За спящими вагонами я снова заметил двух мужчин. Один, высокий, был в темно-синем спортивном костюме из акрила. Его стриженные ежиком волосы напоминали осколки стекла. Другой был небольшого роста, но широкоплечий, с подвижной бледной физиономией, заросшей трехдневной щетиной. Обычные бандитские рожи, какие встретишь на любом вокзале. Марсель все еще что-то обсуждал с цыганкой. Наконец он повернулся ко мне и объяснил:
— Она хотела бы ехать в твоем купе. Она впервые едет на поезде. Ей нужно в Стамбул, к родным…
Я смотрел на тех двоих, остановившихся в промежутке между вагонами точно напротив нас, метрах в пятидесяти, а то и меньше. Тот, что пониже, отвернулся. Он как будто что-то искал в карманах своего плаща. На спине у него темнела длинная полоса от пота. Высокий по-прежнему не спускал с нас лихорадочного взгляда. Марсель насмешливо продолжал:
— Только будь осторожен, не трогай ее, пока не выедешь за пределы Болгарии! Ты же знаешь цыган!
Коротышка резко развернулся. Я сказал: «Пойдем отсюда», — и наклонился, чтобы поднять сумку. Когда моя рука нащупала ремень, послышался легкий хлопок. В следующий миг я растянулся на земле и, вывернув шею, прокричал: «Марсель!» Слишком поздно: его череп разлетелся на куски.
Хлынул кровавый дождь, и раздался второй хлопок. Пронзительный крик Йеты разорвал пространство — так я впервые услышал ее голос. Один, два, три, четыре глухих выстрела. Я увидел, как Йета летит лицом в пустоту. Тоненький темно-красный лучик заметался во все стороны. «Лазерный прицел», — сообразил я и пополз по залитому кровью асфальту. Я бросил взгляд вправо: цыганка съежилась, судорожно прижимая к себе малыша черными от крови руками. Посмотрел налево: убийцы бежали, согнувшись и пытаясь разглядеть меня между стальных колес, тот, что в плаще, нес автоматическую штурмовую винтовку с глушителем. Я соскользнул в канаву, протянувшуюся вдоль путей с противоположной стороны от нападавших. И плюхнулся прямо на тело Йеты: розовые и красноватые внутренности еще пульсировали между складками ее одежды. Потом побежал, спотыкаясь о рельсы.
По-прежнему прячась в канаве, я добежал до конца путей. Украдкой осмотрелся: помещение вокзала все так же заполняла равнодушная толпа. Часы под потолком показывали 21 час 55 минут. Оглядев лица стоявших рядом людей, я поднялся и пошел, раздвигая толпу локтями и прижимая к себе испачканную кровью сумку. Наконец я добрался до выхода. Убийц и след простыл.
Я примчался на стоянку и забился в машину. К счастью, ключи были при мне. С дикой скоростью я рванул с места, скользя и виляя на мокром асфальте. Яне знал, куда мне ехать, но жал на газ, утопив педаль в пол. В моем мозгу то и дело вспыхивали картины: лицо Марселя, разлетающееся на кровавые осколки, тело Йеты, лежащее навзничь на рельсах, цыганка, сжимающая в объятиях своего ребенка. И все красное, красное, красное.
Я мчался уже минут пять, как вдруг мне в затылок словно ударил электрический разряд. Вплотную за мной, не отставая, ехала машина, темный седан. Я прибавил газу, повернул налево, потом направо. Седан — за мной. Он несся на бешеной скорости с потушенными фарами. На мгновение уличный фонарь осветил салон автомобиля. Мелькнули лица убийц. Высокий сидел за рулем, низкорослый держал в руках оружие, даже не пытаясь спрятать мощную винтовку с коротким стволом. У обоих на голове были закреплены приборы ночного видения.
Я повернул налево, на длинное пустынное шоссе, нажал на газ. Седан неотступно следовал за мной. Вцепившись в руль мертвой хваткой, я пытался собраться с мыслями. Я не мог ехать быстрее, чем они. Впереди магистраль шла по прямой, они воспользовались этим и плотно прижались ко мне, крыло к крылу. Корпуса мокрых от дождя машин соприкоснулись, но проскользнули, издав чуть слышный скрежет. Я так резко вывернул руль вправо, что седан проскочил дальше мимо меня. Теперь я мчался на скорости двести километров в час. Неоновые фонари на шоссе раскачивались под натиском грозы. Вдруг я со всего маху наскочил на железнодорожный переезд, и подвеска с грохотом стукнулась об асфальт. Здесь дорога сужалась до одной-единственной полосы.
