– Ты искал простых, незатейливых отношений с красивой и популярной девушкой. Ты видел только то, что хотел видеть.

– Ты, как всегда, права. – Он нежно погладил ее по щеке. – Но у этой правды есть еще и другая сторона. Я видел только то, что ты позволяла мне видеть.

Отрицать это было неразумно. Она много раз порывалась во всем ему честно признаться, но чувство самосохранения всегда мешало ей. Потом родился страх, что Димитрий быстро потеряет интерес к простой девушке по имени Александра Дюпре.

– В каком-то смысле ты похож на мою мать. Ты всегда видишь только то, что лежит на поверхности. Копать глубже тебе уже незачем, – заявила она.

Он нежно обнял ее, поглаживая другой рукой отзывчивую на ласки грудь.

– Ты права, я без ума от этой оболочки. – Его улыбка была обольстительной, но исчезла с лица так же быстро, как и появилась. – Однако этим мои желания не исчерпываются. Ты нужна мне целиком и полностью и станешь моей во всем.

Его решительность и собственнический инстинкт, пронизывающие каждое слово, не могли не пугать. Александру бросило в дрожь. Возникло ощущение, что женитьба станет для него не просто формальной регистрацией их отношений. Он хотел гораздо большего: завладеть ее чувствами, влиять на ее разум. Это было видно по его глазам. На меньшее он вряд ли согласится.

– Мэделейн говорила о каких-то статьях в прессе. Деталей она не знает или не посмела их огласить. Просмотри газеты. Кто-то мог видеть нас вместе, а теперь выносит свои гнусные догадки на суд общественности.

Димитрия, казалось, это не очень встревожило.

– Сначала приму душ, а потом позвоню кому следует.

Она одобрительно закивала головой и постаралась высвободиться из его объятий.

– Мать уже выехала. Полчаса – и она здесь, если, конечно, не попадет в пробку. Нам срочно надо одеваться.

Он остановил ее, не дав выпорхнуть из постели.

– Ситуация меняется к лучшему, правда?

– Потому что мы снова спим вместе?

Он поцеловал ее в кончик носа.

– Нет, потому что нам удалось восстановить ту часть наших отношений, которая, возможно, и была самой захватывающей.

– Тебе вряд ли удастся склонить меня к женитьбе, – с нажимом произнесла Александра.

– Ты в этом абсолютно уверена? – его жаркие, блуждающие по всему телу руки сбивали дыхание, усиливали сердечный ритм.

Она промолчала, и он рассмеялся, встал с постели и повел ее за руку в душ.

– Пошли быстрее, примем душ вместе для экономии времени.

Александру не на шутку волновало, не вздумает ли Димитрий снова заняться с ней любовью под душем. Но он был верен своим словам. В считанные минуты они оделись и привели себя в божеский вид. Димитрий разговаривал по телефону со своим помощником, когда в дверь позвонили.

– Это мама, – на выдохе произнесла Александра.

Димитрий нервно обернулся, мельком взглянул на Александру, положил телефонную трубку и молча прошел к входной двери, чтобы впустить гостью. Стоявшая на пороге Сесилия Дюпре, стройная, изящная, хрупкая женщина, эффектно смотрелась в роскошном бледно-розовом костюме от Москино.

– Вы, должно быть, мама Ксандры? – ненавязчиво спросил Димитрий, приглашая гостью зайти.

Александра чуть не вскрикнула, услышав такую непростительную, неумышленно слетевшую с языка Димитрия оговорку. Мать вся сжалась и резко повернулась к дочери, забыв о светских манерах:

– Хочу напомнить тебе, что сейчас ты находишься в Нью-Йорке, где тебя знают как Александру Дюпре. Что будут говорить о тебе в Новом Орлеане, когда всем станет известно, что ты провела ночь с иностранцем в гостиничном номере? – спросила она грозным голосом. – Подумай о сестре. Скандал может неблагоприятно сказаться и на коммерческих делах Хантера.

– Сомневаюсь, что деловых партнеров Хантера заботит поведение беременной сестры его супруги. А что касается общественности Нового Орлеана… Если уж я не читаю колонки светских сплетен, то почему эта информация должна обязательно дойти до нашего родного города?

