Виктория покорно принимала участие во всех этих приготовлениях, но мысли ее были заняты совсем другим. Теперь, когда она наконец поняла, что любит Роберта, она думала только о том, как бы ему об этом сказать. На первый взгляд задача простая — он ведь любит ее и будет счастлив, в какой бы форме она ни донесла до него эту радостную весть. Но ей хотелось сделать это мгновение незабываемым, а как тут можно придумать что-то стоящее, когда четыре портнихи постоянно втыкают в тебя булавки, а миссис Брайтбилл отдает приказания своим громовым голосом, как генерал перед сражением.

Впрочем, остается еще ночь, но Виктория не хотела говорить ему о своей любви в порыве страсти. Он может счесть это минутной слабостью, подумает, что это просто мимолетное чувство. Нет, он должен поверить, что она говорит от всего сердца.

Итак, к тому времени, как пришла пора собираться на бал, она все еще ничего ему не сказала. Виктория сидела перед трюмо и размышляла об этом, пока горничная укладывала ее волосы. Послышался стук в дверь, и Роберт, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату.

— Добрый вечер, дорогая, — промолвил он, склонившись, чтобы чмокнуть ее в затылок.

— О только не прическу! — разом воскликнули Виктория и горничная.

Роберт замер в двух миллиметрах от ее головы.

— Вот почему я ненавижу все эти торжественные приемы: до женщины нельзя даже дотронуться!

Виктория улыбнулась — она вот-вот готова была выпалить, что любит его, но сдержалась в присутствии служанки.

— Ты выглядишь просто очаровательно, — продолжал он, небрежно развалясь на соседнем стуле. — Платье тебе очень идет. Тебе следует чаще носить этот цвет. — И рассеянно добавил:

— Кстати, а как он называется?

— Сиреневый.

— Да, конечно. Сиреневый. Никак не могу понять, зачем женщины придумывают столько глупых названий для цветов. На мой взгляд, его вполне можно было бы назвать розовым.

— Ну, нам же надо чем-то занять свое время, пока вы, мужчины, решаете мировые проблемы.

Он улыбнулся.

— Я тут подумал, что тебе понадобится еще кое-что к этому платью. Я не был уверен, что именно подойдет к сиреневому, — он вынул из-за спины шкатулку и раскрыл ее, — но мне сказали, что бриллианты прекрасно сочетаются с любым цветом.

Виктория ахнула.

Горничная ахнула еще громче.

Роберт выглядел несколько смущенным.

— Ах Роберт! — воскликнула Виктория, не решаясь притронуться к переливающемуся ожерелью и серьгам. — Никогда в жизни не видела ничего красивее.

— А я видел, — негромко сказал он, нежно коснувшись ее щеки.

Горничная-француженка тактично удалилась из комнаты.

— Они так прекрасны, выдохнула Виктория, робко потянувшись, чтобы дотронуться до сверкающего великолепия.

Роберт вынул ожерелье из шкатулки.

— Ты позволишь? — Она кивнула, и он зашел за спину, чтобы его надеть. — На что еще, скажи ни милость, мне тратить свои деньги?

— Н-не знаю, — запинаясь пробормотала Виктория, которой, несмотря на все ее протесты, было приятно ощущать, как камни холодят кожу. — Уверена, можно найти им более достойное применение.

Роберт протянул ей серьги.

— Ты моя жена, Виктория. Мне нравится покупать тебе подарки. Так что тебя ожидает в будущем еще немало сюрпризов.

— Но у меня для тебя ничего нет.

Он склонился к ее руке и запечатлел на ней галантный поцелуй.

— Достаточно того, что ты со мной, — — промолвил он. — Вот только…

— Что именно? — живо подхватила она. Сейчас она была готова исполнить любое его желание.

— Если бы ты подарила мне ребенка, это было бы просто чудесно, — докончил он, застенчиво улыбаясь.

Виктория покраснела.

— — Учитывая то, с каким, рвением мы к этому стремимся, не думаю, что у нас возникнут какие-либо проблемы.

— Вот и прекрасно. Единственное, о чем бы я еще попросил тебя, — это сделать так, чтобы это была девочка, и чтобы она была похожа на тебя, и…

— Ну, это уже не в моей власти, — рассмеялась она.

