Хоппер сказал, что не хочет идти в ванную.

– Нет, беби, это не годится. Ты должен умыться. В одиннадцать часов официальный визит. Коронер Лессуэйс придет поговорить с тобой, – Блэнд повернулся ко мне. – Городские власти время от времени присылают сюда чиновников проведать больных. Они не обращают внимания, что болтают больные, но всегда внимательно их выслушивают. Для них ты просто больной…

Он все же уговорил Хоппера принять ванну, и они вместе вышли из комнаты. Я остался один. Вдруг дверь начала медленно открываться, но за ней никого не было видно. Дверь распахнулась до конца. Я с удивлением уставился на нее. Затем уловил легкое движение и увидел женщину. Она пристально смотрела на меня, как будто я был частью обстановки. Спокойно стояла в дверях и ела сливы.

Мы смотрели друг на друга. Ее челюсти двигались равномерно, она была спокойна и почти счастлива, как корова, пережевывающая траву.

– Мистер Мэллой, не так ли? – Она сплюнула косточку и толстыми пальцами отправила в рот очередную сливу.

– Да, – ответил я. – А вы кто?

– Я – миссис Зальцер.

Я должен был и сам сообразить это. Она не могла быть никем иным.

– Я не хочу вас обидеть, – сказал я, – но ответьте мне на один вопрос: вы любите своего мужа?

На ее тупом лице появилось удивление, тут же сменившееся гордостью.

– Доктор Зальцер – прекрасный человек. Во всем мире нет ему подобных!

– Какая жалость, что вы скоро потеряете его!

– Что вы имеете в виду? – Она настороженно посмотрела на меня.

– Скоро узнаете! Если вашего мужа не отправят в газовую камеру, то уж двадцать лет ему наверняка дадут. Похищение и убийство как раз столько и потянут.

– Какое убийство?

– Женщина по имени Мэри Дрю была убита по указанию вашего мужа. Меня похитили. Здесь есть еще одна похищенная девушка – Юнона Фридлендер. А потом – есть еще сестра Гарней…

На толстом лице женщины появилась хитрая улыбка.

– Он не имеет отношения к этому делу. Он думает, что Юнона Фридлендер – моя подруга, которая потеряла память.

– А как насчет Мэри Дрю?

Она пожала плечами:

– Несчастный случай. Она требовала денег, и я послала Бенни поговорить с ней, а он оказался слишком грубым.

Я почувствовал, что она говорит правду.

– А сестра Гарней?

– С нею тоже произошел несчастный случай. Она спускалась с пожарной лестницы и оступилась. Я положила ее в машину, но она свернула себе при падении шею. Не знаю почему, но мне кажется, что она очень испугалась меня…

– Что вы с ней сделали?

– Я бросила ее в кусты. Там. – Она махнула рукой в сторону окна. – Там, в пустыне. А что же я еще могла с ней поделать?

Я схватился за голову. Она же сумасшедшая!

– Это вы придумали поместить меня сюда?

– Да. Видите ли, доктор Зальцер не разбирается в психических болезнях, а я разбираюсь. У меня была большая практика. Доктор Зальцер купил это заведение для меня. Он считается главным, но работаю я. Он только числится главным.

– Нет, это не так. Он подписал свидетельство о смерти Макдональда Кросби.

– Вы не правы, – холодно сказала она. – Это я подписала свидетельство. У нас почерк одинаковый.

– Но он считал, что у Дженнет Кросби эндокардит. Так мне сказал доктор Бьюли.

– Доктор Бьюли ошибается. Зальцер случайно оказался в доме Кросби, когда умерла девушка. Доктор Бьюли глухой и старый, он неправильно понял.

– Зачем же его позвали? Почему же не вы подписывали свидетельство о смерти Дженнет, если вы лечили ее?

– Меня не было в то время. Мой муж поступил правильно, позвав доктора Бьюли. Он всегда поступает правильно.

– Прекрасно, – заявил я, – тогда ему лучше выпустить меня отсюда.

– Он считает, что вы опасны, – она усмехнулась. – Да, мистер Мэллой. Вы слишком много знаете. Мне очень жаль, но вам не следовало вмешиваться в эти дела. Боюсь, что вы надолго останетесь здесь, а со временем ваш ум начнет портиться. Видите ли, люди, которые часто употребляют наркотики, становятся слабоумными.

