Каститас вытащила кляп. Я вздохнул полной грудью, радуясь тому, что все прошло. И тут услышал невыносимо прекрасный голос. В нем звучало соловьиное пение, журчание ручья, дыхание ветра. Он мог принадлежать унуситскому ангелу, спустившемуся с небес, чтобы воздать по заслугам натерпевшемуся северному дикарю, но доносился изо рта Ветус.

       - Теперь ты почти колдун, - проговорила она, вгоняя меня в шок. - Тебе осталось сделать ретраитур и суджере.

       - Я слышу вас, - пораженно произнес я.

       - И не только это, - сказала глава ковена и произнесла скрежещущие звуки. - Повтори.

       Я был уверен, что не смогу, но почти в точности воспроизвёл их. Моему изумлению не было придела.

       - Я могу, я сумел, - повторял я радостно, чем вызвал усмешку на устах Каститас.

       - Теперь идите за камнем и суджере, - произнесла твердо Ветус.

       Девушка освободила меня от кандалов. Я тут же ощупал горло и уши, но никаких изменений не обнаружил, быстро оделся и кинулся следом за Каститас, поднимающейся по лестнице. В голове радостно билась только одна мысль: "Я колдун". Тщательно скрываемая от самого себя она прорвалась наверх, наполнив меня ликованием. С самого раннего детства, когда я впервые добрался до верхней полки, где лежали книги о колдовстве, я мечтал приобщиться к этому миру тайн и загадок. Познать неведомое. Сражаться с могучими колдунами и ведьмами, ощутить запретный вкус колдовства. Мать тщательно оберегала меня от этих книг, запрещая прикасаться к ним. Даже хотела сжечь, но почему-то передумала. Только после ее смерти, я начал одну за одной читать их. Откуда они у матери, доподлинно не знал ни я, ни отец. Как и то, откуда она появилась на небольшом суденышке с косым парусом, возле наших берегов. С ней были только книги и вещи, надетые на ней. Измученную и практически безжизненную ее нашел мой отец и принес к себе в дом, выходил и научил языкам: бривенхеймскому и имперскому. Для всей деревни она стала учительницей из империи, а для нас с отцом навсегда осталась таинственной незнакомкой. Я тряхнул головой, отгоняя грустные воспоминания. Радость от осознания того, что я колдун куда-то исчезла.

       Мы с ведьмой пересекли главный зал, обошли лестницу и оказались возле еще одной неприметной дверью. Каститас приложила к ней ладонь и что-то проговорила на колдовском языке. Ее лицо на миг исказилось от боли. Дверь щелкнула и приоткрылась. Каститас открыла её совсем, пропуская меня вперед. Я увидел, как вспыхивают факелы на стенах. Тут тоже была крутая лестница, преодолев которую мы вышли в длинный закрученный спиралью коридор, в конце которого оказалась большая дверь, покрытая серебром. Девушка заранее поморщилась и приложила к ней руку. Было видно, что ей больно. Дверь отворилась. Мы вошли в круглую комнату всю заваленную золотом, платиной и драгоценными камнями. Отдельно лежали слитки серебра. Раньше я бы, наверное, на пороге потерял рассудок от таких сокровищ, но теперь лишь поразился и открыл рот. Обладатели такого замка, должны иметь примерно такие запасы сокровищ, а то и больше.

       Каститас видя мое состояние, взяла меня за руку и подвела к горке рубинов.

       - Выбирай, - равнодушно обронила она. - Только такой, который будет удобно носить на шее. Не сильно большой, но и не маленький.

       Я жадно смотрел на камни и не видел среди них различий, если не считать размеров. Они все были огранены и сверкали в пламени, отбрасываемом факелами. Дрожащей рукой, я схватил один из них и поднес к глазам. Его переливающаяся красота заворожила меня и мою жадность.

       - Этот, - сказал я, после минутного разглядывания рубина.

       - Хороший выбор, - проговорила девушка и покинула сокровищницу.

       Я пошел за ней, дав себе зарубку на память, что еще вернусь сюда. Должен же я хоть что-то получить за тот ущерб, что нанесли мне ведьмы. Дверь в сокровищницу закрылась сама собой, отрезая меня от самого великолепного вида, что я зрел в этой жизни.

