– Мой сын.

– Да, – прошептала она в ответ.

Триумф победителя осветил его синие глаза. Он снова начал целовать ее, касаясь губ с такой нежностью и так трепетно, словно делал это впервые, а руки ласкали ее тело, изучая и привыкая к его новым формам.

Его пылкие поцелуи окончательно сломили ее сопротивление, и она безропотно отдалась во власть его ласк.

Александра расстегнула все пуговицы на его сорочке и гладила упругие мышцы груди, когда настойчивый и пронзительный звук, просочившись сквозь благостную пелену дурмана, вернул ее к реальности. Что она делает?

– Телефон.

Страсть искрилась в его глазах. Казалось, он ничего не слышал, жадно ища ее губы, чтобы снова поцеловать, но Александра отвернула голову.

– Телефон, – повторила она.

Он заботливо натянул ей на талию спущенный эластичный пояс брюк и опустил кромку свитера.

– Мы еще не закончили, – предупредил он и отвернулся, чтобы взять трубку.

Она намеренно отошла к противоположной стене гостиной, как можно больше увеличивая свободное пространство между ними.

– Да, дед. – Димитрий замолчал, очевидно внимательно слушая слова собеседника. – Я помню. – Он бросил на Александру оценивающий взгляд. – Все под контролем.

Почему ей показалось, что под контролем была именно она?

Димитрий вставил в разговор несколько греческих слов, поинтересовался здоровьем деда, молча выслушал все, что тот ему сказал, распрощался и, повесив трубку, снова взглянул на нее взглядом хищника.

Она инстинктивно попятилась назад, хотя он не пытался подойти к ней ближе.

– Это было ошибкой.

Он не стал уточнять, что именно она имела в виду под словом «это», а просто улыбнулся.

– Лично я так не думаю. И телу моему это пошло на пользу, так что вряд ли оно ошиблось, дорогая.

– Я никогда больше не лягу с тобой в постель, Димитрий.

– Ты в этом уверена? – лениво протянул Димитрий.

– Абсолютно.

– Посмотрим.

– Закажу чего-нибудь в номер. Я проголодалась. – Аппетит ее за последние два дня нормализовался. Может, и приступы тошноты по утрам скоро пройдут.

– У меня есть идея получше.

– Какая? – спросила она с любопытством.

– Давай-ка выберемся в какой-нибудь ресторан.

Тускло мерцающие свечи придали их ужину совершенно интимный, романтический оттенок. Ему снова удалось ее удивить. Он привел ее в известный ресторан, пользующийся популярностью у искушенных светских львов и львиц.

Александра постаралась сосредоточиться на еде, не обращая внимания на своего неотразимого спутника. На этот раз Димитрий заказал для нее куда более внушительные порции съестного, чем она обычно могла себе позволить. И к своему собственному удивлению, она с ними успешно справилась. То же самое произошло и сегодня за обедом. Если в других областях ощутимых позитивных сдвигов пока не наблюдалось, то пробное, тренировочное воссоединение со своим бывшим любовником благотворно влияло на ее аппетит.

– Ксандра…

– Меня зовут Александра, – поправила она его.

Что-то неуловимое промелькнуло в его глазах – то ли боль, то ли очередное раздражение.

– Ты окончательно решила оставить модельный бизнес? Ты ведь не собиралась возвращаться на подиум после рождения ребенка?

– Нет.

Он смотрел на нее внимательно, пристальным, изучающим взглядом.

– Почему?

– Я хочу уделять ребенку значительно больше времени, чем могла бы позволить, продолжив карьеру манекенщицы.

Он думал над ее словами дольше, чем, по ее мнению, требовалось.

– Объясни мне еще раз, зачем ты придумала эту Ксандру Фочен.

– Мать не одобряла моего решения. Она утверждала, что женщины из семьи Дюпре никогда не опускались до зарабатывания денег. Ее огорчало не столько мое решение, сколько выбор карьеры. Ей и в страшном сне не могло привидеться, что одна из ее дочерей будет ходить, как кукла, по подиуму перед собравшимися людьми. А реклама, где я демонстрирую нижнее белье или модные купальники, вообще доводила ее до истерик.

