– Но он и пальцем меня не тронул, и… – Эрика опустила голову, надеясь, что Рагнар заметит ее смущение и не станет допытываться дальше.

– Я… я поняла, что неравнодушна к нему.

– Но почему?

Этот прямой вопрос застал девушку врасплох. Она едва не рассмеялась, хотя не смогла удержаться от улыбки. Женщине и в голову не пришло бы спросить такое!

– А разве ты никогда не видел его? – в свою очередь осведомилась она.

– Видел? – простонал Рагнар. – Да я спас его жалкую жизнь в последней войне!

– Но как такое возможно?! Он сражался на стороне датчан?! – вне себя от справедливого возмущения выговорила Эрика.

– Нет, за саксов, – с презрением пробормотал Рагнар, – в шлеме викингов и сыпал датскими проклятиями! Пойми, как мне было не ошибиться! Даже когда я увидел эту черную гриву, после того как оттащил его в сторону и перевязал раны, все равно не понял, что передо мной враг. И он позволил мне остаться в этом заблуждении! Я бы и не вспомнил об этом, пока снова не встретил его вчера!

Вчера! Селиг еще вчера знал, что именно ее брату обязан жизнью, и все же угрожал Эрике? Неужели и это всего лишь очередная хитрость?

У Эрики уже готово было вырваться признание, но вовремя она сообразила: то, что вчера было лишь уловкой, сегодня может оказаться правдой. Одно дело – отпустить пленницу, и совсем другое – отказаться от жены. Если Рагнар начнет настаивать на поединке, а он обязательно сделает это, когда узнает правду, Селиг примет вызов.

И хотя Эрика не желала признаваться в этом даже себе, но Рагнар, при его шестифутовом росте, был намного ниже ее мужа. Рагнар, представший перед Селигом на поле брани, будет выглядеть все равно что Селиг, отважившийся сразиться с Терджисом. И нетрудно угадать, чем кончится эта схватка, поэтому ей и дальше придется лгать.

Рагнар приподнял подбородок сестры, чтобы привлечь ее внимание:

– Какое отношение имеет моя встреча с Селигом к твоим чувствам к нему, Эрика?

– Ты должен признать, что он настоящий красавец. Когда Селиг рядом, мне трудно оторвать от него взгляд.

По крайней мере это – чистая правда, и, возможно, именно поэтому ее щеки вспыхнули.

– Ему просто нельзя противиться, – добавила девушка, к несчастью, сознавая, что и на этот раз не покривила душой.

– Хочешь сказать, что согласилась выйти за этого человека лишь изза его красоты?!

Эрике было тяжело признать, что и она принадлежит к тем тщеславным пустым созданиям, которые судят мужчину по внешности, но пусть лучше Рагнар удовлетворится этой причиной столь внезапной «влюбленности». Поэтому она сочла разумным распространяться лишь на эту тему и говорила весьма убедительно, поскольку на этот раз ей не приходилось лгать.

– Я была сражена его красотой, еще когда впервые увидела в Гронвуде. Именно поэтому и потеряла голову, вышла из себя и приказала его выпороть. Ты не можешь представить, как сильно я пожалела об этом потом.

Трудно было выразиться более искренне!

– Ну а ты, нашел жену?

Рагнар; нахмурившись от столь внезапного поворота беседы, небрежно взмахнул рукой:

– Я сейчас и думать не могу об этом!

– Но мне необходимо отвлечься, хотя бы ненадолго, неужели не понимаешь?

– Выходит, что ты всетаки расстроена и несчастна? – мгновенно вскинулся Рагнар.

– Только потому, что доставила тебе столько неприятностей, – упрямо настаивала она.

Внезапно слова сами полились рекой, без всякого затруднения.

– Знаю, ты не ожидал подобного исхода, когда явился за мной, но, Рагнар, я просто не могла устоять против этого человека. Поверь, я пыталась сопротивляться! И Селиг тоже. Он так хотел ненавидеть меня! Но как ни старался, ничего не получалось. И это покорило мое сердце. Да, Селиг желал мести, именно по этой причине и похитил меня. Но обнаружил, что не способен мстить женщине. Можешь представить себе его раздражение, когда все планы рухнули и он понял, что тоже влюбился.