– Значит, меня ждет слабоумие?

Она кивнула.

– Боюсь, что да. Но я не хочу плохо думать о докторе Зальцере. Он прекрасный человек. Поэтому я рассказала вам много больше, чем обычно позволяю себе. Но это не имеет значения – все равно вам отсюда не выбраться.

Она повернулась и собралась уходить.

– Эй, постойте! – крикнул я и сел. – Сколько Мэрилин Кросби платит вам за то, что вы меня здесь держите?

Она равнодушно посмотрела на меня.

– Она не знает об этом. Это не имеет к ней никакого отношения. Я думала, что вы знаете… – И она исчезла, словно привидение.

Из ванной Хоппер вернулся в гораздо лучшем настроении, и за завтраком я его спросил, пытался ли он бежать.

– Мне некуда бежать, – ответил он, пожав плечами. – Кроме того, моя нога всегда прикована к кровати. И все-таки я еще мог бы попытаться, если бы кровать не была прикована к полу.

– А зачем они кровати прикрепляют к полу? – спросил я, намазывая джем на хлеб. – Достаточно и одних наручников…

– Вон там, в верхнем ящике, – таинственно шепнул он, указывая на шкаф у противоположной стены, – они держат запасные ключи от наручников. Это сделано на случай пожара.

Я чуть не подпрыгнул до потолка.

– Что?! Ключи в этом ящике?

– Считается, что никто про это не знает, но я видел, как однажды Блэнд доставал их оттуда, когда потерял свои.

Я прикинул расстояние от своей кровати до шкафа. Если бы меня приковали к кровати ногой, а не рукой, я сумел бы дотянуться рукой до ящика. Но с наручниками на запястье это невозможно…

– А почему вы прикованы ногой?

– Сперва они меня тоже приковали за руку, – равнодушно отозвался Хоппер. – Но оказалось, что так мне трудно читать, и Блэнд приладил мне наручник к ноге.

За несколько минут до одиннадцати Блэнд принес в комнату большую вазу с гладиолусами и поставил на стол.

– Неплохо, правда? – он улыбнулся. – Это для посетителей.

Он собрал посуду, унес ее и тут же вернулся. Критически осмотрел нас, заботливо поправил подушку Хопперу, а мне простыню.

– Теперь все в порядке, – сказал он. – Только ради бога не нарушайте порядок. Хочешь книгу? – он обратился ко мне.

– А можно?

– Конечно. Им это тоже нравится. Они любят смотреть на читающих пациентов.

Он вышел из комнаты и вернулся с тяжелым томом, который положил мне на колени.

– Как же я буду управляться одной рукой? – недовольно спросил я.

– Хорошо, что ты мне напомнил, беби. – Он достал ключ. – Мы обычно убираем наручники, чтобы их не было видно. Чиновники слишком мягкосердечны…

Я наблюдал, как он снял у меня с запястья наручники и прикрепил к лодыжке.

Я едва сдержал свою радость.

– О'кей, беби, теперь все в порядке. Если они спросят, как с тобой обращаются, скажешь, что все в порядке. Не задавай никаких вопросов, они этого не любят. И тогда после их ухода тебе не придется иметь дело со мной.

В начале двенадцатого в коридоре послышались голоса. Блэнд выпрямился и пригладил волосы. Хоппер усмехнулся и закрыл книгу. В комнату вошли двое. Первым, очевидно, был доктор Зальцер – самый заметный из всех, с гривой седых волос. Его худое лицо было холодным, глубоко посаженные глаза – задумчивыми. По возрасту ему было около 60, но он держался прямо и казался крепким. В глаза бросились его руки: красивые, сильные – руки хирурга… или убийцы?

За ним следовал коронер Лессуэйс. Я узнал его по фотографии, которую видел однажды в газете: невысокий толстячок с голой, как мяч, головой.

Третий мужчина остался в дверях, словно не решался пройти в палату. Я не стал рассматривать его. Мое внимание сосредоточилось на докторе Зальцере.

– Доброе утро, джентльмены! – обратился к нам Зальцер глубоким и звучным голосом. – Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете? Коронер Лессуэйс, член городского совета, и мистер Странг, известный писатель, пришли проведать вас. Они хотят задать несколько вопросов. – Он повернулся к Лессуэйсу: – Вы хотите задать несколько вопросов мистеру Хопперу?