Я смотрел на нее и не мог поверить, что все это отныне мое. Что вот сейчас она увидит меня, счастливая сбежит по ступенькам, дробно стуча каблуками маленьких, черных туфель и броситься мне на шею, радостно целуя. Я ждал этого мига, во все глаза, следя за ее поступью. Она не замечала меня, спускаясь по лестнице.

       Тихо открылась дверь той самой кареты. Из нее выбрался молодой дворянин и пошел Велене навстречу. Через пару ударов, моего, заподозрившего неладное, сердца, они встретились. Велена счастливо бросилась ему на шею и радостно поцеловала в губы. Он крепко обнял ее, не скрывая любви переполнившей его глаза. Мое сердце мелкими осколками осыпалось на землю страданий. Такое бывает только в книгах. Это можно только выдумать. В жизни нет места таким драматическим событиям. Я мог узнать об этом тысячами способов, но только не вот так. Подобные сцены хороши для любовных романов, но не для жизни, где живое сердце обливается кровью, глядя на чужое счастье.

       Внезапно глаза девушки встретились с моими. Они расширились от удивления и еще какого-то чувства. Велена резко отстранилась от дворянина и вытерла рукой губы. Он непонимающе смотрел на нее, а она смотрела на меня. Я не знал, что делать. То ли убежать в слезах, то ли мужественно подойти к ним. Я выбрал второй вариант. Ведя за собой коня, я переставлял, пудовые ноги, будто на сапоги налипла вся грязь этого мира. Расстояние, отделяющее меня от них, я шел будто преступник на эшафот. Нет, мне не отрубят голову, а вытащат еще бьющееся сердце из развороченной груди. Страшные муки терзали меня при одном только взгляде на них.

       Подойдя к парочке, я проговорил непослушными губами:

       - Здравствуй Велена.

       - Здравствуй Горан, - проговорила она, пытаясь казаться обрадованной нашей встречей. - Это виконт Жозеф фон Стокбур, - представила она мне молодого, кудрявого дворянина лет двадцати пяти. - А это Горан, мы жили с ним в одних краях.

       Благородный протянул руку для рукопожатия, и не просто протянул, но еще и снял с нее белую перчатку - невиданная галантность со стороны дворянина к простолюдину. Я посмотрел ему в глаза. Он ответил открытым, любезным взглядом, не понимая, чего мне стоит не броситься на него с кулаками.

       Виконт обладал гармоничными и в тоже время очень индивидуальными чертами лица, вопящими о нескольких поколениях предков благородного происхождения. Минимум животных черт лица, максимум так называемых правильных. Симметрично прямой нос, высокий лоб, на который падали русые волосы, открытый взгляд серых глаз, средние губы, не торчащие уши, белая кожа интеллигента, никаких выпирающих надбровных дуг, а ухоженные брови.

       - Приятно познакомиться, - сказал он красивым юношеским голосом. - Друзья Велены, мои друзья.

       - Взаимно, - проговорил я и пожал руку, ощутив мозоли от меча.

       - Я вижу вы имперский лучник. Тоже отправляетесь на равнину? - спросил он.

       - Да.

       - Под чьим командованием?

       - Я пока не знаю. Сейчас нахожусь под командованием графа Артура фон Скоца.

       Виконт понизил голос и доверительно сказал:

       - Между нами говоря, вам лучше попытаться поменять командира.

       - Почему вы так считаете? - проговорил я, не слыша о чем идет разговор, а только чувствуя, как открывается рот и мозг, потерявший хозяина от разрыва сердца, пытается держаться вежливо.

       - Граф хоть и известен как хороший командир, но он не привык беречь людей, да и репутацию свою в столице подпортил. Жаль я командую отрядом конницы, а то бы попробовал взять вас к себе.

       Велена молча слушала разговор, но вдруг быстро произнесла:

       - Дорогой нам пора, твои родители, наверное, уже заждались.

       - Да, действительно, они давно хотели посмотреть на мою будущую невесту. Всего доброго Горан.

       - До свидания Горан, - проговорила девушка ровным голосом. Мозг отметил, что ее имперский стал значительно лучше и уже не проскальзывают северные словечки.

       Они сели в карету. Кучер присвистнул на лошадей, и животные тронулись. Карета медленно катила по брусчатки, а я в состоянии близком к обморочному, смотрел на маленькое заднее оконце, удаляющейся кареты. Не шелохнётся ли занавеска? Не покажется ли бледное лицо Велены, требующей остановить карету? Не шелохнулась, не показалась.

