Тетка не ответила. Она не проронила ни слова до самого конца завтрака. Затем она поднялась, прошествовала к книжному шкафу в гостиной, достала из него маленькую книжечку и, подойдя к племяннице, сказала:

— Это брошюра, о которой я тебе говорила, Поллианна. Я хочу, чтобы ты сейчас же пошла к себе в комнату и прочитала ее. Через полчаса я приду к тебе, чтобы просмотреть твой гардероб.

Поллианна, не сводя глаз с иллюстрации, изображавшей во много раз увеличенную голову мухи, радостно закричала:

— О, спасибо, тетя Полли! — В следующий момент она вприпрыжку весело выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Мисс Полли нахмурилась, мгновение постояла в нерешительности, потом величественной походкой пересекла столовую и открыла дверь в холл, но Поллианны уже не было видно, и только топот ее ног доносился с чердачной лестницы.

Полчаса спустя, когда мисс Полли с ясно обозначенным выражением сурового долга в каждой черте лица поднялась по той же лестнице и вошла в комнату Поллианны, ее приветствовал взрыв горячего энтузиазма.

— О, тетя Полли, я ни разу в жизни не видела ничего такого прелестного и интересного. Я ужасно рада, что ты дала мне почитать эту книжку. Я даже не подозревала, что мухи могут столько всего переносить на своих лапках и…

— Довольно, Поллианна, — величественно прервала девочку мисс Полли. — Достань теперь свою одежду, и я посмотрю на нее. То, что не годится для тебя, я, разумеется, отдам Сулливанам.

С видимой неохотой Поллианна отложила брошюру о мухах и подошла к шкафу.

— Я боюсь, тебе они покажутся еще хуже, чем дамам из комитета. А они сказали, что платья просто ужасные, — вздохнула она. — Но в последних двух или трех сборах пожертвований были в основном вещи для мальчиков или стариков и… Ты когда-нибудь получала вещи из церковных пожертвований?

Встретив гневный взгляд тетки, возмущенной самим этим вопросом, Поллианна поспешила исправить ошибку.

— Нет, конечно, нет. Ты не получала, тетя Полли! — торопливо заговорила она, заливаясь горячим румянцем. — Я забыла, что богатые люди в них не нуждаются. Но, понимаешь, я иногда почти совсем забываю, что ты богатая… здесь, в этой комнате.

Губы мисс Полли чуть приоткрылись в порыве раздражения, но слов не последовало. Поллианна же, совершенно не сознавая, что сказала что-то, могущее быть хоть в малейшей степени неприятным для тетки, без остановки продолжала:

— Так вот, я хотела сказать, что никогда не знаешь заранее, что будет в этих пожертвованиях… кроме того, что в них никогда не окажется того, что нужно… даже когда человек думает, что этого там не будет. Каждый раз пожертвования были такими, что оказывалось ужасно трудно играть в игру, потому что мы с папой…

Поллианна вовремя вспомнила, что тетка запретила ей говорить об отце. А потому она торопливо нырнула в шкаф и вытащила оттуда охапку своих жалких платьиц.

— Они совсем некрасивые, — сказала она сдавленным голосом, — и они были бы черные, если бы для церкви не нужен был красный ковер, но других у меня нет.

Мисс Полли перебрала весь этот странный гардероб, едва касаясь кончиками пальцев платьиц, явно сшитых на кого угодно, но только не на Поллианну. Затем она уделила мрачное внимание залатанному бельишку в ящиках комода.

— Лучшее — на мне, — призналась Поллианна встревожено. — Дамы из комитета купили мне один совершенно новый комплект. Миссис Джоунс — она председатель — сказала, что я должна его получить, даже если им придется из-за этого стучать каблуками по голому проходу до конца своих дней. Но им не придется. Мистер Уайт терпеть не может шума. Его жена говорит, что у него нервы. Но у него не только нервы, но и деньги тоже, и они надеются, что он добавит значительную сумму на этот ковер… из-за нервов, конечно. Я думаю, он, должно быть, рад, потому что хотя у него и нервы, так ведь зато есть и деньги. А ты как думаешь?

Мисс Полли, казалось, не слышала. Осмотр белья был завершен, и она несколько резко обернулась к Поллианне.

— Надеюсь, ты ходила в школу, Поллианна?

