель. — Но граф Шрусбери, насколько я помню, грозился уйти в отставку, если консерваторы одержат верх в парламенте.

— Во-первых, это было еще до гибели его величества, во-вторых, неизвестно, как теперь распределиться власть, а в-третьих, он сказал, что ради любимой женщины готов на любые жертвы.

Ну конечно. Дю Белле — старый и известный род. Бумаги у Эстель настоящие, они выдержат любую проверку. Приданое она себе не маленькое собрала. Пиратство — доходный бизнес. Да и умерший муж, наверняка, оставил ее очень богатой вдовой. Все вместе — это очень хорошее приданое. Даже для графа. Особенно если учесть, что Чарльз был одним из тех, кто спонсировал возвращение Вильгельма.

Мда. Пожалуй, для него Эстель — действительно неплохая партия. Несмотря на разницу в возрасте. К тому же, выглядела она превосходно. Не зная точно, сколько ей лет, вполне можно обмануться. Конечно, если бы был жив отец Чарльза, он, может быть, нашел бы сыну что-нибудь получше. Но молодого графа ничего не держало. Он сам решал свою судьбу. А уж в свете бардака, происходящего в стране…