Труднее всего оказалось отвернуться и уставиться в выкопанную грязную канаву – ему легче было бы заползти в эту яму й не ранить ни в чем не повинную женщину показным равнодушием.

Джиллиан стояла, вся сияющая, слова любви готовы были сорваться с ее губ. Она была неопытна и невинна и не осознавала, насколько явно видна ее ранимость, не знала, что, создавая видимость пренебрежительного отношения к ней, он делал ей самый большой подарок, какой мог предложить.

Теперь Джиллиан возненавидит его на всю оставшуюся жизнь. Она не будет тосковать, когда он уйдет, она не узнает, не должна узнать, что, покидая ее, он оставит здесь свое сердце.

– Еще одно ведро. – Камерон наконец взял себя в руки, хотя холод так и не смог остудить бушующий в его крови пожар.

В это время миссис Поджетт позвала их обедать.

– Я не буду есть. – Камерон повернул голову в сторону Боуэна. – А вы идите, доктор.

– Глупости. Вытирайтесь и идемте со мной за стол. С этими земляными работами вы наверняка здорово проголодались.

Если бы, мрачно подумал Камерон. Если бы только голод был причиной пустоты у него внутри!

– Я знаю, что вы обедаете на кухне, без церемоний, но моя одежда безнадежно испорчена, а другая совсем не подходит для того, чтобы ее надевать к обеду.

– Позвольте, я одолжу вам брюки и рубашку, – предложил Мартин.

– Нет, не стоит.

– Меня это не затруднит. – Мартин улыбнулся ему озорной улыбкой, показывая себя с такой стороны, о которой Камерон раньше не подозревал.

Рубашка Мартина не застегнется у Камерона на груди, а брюки едва достанут до нижней части икр, так что снаружи он будет выглядеть так же нелепо, как чувствует себя внутренне. Однако теперь у него не было повода отказаться от обеда с Боуэнами.

Джиллиан гордо восседала за столом. Камерон восхитился ее силой: ей было очень просто остаться в своей комнате и не выходить оттуда до тех пор, пока он не уйдет. Правда, на ней больше не было золотистого, сверкающего шелка – его сменила степенная старая ржаво-красная шерсть. Она собрала волосы в привычный узел на затылке, но ничто, кроме фарфоровой бледности лица, не говорило о том ударе, который она пережила по вине Камерона.

Может быть, источником ее невозмутимости было неведение того, насколько она красива. Она не надувала губы, ее глаза не наливались слезами, предназначенными для достижения своей цели. Красота Джиллиан всегда оставалась спокойной, и под ней скрывались сила и ум.

– У нас был такой интересный день, Джиллиан. – Доктор Боуэн довольно потер руки. – Мы с молодым доктором Смитом разговаривали о… о Господи! Ладно, не важно. – Он опустил голову, и все внимание переключил на бобы, которые довольно успешно отправлял с тарелки в рот.

– Разговаривали о чем, молодой доктор? – Миссис Поджетт вопросительно глянула на мокрые волосы Камерона и на одежду неподходящего размера, которую он одолжил у Мартина.

– Мы изучаем… сердце человека! – выкрикнул доктор Боуэн и подмигнул Камерону.

Джиллиан, не выдержав, фыркнула, что совсем не подобало леди, и этот звук немного приободрил Камерона. Слава Богу. Значит, она не окончательно раздавлена.

– Думаю, вам с доктором Смитом придется много часов посвятить этой теме, прежде чем он усвоит ее, – заметила Джиллиан.

– О, надеюсь, нет. – Доктор Боуэн, глядя на нее, нахмурился. – У меня на сегодняшний день другие планы. Мне не терпится посмотреть, как вода будет стекать по канаве, которую выкопал наш гость.

– Какая скука! – Миссис Поджетт принялась с усердием взбивать крем. – А вы что собираетесь делать, мисс Боуэн? Пойдете вместе с отцом смотреть, как в канаву стекает грязь?

– Сегодня до конца дня я надеюсь побыть у себя в комнате, – Джиллиан вытерла губы, – а вечером мне надо съездить в деревню навестить миссис Хокинг.

– Приятно видеть, что вы выезжаете развлечься, мисс. Только возьмите с собой своего отца или молодого доктора, – посоветовала миссис Поджетт. – Ни одна женщина не защищена от опасности, с тех пор как того парня нашли там мертвым. Особенно опасно ездить одной.

