Он отсчитал двадцать долларов и положил их на регистрационный журнал.

— Я прислал вам пять долларов предоплаты за заказ, если припоминаете.

— Да, но еще налог...

— Сколько?

И Алекс уплатил названную сумму, достав из кармана своих мятых серых джинсов болтающуюся там мелочь.

Женщина тщательно пересчитала деньги, хотя прекрасно видела, как Алекс сам пересчитывал их несколько секунд назад. Она положила деньги в ящичек с наличностью, неохотно сняла ключ с деревянной панели и дала его Алексу.

— Комната тридцать семь, — сказала она, глядя на ключ так, словно он был бесценным бриллиантом, который приходилось доверять проходимцу. — Это вниз по тому крылу.

— Спасибо, — ответил Дойл, надеясь избежать дальнейших сцен. И направился к двери через чистенькую, хорошо освещенную комнату.

— Здесь, в "Лейзи Тайм", очень хорошие комнаты, — почему-то с упреком сказала ему вслед женщина.

Алекс оглянулся:

— Нисколько не сомневаюсь.

— Мы всегда стараемся поддерживать их в таком состоянии, — окончательно обиделась она.

Алекс мрачно кивнул и поскорее убрался из офиса.

Несмотря на то что он потерял "Тандерберд" из виду, Джордж Леланд начал потихоньку успокаиваться. В течение пятнадцати минут он гнал фургон на полной скорости, отчаянно вглядываясь в идущие впереди машины в надежде увидеть большой "Тандерберд". Его обычное "чувство автомобиля" выступило в качестве транквилизатора. Страх покинул Леланда. Он замедлил ход фургона и стал держать скорость, превышающую ограничение всего на несколько миль в час. В душе его росла и крепла уверенность в том, что он сможет нагнать "Тандерберд". Находясь в состоянии легкого транса, Леланд был сконцентрирован только на дороге да на звуке двигателя "Шевроле", и его это явно успокаивало.

Леланд впервые улыбнулся за весь день. И первый раз пожалел о том, что ему не с кем поговорить...

— Ты выглядишь таким счастливым, Джордж, — произнесла она.

Леланд вздрогнул от неожиданности и посмотрел на сиденье рядом. Там, буквально в нескольких футах от него, сидела Куртни. Но как же это возможно?

— Куртни... — произнес он еле слышным сухим шепотом, — Куртни, я...

— Так приятно видеть тебя счастливым и довольным, — вновь заговорила она, — ты, как обычно, такой разумный, рассудительный.

Леланд, сбитый с толку, стал смотреть на шоссе. Но немного спустя его взгляд, словно магнитом опять притянуло к ней. Солнечный свет бил в стекло и проходил через Куртни насквозь, как через призрак, освещая ее золотистые волосы и кожу. Леланд мог видеть дверную панель, находящуюся за ней. Он мог смотреть сквозь нее, смотреть сквозь ее прекрасное лицо и видеть пейзаж за окном. Он никак не мог понять этого. Каким образом Куртни могла оказаться здесь? Как она узнала, что он преследует Дойла и мальчишку?

Рядом резко засигналила машина.

Леланд, на мгновение очнувшись, с удивлением обнаружил, что съехал со своей полосы и чуть не столкнулся с "Понтиаком", совершавшим обгон. Он резко вильнул вправо и вновь перестроился в нужную полосу движения.

— Как ты поживаешь, Джордж? — спросила она.

Он быстро взглянул на Куртни, потом снова стал смотреть вперед. На Куртни была та же самая одежда, как в тот день, когда он видел ее в последний раз: короткая белая юбка, красная блузка с замысловатым длинным воротником, сбегающим вниз острым конусом, изящные туфли. Когда неделю назад Леланд тайком провожал ее в аэропорт и наблюдал, как она поднимается в "Боинг-707", он пришел в необычайное возбуждение от внешности Куртни, от ее элегантного дорожного костюма. Никогда раньше он не вожделел к женщине с такой страстью. Леланд был готов броситься к ней, но вовремя осознал, что Куртни его поступок покажется более чем странным.

— Как ты поживаешь, Джордж? — снова спросила она.