У нее так и вертелись на языке слова признания в любви. Как бы ей хотелось сейчас броситься к нему в объятия, без конца повторяя: «Я люблю тебя». Но нельзя, чтобы он подумал, будто это в благодарность за ожерелье, и поэтому она решила подождать до вечера. Надо будет зажечь в их спальне свечи, и тогда она подойдет к нему и…

— О чем ты задумалась? — спросил Роберт, взяв ее за подбородок.

Виктория таинственно улыбнулась.

— Да ни о чем. Просто сегодня вечером я приготовила тебе сюрприз.

— Правда? — В глазах его вспыхнули огоньки. — Во время бала или после?

— — После.

Он посмотрел на нее своим загадочным взглядом из-под полуприкрытых век.

— Жду не дождусь.

Через час они были у крыльца особняка Линду-орти. Миссис Брайтбилл и Харриет вышли из кареты и поднялись вслед за ними по ступенькам: они решили, что можно доехать всем четверым в одном экипаже.

Роберт бросил на жену внимательный взгляд.

— Ты боишься?

Она удивленно вскинула на него глаза.

— Как ты узнал, что я боюсь?

— Вчера, когда тетушка заявила, что намерена немедленно вывести тебя в свет, мне показалось, что ты упадешь в обморок прямо за столом.

Она слабо усмехнулась.

— Неужели меня видно насквозь?

— Только я могу читать по твоему лицу, дорогая. — Он поднес ее руку к губам и по очереди поцеловал косточки ее пальцев. — Но ты так и не ответила на мой вопрос. Ты боишься или нет?

Виктория слегка покачала головой.

— Конечно, я немного нервничаю, но нет — я не боюсь.

Роберт просиял, услышав ее ответ — он ужасно гордился ею в эту минуту.

— И что же придало тебе храбрости?

Она посмотрела ему в глаза.

— Ты.

Он с трудом удержался, чтобы не стиснуть ее в объятиях. Господи, как же он ее любит! Ему казалось, он любил ее всю свою жизнь, с самого рождения.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он, даже не пытаясь скрыть свои чувства.

Она проглотила комок, подступивший к горлу, и мягко промолвила:

— Одно твое присутствие делает меня сильной. Я знаю, что ты рядом со мной, что ты никогда не покинешь меня, не бросишь в беде и не позволишь случиться со мной ничему дурному.

Он лихорадочно сжал ее пальцы.

— Ты же знаешь, Тори, я за тебя жизнь отдам.

— Я тоже, — тихо ответила она. — Но говорить об этом глупо. Уверена, нас ожидает счастливая, спокойная жизнь.

Он нахмурился.

— Тем не менее я бы…

— Граф и графиня Макклсфилд!

Роберт и Виктория вздрогнули и отпрянули друг от друга, как только дворецкий Линдуорти громовым голосом объявил их имена, но непоправимое уже свершилось: теперь только и будут говорить, что молодожены пожирали друг друга влюбленными взглядами — сущее неприличие! По толпе пробежал удивленный ропот, и какая-то старая дама прокаркала трескучим голосом:

— Ах, они влюблены друг в друга без памяти — впервые такое вижу на своем веку!

Роберт усмехнулся и протянул руку жене.

— Полагаю, мы заслужили самую худшую репутацию, какая только возможна.

Виктория ответила ему лукавой улыбкой.

И вечер начался.

Три часа спустя Роберт заметно загрустил. Почему? Да потому, что все это время он наблюдал, как высший свет принимает его жену. Похоже, все находят ее очаровательной — особенно мужчины.

Если еще хоть один светский щеголь посмеет приблизиться к ней и поцеловать ее руку… Роберт пробурчал что-то себе под нос, борясь с желанием дернуть себя за галстук, который вдруг стал ему ужасно тесен. Какая же это пытка — стоять рядом и вежливо улыбаться, в то время как герцог Эшбурн, известный повеса и соблазнитель, расточает комплименты Виктории.

Он почувствовал, как тетушкины пальцы твердо сжали его руку.

— Успокойся, — сказала она.

— Да вы разве не видите, как он на нее смотрит? — прошипел он в ответ. — Мне кажется, что он…

— Вот именно, что кажется, — возразила миссис Брайтбилл. — Виктория ведет себя безупречно, а Эшбурн никогда не заводил интрижки с замужними леди. И кроме того, он сейчас волочится за одной американкой. Так что перестань сверлить его взглядом и улыбайся.