И твой хахаль тоже прибежит сюда, будет спрашивать, в чем дело, если, конечно, остался жив после того, как я съездил ему по башке.

Поэтому оставайся пока здесь и расскажи мне все, что они пожелают узнать, а потом можешь отправляться в «Эльвиру» и каждую ночь развлекать посетителей этого ресторана своими мексиканскими штучками. Поняла? А теперь пошли, бэби.

Она посмотрела на меня как на сумасшедшего. Может быть, она решила, что я отведу ее к здешним полицейским, чего бы я, кстати, не сделал бы и за миллион баксов.

Пока она одевалась, я сидел и думал.

В конце концов получился совсем уж не такой плохой вечер.

Может быть, в самые ближайшие дни я доберусь до сути этого дела Пеппер-Джеймсон. Но я не пророк, чтобы предсказать вам, когда именно это произойдет. Обычно такие дела проясняются вдруг, совершенно неожиданно, и именно в тот момент, когда уже теряешь все надежды на их разрешение.

Я опять в дороге. А Мексике от меня на память остался только дымок. После того как я проделал последний сеанс с этой ведьмой — Зелларой, я не терял даром времени на размышления по поводу происходящих событий, потому что я такой парень, который считает, что раз дело начато, надо его проворачивать, не останавливаясь.

Я считаю нецелесообразным оставаться в той хате, где ты наблефовал и припугнул кого-нибудь, а я, кажется, здорово припугнул парней, которые убили Пеппера.

В письме на имя Скаттла Пеппер упоминал имя Джеймсона. Он сделал это раньше, чем Федеральное бюро расследований разослало инструкцию, в которой говорилось, что Джеймсон исчез из гасиенды, где он должен был встретиться с Грирсоном.

Значит, Пеппер сам натолкнулся на какие-то следы Джеймсона. Может быть, он услышал, что кто-то подготавливает убийство Джеймсона, а по-моему, именно это в конце концов с парнем и произошло.

Может быть, Пеппер решил, прежде чем сообщать в центр, предпринять кое-какие шаги, так сказать, вмешаться в ход событий, может быть, он надеялся спасти жизнь Джеймсона.

Но, пожалуй, ему ничего не было известно о Грирсоне, химике из морского министерства Соединенных Штатов, который направляется к Джеймсону и исчезает с лица земли после того, как его в последний раз видели где-то около техасской границы. Может, кто-нибудь убил и этого парня, Грирсона. Все это доказывает, ребята, что с химиками могут случаться такие же вещи, как и с обыкновенными людьми.

Во всяком случае, если запустить свой мыслительный аппарат на полный ход, можно понять, что оба эти джентльмена, Джеймсон и Грирсон, играли с огнем. Они изобрели какой-то новый газ, новое ОВ, и, по-моему, по чистому совпадению им обоим одновременно пришла в голову одна и та же мысль — потому британские и американские власти решили, что будет очень хорошо, если эти ребята поселятся вместе на уединенной гасиенде в Мексике, за много-много миль от какого бы то ни было населенного места, не привлекая к себе излишнего внимания любопытных, и продолжат работу на их собственной химической фабрике.

Если ребят решили отослать в уединенное место, так это значит, что правительства не хотели, чтобы какой-нибудь любопытный парень из иностранцев всунул нос в это дело. Значит, федеральные органы боялись чего-то, и были нравы. Только вот с охраной они немного промахнулись.

Вам так же отлично известно, как и мне: весь мир буквально с ума сходит из-за всяких там проклятых газов. Я уверен: если изобретут какой-нибудь новый газ, который хоть чуточку вреднее, чем все существующие, или который хоть чуточку легче производить или перевозить, или выпускать на противника, появится целая армия всяких мошенников, которые всеми силами будут стараться украсть это новое изобретение.

А может быть, какие-нибудь мошенники, гангстеры уже пронюхали про изобретение Джеймсона-Грирсона и решили украсть результаты их работы. И, может быть, Пеппер услышал об этом, когда был в Мехико-Сити, и решил связаться с Педро Домингуэсом, чтобы выудить у него какие-нибудь сведения, а вместо этого выудил из дула его револьвера пару пуль.