Леланд еще и не подозревал о том, что у него проблемы, что все получается не так, как надо, — а она, Куртни, уже переживала за него. Когда она решила покончить с их двухлетним романом и стала общаться с Леландом лишь по телефону, она все же звонила ему не менее двух раз в месяц, чтобы узнать, как он. Хотя в последнее время, конечно, она перестала даже звонить. Куртни совсем забыла о нем.

— А, — сказал он, не отводя взгляда от дороги, — у меня все хорошо.

— Но ты неважно выглядишь.

Голос ее звучал приглушенно, как бы издалека, и был едва похож на реальный голос Куртни. Но все же она была с ним, сидела рядом, ярко освещенная солнцем.

— У меня все очень хорошо, — заверил ее Джордж.

— Ты похудел.

— Мне нужно было потерять несколько фунтов.

— Но не столько же, Джордж.

— Это мне не повредило.

— И у тебя мешки под глазами.

Леланд одной рукой потрогал бледную, вялую кожу у себя на лице.

— Ты высыпаешься? — спросила она.

Он не ответил. Ему все меньше и меньше нравился их разговор. Леланд начинал ненавидеть ее, когда она принималась говорить о его здоровье. Как-то раз она заявила, что его проблемы с окружающими, должно быть, идут от какого-то психического заболевания. Однако ни о какой болезни не может быть и речи. Без сомнения, все его эмоциональные трудности возникли неожиданно. Но это вина не его, а других людей. В последнее время все вокруг так или иначе провинились перед ним.

— Джордж, со времени нашего последнего разговора окружающие стали относиться к тебе лучше?

Леланд восхищался ее длинными стройными ногами, которые теперь уже не были прозрачными а приобрели тугую, чудесную плоть и стали золотистого цвета.

— Нет, Куртни. Я опять потерял работу.

Теперь, когда она перестала изводить его вопросами о здоровье, Леланд почувствовал себя гораздо лучше. Ему захотелось рассказать ей все, даже самое сокровенное. Она поймет. Он положит ей голову на колени и будет плакать до тех пор, пока у него не останется ни одной слезинки. И ему станет лучше, гораздо лучше... Он будет плакать, а она — гладить его волосы. И после этого у него останется так мало проблем, как два года назад, еще до того, как начались его беды и все вокруг стали врагами.

— Опять? — спросила она. — Сколько раз ты менял работу за эти два года?

— Шесть.

— За что тебя уволили на этот раз?

— Не знаю, — ответил Леланд наивным и жалким голосом. — Мы строили здание под офисы. И все было хорошо, я со всеми ладил. А потом мой начальник, главный инженер, начал придираться ко мне.

— Придираться? — спросила она.

Теперь ее вообще было едва слышно за шуршанием колес по асфальту. Словно она говорила издалека, и очень тихо, и как-то равнодушно.

— Как это?

Леланд немного напрягся.

— Видишь ли, Куртни, как всегда. Говорил обо мне за моей спиной, настраивал других против меня. Он изменял свои указания относительно моей работы или вообще не давал заданий и постоянно поощрял Престона, инженера по стальным конструкциям, но...

— И он все это делал за твоей спиной? — спросила Куртни.

— Да, он...

— Но если так, то как же ты можешь знать, что он говорил и делал на самом деле и говорил ли вообще?

Леланд уже не мог выносить сочувствия, звучавшего в ее голосе, оно все больше и больше походило на жалость.

— Ты слышал его слова? Ты сам, своими ушами, слышал его, Джордж?

— Не говори так со мной. И не пытайся убедить меня, что это все было игрой моего воображения.

Куртни замолчала, как бы повинуясь его приказу.

Леланд посмотрел на сиденье, чтобы узнать, не исчезла ли она. Куртни улыбнулась ему, теперь уже увереннее, чем несколько минут назад. Леланд взглянул на заходящее солнце, но не увидел его. Теперь он почти не обращал внимания на шоссе впереди. Присутствие Куртни взволновало его, и он уже не мог вести "Шевроле" так безупречно, как умел. Машина виляла туда-сюда, то и дело выскакивая на посыпанную гравием обочину.

Немного погодя Леланд сказал: