Книга и кубок. Фирма Salomon как раз праздновала 75-летие со дня основания. В честь юбилея каждый служащий получил два подарка: большой посеребренный кубок с выгравированным именем компании и книгу. Кубок вполне годился, чтобы держать в нем мексиканские кукурузные галеты. Книга под названием «Salomon Brothers: становление лидера» содержала очерки по истории компании, рассказывающие о славных и благих деяниях руководства. Стиль книги был просто бесподобен. Высказывания Гутфренда, Раньери, Горовица, Войта, Штрауса и Мэсси цитировались, как будто это были новые герои Евангелия. Возникали образы людей скромных и заботящихся о судьбах мира. Автор наделил их мудростью, щедростью, отвагой и прямотой. Получился дивный образец топорной фашистской пропаганды. Будущим студентам учебных курсов придется, видимо, учить эту ахинею наизусть.
Даже мне, стажеру, было понятно, что книга зализывает и прячет действительность. Да, фирма стала лидером рынка, но не в качестве единой большой и счастливой семьи. Скелетов накопилось больше, чем шкафов, где их можно укрыть. Уильям Соломон, сын основателя фирмы, человек, во всем остальном сдержанный и достойный, был рад наговорить мерзостей про Гутфренда всякому репортеру, который был готов его слушать. Еще не увяли цветы на могиле прежнего председателя компании Дэвида Тендлера, которого заставил уйти в отставку рвавшийся к власти Гутфренд. Битва между Раньери, Штраусом и Войтом близилась к кровавому завершению. Маклеры разбегались, прельщенные более выгодными условиями в других фирмах. Естественно, что никакие темные подробности прошлого и настоящего не вошли в официальную, тщательно причесанную версию истории.
Для рассказа о возникновении отдела закладных, например, автор нарыл старых газетных статей, в которых Боб Далл заявлял: «Преимущество фирмы Salomon перед конкурентами заключается в ее поразительной гибкости, которая открывает перед каждым возможность заниматься тем, что дает наивысшую прибыль». Самое интересное в этом и подобных высказываниях — происходящее за кулисами как раз в момент интервью. Цитируемый выше текст был произнесен ровно за полгода до того, как Раньери вышвырнул Далла вон, а Гутфренд молча все санкционировал.
Гутфренд — герой книги. Это своего рода новый Исаия, надмирный страдалец и служитель великого дела. Возвышение простого маклера на пост руководителя компании описывается, например, так: «Мне нравилось быть руководителем, — повествует сам герой, — но меня притягивали не слава и почести, а возможность решать важные задачи. Мир финансов порой требует от человека высшей ответственности. Временами открываются возможности оказывать благотворное влияние на все общество».
«Он производит впечатление искушенного государственного деятеля», — воркует комментатор.
Но в этой истории с книгой и кубком Дэша интересовала не дезинформация, а нечто более глубокое. Тот, кто знал об истинном положении дел, должен был понять, что здесь лучше солгать, чем сказать правду. А если уж нашим руководителям пришлось врать и прикидываться, то ложь должна была получиться чудовищно несообразной. Но Дэшу не понравилось, что на весь этот вздор фирма ведь тратила деньги! Книга и кубок? Да кому на хрен они нужны, эта книга и этот кубок? Он бы предпочел взять деньгами. Ты ведь пойми, добавил он, те, кто когда-то создал эту фирму, никогда бы не стали делать подобных вещей: они тоже предпочли бы деньги. По мнению Дэша, книга и кубок были отступлением от традиционной морали фирмы Salomon. Вот почему он посоветовал мне продавать ее акции без покрытия [Продать акции Salomon без покрытия было бы грандиозным делом. Цена акций рухнула почти отвесно еще до краха рынка в октябре 1987 года — от 59 до 32 долларов за акцию. И это при том, что другие брокерские дома, такие, как First Boston и Drexel Burnham, утверждали, что акции Salomon — отличное вложение капитала. После рыночного краха цена акций упала до 16 долларов.].
Я записал этот наш разговор в тоненькую книжку, куда заносил все, что мне казалось интересным и умным. Судя по записям в ней, я довольно рано понял, что мой внешне здоровый работодатель был фактически в состоянии упадка. Без этих записей я не смог бы правдиво воспроизвести первые несколько месяцев моей жизни на новой работе, потому что быстро менялся и забывал первые впечатления.