– Я поеду с вами, мисс, – торопливо сказал Камерон, и сердце его забилось сильнее при мысли о том, что он еще раз останется один на один с Джиллиан.

– Кажется, вы говорили о каких-то планах на вечер и не собирались их менять…

– Верно. Если я поеду с вами, то быстрее доберусь туда, куда мне нужно.

Джиллиан сердито посмотрела на него.

– Тогда ты тоже должен поехать, папа. Тебе же интересно навестить миссис Хокинг, не правда ли?

Похоже, ей не хотелось ехать вдвоем с Камероном, и он не мог осуждать ее за это. Он ухватился за мысль провести последний час в фургоне наедине с Джиллиан, сам не зная зачем. Поскольку не смел поведать ей о своих истинных чувствах. Теперь неосуществимыми становились все его мечты, в которых он видел Джиллиан в своих объятиях, податливую и любящую, исцеляющую раны, о существовании которых не знал никто, кроме нее.

Их взгляды на одно мгновение встретились. Этого было мало, чтобы узнать, что творится в ее душе, но вполне достаточно, чтобы ощутить ее ранимость. Она излучала невероятную болезненную тоску, которая отозвалась в его душе. Камерон смотрел на застывшие бобы у себя на тарелке, пытаясь сосредоточиться на еде и не закричать, что он не столь холоден и равнодушен, как пытался это показать.

– Мы поедем вместе, – подсказала отцу Джиллиан.

– Мы поедем… – начал доктор Боуэн.

– Канава, сэр, – перебил Камерон. – Вы весь день говорили мне, с каким нетерпением ждете того момента, когда отвоюете этот участок под ваши розы.

– Мои розы! – Доктор Боуэн выпрямился и с надеждой посмотрел на Джиллиан. – Ты не будешь против, если я останусь здесь, Джилли, не правда ли? Только один разочек?

Видя едва сдерживаемое нетерпение отца, Джиллиан смягчилась.

– Нет, папа, – тихо сказала она. – Оставайся и займись своим новым розарием.

Камерон ликовал. У него будет этот час! Даже если он будет просто сидеть рядом с ней, впитывая ее аромат и запоминая каждую черточку ее лица, этот час он никогда не забудет.

– Ну так наедайтесь оба поплотнее. – Доктор Боуэн тут же показал пример, зацепив полную вилку бобов. – Вы же не хотите по дороге проголодаться?

– Очень мудрый совет, папа. – Джиллиан выловила в соусе кусочек мяса и поднесла его к губам? но, не попробовав, положила обратно. – Аппетит – капризная штука, и если потакать ему, то можно получить несварение.

Свет, льющийся в окно, из золотисто-желтого превратился в серый, и Камерон уже едва различал тонкие линии на карте, которые обозначали дороги и тропинки. Глаза его слипались от усталости. Он наклонился ниже и, прищурясь, вглядывался в карту, но вынужден был признать, что, просидев за ее изучением несколько часов, все еще не нашел чудесный путь, который привел бы Карла Стюарта к спасению.

Откинувшись назад, он прислонился к стене и вздохнул. Ну что ж, теперь это забота Баско. Может быть, арендатор лучше знает округу, а может быть, пришел еще какой-нибудь аристократ, чтобы занять место, освобожденное лордом Харрингтоном.

А еще, может быть, у коров вырастут крылья или Джиллиан Боуэн вдруг появится в этой комнате и попросит Камерона заняться с ней любовью, перед тем как насовсем уйти.

Он подавил горькую усмешку и чуть не выкрикнул, когда дверь действительно отворилась, и на пороге остановилась Джиллиан.

Ему всегда казалось что он запомнит ее стоящей, – она часто, находясь в доме, смотрела наружу из окна или с порога двери. Камерон никогда не видел, чтобы Джиллиан вышла на крыльцо узнать, какая погода стоит на дворе, или выбежала в сад сорвать несколько цветков для бесчисленных ваз и вазочек, стоявших на столах.

– Что я должна говорить отцу, когда вы не вернетесь со мной домой? – спросила Джиллиан. – И людям в деревне, если они о вас спросят? Вы со своими планами хотя бы раз подумали, о том, что мы…

Ее голос замер, когда она увидела разложенные повсюду карты. Пометки, сделанные его четким, твердым почерком, стрелки, указывающие возможные пути бегства. Еще больше стрелок и пунктирных линий, обозначающих невозможные пути бегства.