– И ты все-таки не бросила модельный бизнес, а стала жить под вымышленным именем?

– Выбора у меня практически не было. Либо стать манекенщицей и обеспечивать семью, либо смотреть, как сестру выгоняют из школы-интерната, а мать выставляют на улицу за неуплату счетов.

– Объясни, пожалуйста. Желательно подробнее. Чем занимался ваш отец?

– В то время его уже не было в живых.

– Какая жалость. Прими мои запоздавшие соболезнования. – Слова были формальными, но интонация, с которой он их произнес, не оставляла сомнений в его искренности.

– Спасибо. Он был очень милым, приятным человеком. Коллекционировал разные археологические находки. Кости древних животных и всевозможные окаменелости интересовали его гораздо больше коммерции. Остальным членам семьи было неведомо, что за два года до его смерти мы уже жили в кредит.

– Когда это произошло?

– Шесть лет тому назад. К тому времени я успела закончить женскую католическую школу при монастыре, и по счастливому стечению обстоятельств ко мне проявил интерес двоюродный брат одной моей приятельницы, предложив сняться в качестве модели для его журнала. – Александра вспомнила о еде и отправила в рот немного итальянской пасты с омарами.

– Так ты училась при монастыре?

– Да. Девочки в семье Дюпре всегда получали образование при французских монастырях. По крайней мере представители последних шести поколений.

– Поэтому тебе было так легко перевоплотиться во француженку.

– Да. – Именно по этой причине она и выбрала Францию для своего профессионального дебюта.

– Как разворачивались события дальше?

Она недовольно скривила лицо.

– Да больше и рассказывать нечего. Мать старалась не обращать внимания на многочисленные неоплаченные счета, пока к нам собственной персоной не пожаловал шериф, чтобы опечатать за долги дом и выставить его на продажу. Мэделейн оставалось еще два года учебы в школе, и после смерти отца не хотелось огорчать малышку скверными новостями о полном финансовом крахе семьи.

– И ты пошла работать.

– Под вымышленным именем, чтобы пощадить материны принципы. Брат моей приятельницы помог придумать легенду и создать образ Ксандры Фочен. Я жила словно в авантюрном романе. О моей двойной жизни знали только я, моя семья и кузен подруги.

– Так этот человек знал, что ты Александа Дюпре, а мне, своему возлюбленному, ты открыть эту тайну не решилась? – Димитрий был смертельно оскорблен.

– Я также ничего не знала о существовании Фебы. Так что мы квиты. – Горло ее пересохло от долгого рассказа, и она с удовольствием пригубила холодной минеральной воды.

– Ты оказала своей семье достойную услугу, и твоя мать должна тобой гордиться.

Слова его согревали душу. Но смех, сдержать который было невозможно, комком подкатывал к горлу.

– Гордиться мной? Работающей в сомнительной сфере дочерью, забеременевшей, не удосужившись вступить в брак? Она еще не простила мне продажу дома, нашего родового гнезда. По меркам, с которыми она ко мне подходит, я навсегда останусь паршивой овцой в стаде.

– Матери пришлось продать дом?

– Моих доходов хватало, чтобы гардероб матери состоял из нарядов от Коко Шанель, а сестра получила хорошее образование. Она закончила университет в прошлом году, за месяц до свадьбы с Хантером. – Гордость за успехи младшей сестры сквозила в ее голосе. Вздохнув она продолжала: – А вот на выкуп заложенного под большие проценты дома и на его содержание средств оказалось недостаточно. Мать была вынуждена продать его и переехать в благоустроенную квартиру с прислугой. И хотя она живет теперь в не менее престижном для Нового Орлеана районе, это все-таки не роскошное поместье Дюпре.

– И в этом тоже виновата ты? А не твой безответственный отец, оставивший жену и двух дочерей в долгах?

Особое мнение Димитрия о ее отце ничуть не повлияло на ее собственное. Он никогда не смог бы понять мужчину, не имеющего ни малейшей склонности к коммерции и не знающего цену деньгам.