– Ты из семьи Дюпре, – гордо заявила мать. – Чего по этим фотографиям, – она замахала газетой перед лицом Александры, – увы, не скажешь. Как ты могла позволить, чтобы эта информация стала достоянием общественности?

Александра протянула к газете руку.

– Можно посмотреть? Обвиняемые вправе знать, в чем их подозревают.

Сесилия бросила газету Александре, окончательно потеряв самообладание. Но когда дочь просмотрела иллюстрации и бегло пробежала глазами по заголовкам, она поняла состояние матери.

На одной из фотографий она была снята с Димитрием на выходе из ресторана, где они вчера имели удовольствие отужинать. Вторая изображала их бурную ссору «У Рене». А заголовок пояснял развитие сюжета – «Примирение греческого магната со своей бывшей любовницей. Признал ли Петронидис свое биологическое отцовство?».

С возрастающим страхом Александра дочитала статью до конца. Ее называли то известной французской манекенщицей, то ведущей скромный образ жизни Александрой Дюпре. Автор заметки постоянно сбивался, делая ложные предположения относительно причин ее двойной жизни и беременности, губительно отразившейся на планах Димитрия вступить в брак с Фебой Леонидис. Слова Димитрия, отказывающегося от ребенка, были взяты в кавычки как его собственные, что, правда, строго соответствовало действительности. А это значило, что разговор их был подслушан либо чересчур инициативным фотографом, либо кем-то из его помощников.

Газетчик на этом не успокаивался, а шел в своих предположениях дальше. По его мнению, Димитрий Петронидис смирился со своей ролью будущего отца и любовники наконец-то пришли к согласию. Заканчивалась заметка лаконичным предположением, что скандальное дело имеет все основания перерасти в мирную супружескую жизнь.

Тошнота подступала к горлу, и Александра со скоростью пули метнулась в сторону ванной. Димитрий подоспел на помощь, держа в руках смоченное холодной водой полотенце и стакан воды. Когда Александра привела себя в порядок и почувствовала некоторое облегчение, он нежно подхватил ее на руки и, внеся обратно в гостиную, бережно усадил на диван.

– Я закажу чего-нибудь перекусить. Хорошо, дорогая?

Александра не могла даже поднять глаз, чтобы взглянуть на мать. Как раздражена и разочарована, очевидно, была Сесилия. Александра годы потратила, чтобы скрыть свою двойную жизнь, чтобы не допустить скандала и защитить свою мать и ее уважаемое в Новом Орлеане имя от позора. И вот в один прекрасный день какому-то газетчику удалось разрушить абсолютно все.

– Димитрий, им все известно… И про нас, и про ребенка, и про Ксандру Фочен.

Димитрий нежно приложил руку к ее разгоряченным, трепещущим губам.

– Тсс… Все уладится. Поверь мне. Скажи лучше, что тебе заказать.

– Тосты и немного фруктов.

Он категорично замотал головой.

– Этого будет недостаточно для тебя и ребенка. Я закажу, конечно, тосты и фрукты, но добавлю к этому нормальную пищу.

– Зачем тогда меня спрашивать, если ты все равно все сделаешь по-своему? – с раздражением отозвалась Александра. Но в глубине души она была рада, что ее отвлекли от омерзительной статьи.

Димитрий неуместно рассмеялся.

– Возможно, я просто хотел услышать твой голос.

Сесилия рьяно запыхтела, напоминая им обоим, что она как-никак находится в их компании.

– Мадам, вполне понимаю и разделяю вашу озабоченность и сделаю все, что в моих силах, чтобы уменьшить ваши переживания. Но я не позволю вам осуждать вашу дочь. Она слишком слаба сейчас, чтобы выслушивать глупые инсинуации.

– Как вы смеете? – вспылила Сесилия.

– Могу я вам что-то заказать? Позавтракаете с нами? – спокойно спросил ее Димитрий, не обращая никакого внимания на ее разъяренный тон.

Столкнувшись со стальной мужской волей, значительно более сильной, чем ее собственная, Сесилия мгновенно притихла. С суровым видом она опустилась в одно из кресел.