В дальнем свете фар я увидел следующий перекресток, наугад свернул направо, и дорогу мне преградила черная молния: передо мной возник борт седана. По капоту моего автомобиля скользнули первые пули. Дождь был мне на руку. На ближайшем пересечении улиц я задним ходом свернул налево — седан как раз проскочил перед моим носом, — потом ринулся прямо вперед, на дорогу, идущую под уклон. Я несся, сбрасывая скорость по мере того, как все дальше углублялся в лабиринт кривых улочек, черных корпусов и мертвых поездов. На сей раз я попал в неосвещенную складскую зону. Выключил фары, съехал с дороги и некоторое время трясся по железнодорожной насыпи. Осторожно проехал между вагонами, подскакивая и скользя, пока наконец не остановился у рельсов. Бросил машину и ушел. В трех сотнях метров от меня возвышался заброшенный склад, почти невидимый во тьме. Бесшумно, как рысь, я прокрался в здание.
Стекла были разбиты, стены разворочены, там и сям торчали выдранные провода: здесь уже давно не ступала нога человека. Весь пол шевелился и ворковал, он представлял собой живой ковер из перьев с пятнами помета. Тысячи голубей облюбовали этот склад и поселились здесь. Я осторожно двинулся вперед. Ночь словно взорвалась: это мириады пернатых существ оглушительно захлопали крыльями. Птицы улетели и унесли с собой едкий запах. Я проскользнул в коридор. Сырой воздух был насыщен парами бензина и машинного масла. Мои глаза уже привыкли к темноте. Справа виднелась череда контор с разбитыми вдребезги стеклами. Пол был сплошь усеян осколками. Я прошел насквозь анфиладу комнат, перешагивая через сломанные стулья, опрокинутые шкафы, останки телефонных аппаратов. Наконец я увидел лестницу.
Я поднялся по ступеням под белесым от птичьего помета сводом. Мне показалось, будто я проник в задний проход гигантского голубя. На втором этаже моим глазам предстало помещение необъятных размеров. Четыреста квадратных метров, совершенно пустые и открытые всем ветрам. Только длинный ряд прямоугольных опорных столбов, расположенных через равные промежутки, разрезал пространство надвое. Здесь на полу тоже валялось множество осколков стекла, блестевших в ночной тьме. Я прислушался. Ни звука, ни дуновения. Я медленно пересек зал и добрался до железной двери, запертой на тяжелую железную цепь. Выбраться отсюда не представлялось возможным, но вряд ли кто-нибудь стал бы меня здесь искать. Я решил дождаться рассвета. Разгреб осколки за последним столбом и лег. Я чувствовал, что мое тело совершенно разбито, но страха больше не испытывал. Так я и остался там, свернулся калачиком и вскоре уснул.
Меня разбудил скрежет стекла. Я открыл глаза и взглянул на часы: без пятнадцати три. Этим негодяям понадобилось больше четырех часов, чтобы найти меня. Я слышал, как за моей спиной у них под ногами жалобно скрипят осколки. Должно быть, они заметили мою машину и теперь шли по моим следам, словно два зверя на охоте. Гулко захлопали крылья. Где-то высоко, очень высоко барабанил по крыше вновь припустивший дождь. Я набрался смелости и оглянулся. Но ничего не увидел. Убийцы не светили себе ни факелом, ни чем-либо еще, они использовали приборы ночного видения. Внезапно я содрогнулся от страха: при таком оснащении у них вполне мог оказаться термодетектор. Если это так, то мое тело уже виднеется у них на экране: симпатичная красная тень за столбом. Дверь рядом со мной заперта. Другой выход перекрыли убийцы.
Равномерное поскрипывание слышалось все ближе: несколько шагов — пауза в десять — пятнадцать секунд — снова несколько шагов. Мои преследователи продвигались вперед вместе, от столба к столбу. Стараясь не шуметь, они все же не слишком осторожничали, значит, не подозревали, что я здесь. Они неизбежно нашли бы меня за последним столбом. Интересно, сколько столбов еще оставалось между нами? Десять? Двенадцать? Убийцы обходили столбы слева. Я вытер пот, застилавший мне глаза. Медленно снял ботинки и повесил их на шею, связав шнурки. Еще медленнее стянул рубашку и сантиметр за сантиметром разорвал ее зубами пополам, потом обмотал лоскутами ступни. Шаги все приближались.