— О да. А кроме того, папа… то есть я училась также и дома.

Мисс Полли чуть сдвинула брови.

— Хорошо. Осенью ты, разумеется, начнешь ходить в школу. Мистер Холл, директор, несомненно сумеет определить, в какой класс тебя направить. А пока, я полагаю, я должна слушать, как ты будешь ежедневно по полчаса читать вслух.

— Я люблю читать, но если ты не хочешь меня слушать, я с удовольствием буду читать сама… правда, тетя Полли! И мне даже не придется стараться, чтобы этому радоваться, потому что я больше люблю читать не вслух, а про себя… из-за длинных слов, понимаешь?

— В этом я не сомневалась, — ответила мисс Полли неумолимым тоном. — Тебя учили музыке?

— Чуть-чуть. Я не люблю сама играть… но люблю, когда другие играют. Я немного училась играть на пианино. Мисс Грей — она играет в церкви — давала мне уроки. Но мне совсем все равно — учиться играть или нет. Правда, тетя.

— Весьма вероятно, — заметила мисс Полли, чуть приподняв брови. — Тем не менее я думаю, что мой долг — позаботиться о том, чтобы ты получила хотя бы начальные знания в области музыки. Ты, конечно, умеешь шить?

— Да. — Поллианна вздохнула. — Дамы из комитета учили меня. Но это было что-то ужасное. Миссис Джоунс считала, что при обметывании петель иголку нужно держать не так, как ее держали остальные дамы, а миссис Уайт утверждала, что шву «за иголку» нужно учить раньше, чем подрубочному (или наоборот), а миссис Харриман считала, что вообще не надо учиться сшивать лоскутки.

— Трудностей такого рода больше не будет. Я сама буду учить тебя шить. Готовить, я полагаю, ты не умеешь.

Поллианна вдруг рассмеялась.

— Они только начали учить меня этим летом. Но я недалеко продвинулась. Тут они еще больше расходились во мнениях, чем даже насчет шитья. Они собирались начать с хлеба, но среди них не было и двух, которые пекли бы его одинаково, и поэтому, обсудив этот вопрос за совместным шитьем, они постановили, что каждая из них раз в неделю будет учить меня в своей кухне. И я научилась делать только мягкие шоколадные конфеты и торт с инжиром к тому времени… когда мне пришлось прервать эту учебу. — Голос ее дрогнул.

— Шоколадные конфеты и торт с инжиром! Да уж, действительно! — с презрением произнесла мисс Полли. — Я думаю, мы сможем исправить это очень легко. — Она на минуту задумалась, затем продолжила, цедя слова: — В девять часов каждое утро ты будешь полчаса читать мне вслух. Перед этим приведешь в порядок свою комнату. По средам и субботам с половины десятого до полудня Ненси будет учить тебя в кухне готовить. В остальные дни по утрам будешь шить со мной. Тогда послеобеденные часы останутся у тебя для музыки. Я, разумеется, сразу найду тебе учительницу, — заключила она решительно, поднимаясь со стула.

Поллианна вскрикнула от ужаса:

— Но, тетя Полли! Тетя Полли, ты не оставила мне времени просто на то, чтобы… чтобы жить!

— Жить? Что ты хочешь сказать? Как будто ты не живешь все время!

— О, конечно, я буду дышать все время, пока буду все это делать, но я не буду жить.

Ведь во сне тоже дышат, но не живут! Для меня жить — это делать то, что хочется: играть во дворе, читать (для себя самой, конечно), взбираться на холмы, разговаривать в саду с мистером Томом и Ненси, разузнавать все о домах, людях и обо всем, обо всем везде, на всех этих чудесных улицах, по которым я вчера проезжала. Вот что я называю жизнью, тетя Полли! А просто дышать — это еще не жизнь!

Раздраженная, мисс Полли резко вскинула голову:

— Поллианна, ты самый странный ребенок, какого я в жизни видела! У тебя, разумеется, будет время, чтобы поиграть. Но я считаю, что если я готова исполнить мой долг и позаботиться о том, чтобы ты получила надлежащее воспитание и образование, то тебе следует быть готовой исполнить твой долг и позаботиться о том, чтобы моя забота не была встречена неблагодарностью и не пропала даром.

Поллианна, казалось, была потрясена до глубины души.