Чтобы дать честное описание того, каким я был прежде, мне придется до известной степени полагаться на чужие суждения. В Salomon Brothers многие развлекали себя своего рода психоанализом, изучая характер ближних. Дэш, например, позднее, в перерывах между телефонными разговорами, держа в зубах карандаш, предавался воспоминаниям о моих первых неделях на работе. Он обожал рассказывать, что в качестве гека я был изумительно внушаем и доверчив, так что всегда можно было угадать, с кем последним я разговаривал. Если это был маклер по закладным, я немедленно начинал обзванивать людей, чтобы сообщить им, насколько выгодны ипотечные облигации. После разговора с маклером по корпоративным облигациям я впадал в самозабвенную уверенность, что последний выпуск облигаций IBM — это настоящая золотая жила.
К сожалению, Дэш делился со мной наблюдениями не сразу, а спустя время. О собственных недостатках я узнавал от него, только успев уже наделать глупостей. Впрочем, будем справедливы: он не мог поступать иначе. Как и все мы, он жил по закону джунглей, гласящему, что гек-продавец — законная добыча любого маклера. Исключения недопустимы. Если маклер по корпоративным облигациям сумел внушить мне, что облигации IBM — самое оно, это было моей проблемой. Если бы Дэш попытался разубедить меня, маклер по корпоративным облигациям постарался бы возместить свой ущерб за счет его премии. Дэш любил меня, но не настолько же.
Впрочем, я охотно полагался на Дэша и других членов нашей маленькой группы, включавшей еще женщину и двух мужчин. Мы все сидели рядом. В нашем распоряжении были сотни телефонных линий, и по каждой на тебя обрушивались деньги, грубые шуточки и сплетни. Если кого интересует, как разлетаются по миру шутки в стиле черного юмора, стоит провести денек там, где торгуют облигациями. Когда сразу после старта взорвался американский космический челнок «Челленджер», унеся жизни семи астронавтов, шесть человек с шести концов земли позвонили мне, чтобы сообщить, что NASA (Национальное космическое агентство США) означает «Нужны Еще Семь Астронавтов»),
Сплетни были намного уместнее злых анекдотов, потому что именно слухи и сплетни та сила, которая движет рынками. Многие свято верили, что источником всех слухов является старенький лысый хрен из Москвы, который сидит в грязной захламленной комнате и пытается создать хаос в рыночной экономике Запада. Слухи были точным слепком того, чего люди больше всего боялись. Самые неправдоподобные слухи порой создавали панику на рынках. За два года, например, Пол Волкер дважды умер и семь раз ушел в отставку с поста председателя Федеральной резервной системы.
На столе у каждого стояли три телефонных аппарата. Два были обычными, а третий обеспечивал прямую связь с любым служащим в любом из разбросанных по миру отделений Salomon Brothers. На телефонах непрерывно мигали десятки кнопочек. Европейские инвесторы, большинство которых на самом деле были чистыми спекулянтами, а остальные — спекулянтами не столь отъявленными, с восьми утра до восьми вечера хлопотали о размещении своих ставок на американском рынке облигаций.
Такая их активность была весьма оправданной — американский рынок облигаций явно рвался к звездам. Вообразите, какая толпа осаждала бы казино, в котором каждому гарантирован крупный выигрыш, и вы сможете представить, каково приходилось нам в то время. Опционы и фьючерсы, на которых мы специализировались, были привлекательны своей ликвидностью и фантастической прибыльностью. Это были инструменты азартнейшей игры на рынке облигаций, что-то вроде суперфишек в казино, которые стоят три доллара, но позволяют играть на тысячу. Но ни в каких казино не бывает суперфишек; в мире азартных игр нет ничего подобного опционам и фьючерсам, потому что в настоящем казино такой коэффициент дохода сочли бы бесстыдной наглостью. Заплатив совсем небольшие деньги, покупатель фьючерсного контракта принимал на себя тот же риск, как если бы он владел крупным пакетом облигаций, и мог за долю секунды удвоить деньги или потерять их.