       Через несколько минут мы стояли в оружейной замка. Приведи меня Каститас сперва сюда, то я глотал бы слюни, глядя на все это великолепие, но после сокровищницы, только легкий выдох изумления вырвался из моего рта. Мечи, кинжалы, ножи - всё самой искусной работы, украшенные драгоценными металлами и каменьями. Они стоили баснословных денег. Тут же на стенах висели разнообразные щиты, луки, арбалеты и кольчуги. Тоже не уступающие своей ценностью холодному оружию. Из сундуков выглядывали фрагменты изумительных доспехов. Будь моя воля, я бы вооружился на славу. Любой король устыдился бы своего оружия, посмотрев на меня.

       Я мог долго наслаждаться подобным зрелищем, если бы ведьма не дала мне подзатыльник.

       - Ты чего? - воскликнул я.

       - Просто захотелось, - произнесла она и подошла к столу, на котором стоял небольшой сундук.

       Ведьма открыла его. Через ее плечо я увидел десяток суджере. Они отличались, только чистотой камня, из которого была выполнена рукоять, хотя все были прозрачными, но одни более, другие менее. Я уже понял смысл действий девушки и поэтому молча взял суджере с самой прозрачной рукоятью.

       Она закрыла сундук и направилась к выходу, а я не мог сдвинуться с места. Мои глаза прикипели к фантастически прекрасным лукам на стене. Они были скрыты доспехами, и с порога я не видел их, а вот теперь они раскрылись во всем своем великолепии.

       Каститас обернулась, не услышав шагов, проследила за моим взглядом, и устало проговорила:

       - Ну и где ты его будешь в казарме прятать? Не всякий граф себе может такой позволить.

       Я разочарованно вздохнул и заставил непослушные ноги вынести меня из оружейной. Мозг никак не желал им отдавать подобный приказ. Он верещал о том, что левая рука должна цапнуть вон тот лук, а правая вот этот. Я пытался вразумить его, что руки и так заняты. В одной я держал ретраитур, а в другой суджере. Мозг вроде успокоился и переключился на них. Ноги пошли быстрее покидая замок.

       Буду честен перед самим собой, деньги, драгоценности, золото не имело для меня, прям уж такого огромного значения, но сейчас я не мог оторвать взгляд от тех вещей, что презентовала мне ведьма. Даже желание отомстить ей немного размылось при взгляде, сквозь грани этого изумительного рубина.

       Мы как-то незаметно покинули замок и теперь стояли во внутреннем дворе.

       Ведьма повернулась ко мне и сказала:

       - Воткни суджере себе в ладонь и капни кровью на ретраитур.

       Я заколебался.

       - Давай уже, - поторопила она, - втыкай.

       Я прикоснулся бритвенно острым концом кинжала к ладони и нажал. Было больно, но терпимо, я даже сумел сдержать стон, а судорогу боли, скривившую губы, превратил в презрительную улыбку.

       - А теперь зажми ретраитур в ладони, - инструктировала Каститас.

       Я последовал ее словам. На мгновение меня словно током ударило. Девушка это заметила и сказала:

       - Теперь ты полноценный колдун, слабый и не обученный, но все же колдун. Запомни этот день. Можешь разжать руку, а то умрешь.

       Я быстро раскрыл ладонь. Камень упал на снег. Я поднял его не травмированной рукой.

       - Сообразил, - улыбнулась Каститас и позвала Лео.

       Грифон тут же приземлился перед нами. Веселый и довольный, с окровавленной пастью, он чуть ли не плясал перед девушкой.

       - Съел кого-то, - резюмировала ведьма и забралась на Лео.

       Я следом за ней. Грифон повернул ко мне свою башку и начал обнюхивать меня. Я тревожно замер. Как некстати будет, если он меня сейчас сожрет. Наконец Лео потерял ко мне интерес и отвернулся. Я осторожно продолжил взбираться на него.

       Усевшись позади девушки, услышал ее слова:

       - Он почувствовал, что в тебе что-то изменилось.

       Мы взлетели. Грифон заложил лихой вираж, и мы полетели в сторону Армейна.