Ребята, я и забыл вам сказать: я сейчас сижу в роскошном удобном кресле аэролинии Сан Антонио, и как раз в данный момент стюардесса, маленькая, очаровательная блондиночка, подает мне бокал виски. Между прочим, девчонка вполне подходящая и, если бы не это дело ПеппераДжеймсона, я бы непременно ею занялся. Что касается меня, так все идет превосходно.

Я не строю никаких планов до тех пор, пока не приеду в Чикаго. Я абсолютно уверен, что следующий акт этой колоссальной драмы разыграется именно в этом городе ветров.

Все, что нужно, я сделал. Перед тем как пуститься в это путешествие, я связался по телефону с Федеральным бюро в Вашингтоне, сообщил им обо всем устно, так как у меня такая хитрая привычка по возможности избегать письменных отчетов о своей работе.

Я сообщил в главный штаб все, что знал о Пеппере, что узнал о Зелларе и о том, что я пересекал границу, чтобы встретиться с Педро, рассказал все, что мне известно о Педро, в каком состоянии я нашел гасиенду, и что я не буду очень удивлен, если узнаю, что и Грирсона где-нибудь тихонечко-спокойненько прикончили.

Я также сказал им, что еду в Чикаго и вышлю доклад о работе, когда будет о чем сообщить.

Но я ничего не сказал им об одной женщине. Я ничего не сказал им об этой прелестной бэби Фернанде Мартинас. И если вы, ребята, спросите, почему я это сделал, я отвечу: потому что я очень много думаю об этой красотке.

Я очень уверен в ней, не знаю, что к чему, а в этих случаях я предпочитаю начальству ничего о женщинах не сообщать. Один мудрец когда-то правильно сказал: «Если сомневаешься, не делай!»

Вот я и не сообщил.

Ох, ребята, как же я устал! До того устал, что даже не реагирую на неоднократно бросаемые на меня взгляды стюардессы, этой куколки видом «посмотри-на-меня-приятель-какая-я-недотрога». А ведь в ней что-то есть, в этой стюардессе? А?

Ну, кажется, скоро уж прибудем. Я переменил вот уже четвертый самолет, чтобы поскорее добраться до Чикаго, и сейчас под крылом аэроплана уже показались огни Спрингфилда, Иллинойс.

Да-а, теперь уже скоро прилетим.

Может быть, вы, ребята, думаете, что я хочу скрыть от вас текст телеграммы, которую я заставил послать Зеллару после того, как вытащил ее из белой креп-сатиновой кровати?

Нет, ребята, я не собираюсь этого делать, я вообще никогда ничего ни от кого не скрываю, разве только некоторые свои намерения от знакомых блондинок.

И я не хочу, чтобы вы, ребята и девчата, допустили ошибку, разыскивая улики в таких местах, которые вообще никакого значения не имеют.

Я вообще ненавижу улики. Просто не умею ими пользоваться. Что такое улика? Я объясню вам на случай, если вы не знаете. Улика — это нечто, что обычно детективный туз находит в подкладке внутреннего кармана убитого или в бочке с водой, и в девяти случаях из десяти эта улика не имеет никакого отношения ни к чему на свете. Но, найдя ее, детективный туз чувствует себя увереннее, к тому же и дети-читатели страшно любят всегда находить улики.

Мне как-то пришлось встретиться с одним прямо-таки сумасшедшим сыщиком, который даже Центральный парк в Нью-Йорке не мог найти без лупы! Этот парень — он, конечно, считал себя великим сыщиком — говорил мне, что детектив, не располагающий уликами в расследуемом деле, подобен парню, который назначил свидание роскошной брюнетке, но забыл вовремя взять из ателье брюки, куда он отдавал их погладить.

Правда, для меня эта аналогия показалась совсем не убедительной, ведь я такой парень, что уж если назначил свидание дамочке, так пойду на него даже без брюк. Я заметил — отутюженная складочка на брюках здорово помогает, но все-таки не это главное, на что обращает внимание дамочка, когда остается с вами с глазу на глаз!

Больше того. Я знаю многих парней, которые наглаживают свои брюки до того, что складочкой прямо-таки можно резать хлеб, и все-таки дамочки обращаются с этими типами, как с протухшими бифштексами.