Да, пожалуй, Рагнар был вполне способен представить себе нечто подобное и почемуто едва не засмеялся. Какое облегчение слышать, что она говорит спокойно, рассудительно, совсем как прежде! Однако он все же не смог удержаться, чтобы не спросить:

– Ты уверена, что не сделала это лишь изза угрызений совести?

Эрика совершенно забыла о собственной вине в тот день, когда Селиг велел надеть на нее проклятые цепи. Однако она не могла признаться в этом брату. Единственное, о чем она жалела, что дала повод Селигу презирать ее, и теперь он, по всей видимости, никогда не простит…

Поэтому девушка снова солгала:

– Все забыто, и совесть меня не мучает. – Их взгляды встретились и надолго застыли.

– Ты действительно хочешь, чтобы я уехал и оставил тебя здесь? – наконец проговорил Рагнар.

Это было самое трудное решение в жизни Эрики. Она очень хотела вернуться домой, к прежней жизни. Эрика так устала от гнева и ненависти и страшилась собственных чувств к человеку, которого не смела любить.

– Да, – выдохнула девушка и поклялась себе, что это последняя ложь, которую приходится высказывать брату.

Только при третьем, довольно сильном толчке Селиг шевельнулся и немедленно схватился за виски.

– О зубы Тора, неужели меня опять огрели по голове? – простонал он.

– На этот раз можешь поблагодарить себя… и мой превосходный эль.

– Это ты, Крис?

– Почему бы тебе не открыть глаза и не удостовериться самому? – резонно спросила Кристен.

– Лучше не надо. И так ужасно светло, даже с закрытыми веками.

– Именно до этого довела тебя женитьба? – развеселилась сестра.

– Как я мог забыть о ней? – снова простонал Селиг и на этот раз чуть приоткрыл глаза, хотя и не для того, чтобы посмотреть на сестру. Он повернул голову уда, где должна была находиться Эрика, но никого не увидел. Правда, это не вызвало в нем ни малейшей тревоги… пока.

– Где она?

– В часовне, со своим братом. – Селиг, мгновенно встрепенувшись, свирепо уставился на Кристен:

– И никто не разбудил меня?

Селиг попытался сесть, но чтото потянуло его назад. Цепи Эрики, обмотанные вокруг шеи!

Он смутно припомнил, как один из слуг объяснил, что нашел их во дворе и принес. Желая найти позже подходящее место, Селиг повесил их на шею, поскольку вовсе не горел желанием так скоро оказаться в своей комнате.

– Никто не разбудил тебя, потому что не было необходимости, – объяснила Кристен. – Если Эрика сможет убедить брата, что ты не тот жалкий негодяй, который все это время держал ее в цепях, то только не в твоем угнетающем присутствии.

Не собираясь распространяться насчет цепей, Селиг просто проворчал:

– Я вовсе ее не угнетаю.

– Но Рагнар в этом отнюдь не уверен. – Селиг отбросил оковы и снова попытался встать, но это получалось крайне медленно, поскольку голова с похмелья болела почти так же, как от удара дубиной. Однако все пересилила нарастающая паника.

– Но ты по крайней мере послала лазутчика, чтобы подслушать, о чем они говорят? – допытывался он. Брови Кристен взлетели к самым волосам.

– Это при том, что только ты, я и отец знаем датский язык? Ты, конечно, можешь попросить отца стать твоим шпионом, но я на это не осмелюсь!

– Могла бы и сама пойти!

– Я?! – едва не завопила Кристен. – Разве я не сделала все, что от меня зависит, чтобы заставить этого несчастного едва не лопнуть от ярости! Теперь он посчитает тебя истинным даром небес в сравнении со мной!

Селиг наградил сестру уничтожающим взглядом. Кристен страшно захотелось рассмеяться, но вместо того, чтобы посочувствовать брату, она просто сунула ему в руки расческу. Селиг даже не попытался сменить одежду, в которой заснул. И когда уже выходил из комнаты, Кристен неожиданно спросила:

– Ты все еще ненавидишь ее?

Селиг замедлил шаг и поспешно обернулся:

– Почему ты меня опять об этом спрашиваешь?

– Потому что ты женился на ней, – пожала плечами Кристен. – Не находишь, что твоя «месть» зашла слишком далеко?