       Я как в бреду шел обратно в таверну, даже не подумав сесть на коня. Он смирно топал за мной. Его большие, влажные глаза, как будто все понимали и сочувствовали мне. То, что творилось в душе, может понять только действительно влюбленный человек, познавший всю ту горечь, что выпала на мою долю. Глаза застилала пелена еле сдерживаемых слез. Я всем сердцем жаждал, что это сон, дурной сон, от которого я сейчас проснусь и услышу знакомый храп казармы, но сон не прекращался, продолжая разрывать душу.

       Подойдя к таверне, я отдал коня мальчишке-слуге и вошел в общий зал. Сел за стол и заказал вина, затем еще и еще. Чем больше я пил, тем больше злость овладевала мной. Да как она могла? Она же обещала, когда уезжала из Армейна, что у нас все получиться, а теперь она с другим поехала на смотрины к его родителям. Мы не виделись два месяца, а она уже идет на такой серьезный шаг. Как же, он виконт! Благородный! И золото, наверное, водиться в его карманах из дорогой ткани. Не то, что я, бедный северный парнишка, ставший на три года императорским стрелком с медным окладом.

       Я, не закусывая, выпил стакан крепкого пойла. По-моему это уже не вино. Глотку продрало так, что слезы выступили на глазах. А может это не слезы, а кровь разорванного на клочки сердца?

       Я то впадал в ярость, то лелеял безумную надежду, что снова увидев меня, она передумает и бросит виконтика. А спиртное все лилось и лилось в мой рот.

       Утром я проснулся от острой, ноющей боли в голове. Похмелье наступило неожиданно. Я открыл глаза и уставился в потолок. После того как он перестал кружиться, я не узнал его.

       Рядом кто-то зашевелился. Кто-то огромный и мягкий. Я повернул голову и кровь застыла в моих венах. На кровати лежала прямо скажем очень широкая в кости девица с заплывшими жиром глазками. Ее филейная часть в необъятных трусах выглядывала из-под одеяла и навевала на меня страх редкими черными волосами и красными прыщами. То ли девушка почувствовала обуявший меня ужас, уже готовый материализоваться в этом мире, то ли она в это время привыкла завтракать корытом щей, но девушка проснулась и сладко мне улыбнулась, показывая отсутствие некоторых зубов. Зато остальные зубы были на месте, такие желтые, крепкие, ими легко можно рвать даже очень жесткое мясо, что она, бьюсь об заклад, и делала.

       - Скажи, что ничего не было, - умоляюще произнес я, отстраняясь от нее и почти не ощущая биения испуганного пульса.

       Она послала мне воздушный поцелуй сальными губами. Я в слезах вскочил с кровати, собрал раскиданную по полу одежду и напялил ее на себя. Не разбирая направления, побежал куда-то налево по коридору, затем вниз по деревянной лестнице, проскочил нижний зал, промчался по еще одному коридору и выбежал на улицу. Инстинкт вывел меня из страшного места.

       В равнодушном к моим страданиям и мытарствам городе было еще совсем раннее утро. Легкий туман скрывал очертания домой и заставлял зябнуть руки. Тяжело вздыхая и всхлипывая, я побрел в свою таверну. Воспоминания возвращались нехотя, лениво. Я вспомнил, как вчера вышел проветриться из таверны, и видимо побрел в поисках приключений по вечернему городу. Хорошо, что меня в таком состоянии никто не убил или обокрал. Унуситы говорят, что Единый бережет пьяных и влюбленных, а я подходил под обе категории вместе взятые. По-моему я хотел набить рожу виконту и посмотреть в лживые глаза Велены, но забрел в бордель. Да, точно бордель. Как-то само-собой меня окрутили две миловидные девушки. Помню, как сорил деньгами, полученными от графа, будто я сам граф. Девушки умело поддерживали мою щедрость. В памяти запечатлелись жаркие поцелуи и объятия на низеньком диване в нижнем зале, потом мы поднялись в комнату, а вот потом, ничего не помню, хоть убей. И хорошо, что не помню. Хотя нет, отголоски какого-то грубого голоса и тяжести невесть откуда навалившаяся на меня впотьмах, все же всплывает в сознании. Я всерьез начал раздумывать о том, чтобы сжечь бордель вместе со всеми кто там находиться. Лишь бы никто не узнал. Потом все-таки отказался от этой идее и постарался подальше запрятать эти воспоминания.