— Сам отделаю.

— Ты…

— Я тебя предупредил, — показал ему кулак, взял сумку с лавки, нервно сдернул куртку с вешалки и ушел.

Придурок, мать его за ногу. Герой-любовник хренов. Блин, а если бы я тогда не приехал за ней? Не ответил на звонок? Я ведь тогда держал телефон в руках и думал: сбросить или не сбросить. Что бы тогда было? Он затащил ее в темный угол и там…

Блин. Писец какой-то. Аж трясет. Нашел друзей, называется.

Как я умудрился просмотреть такую херню?

…Или сам и спровоцировал?

На следующий день я «проспал». Воспользовался тем, что мать уехала на работу раньше обычного, а Слава, как всегда свалил ни свет, ни заря, и остался дома.

Слышал, как Янка уходила, и через штору наблюдал, как бэха уезжает со двора.

Из-за нее, собственно говоря, и решил прогулять. После вчерашней стычки с Меньшовым у меня внутри будто заноза какая-то торчала. И дышать нормально не выходит, и вытащить не получается.

Мне надо было посидеть, подумать. В тишине. Без Белецкой, прыгающей перед глазами, без друзей-подруг. Просто побыть одному.

Я вот бегаю за ней со своими разговорами… А на хрен ей со мной говорить, а? Вот чисто логически? На кой черт ей эти разговоры сдались, и я вместе с ними? И что я сделал, что бы она захотела? Кроме как ходить по пятам и требовать внимания никаких разумных действий от меня не было. Я ведь даже не извинился…

М-да, я б на ее месте тоже не стал разговаривать. Подумаешь, со сводным говнюком отношения не налаживаются, не велика потеря.

В общем, думал я думал и к обеду окончательно убедился в том, что веду себя как инфантильный придурок, которому место в детском саду. Это там, покушал, пописал, погремушкой потряс — и все, красавчик, а во взрослой жизни все немного иначе, работать надо, ошибки исправлять если накосячил. А накосячил я, что уж отрицать, не хило.

Исходя из того, что по расписанию у нас сегодня шесть уроков, и Янка должна вернуться домой часа в три, я занял стратегически важную позицию в гостиной и приготовился ждать. Но не в три, ни полчетвертого она так и не появилась.

Значит, сразу поехала к репетиторам.

Чтобы убедиться в своем предположении, я отправился к ней в комнату, перерыл все бумажки, которыми был обвешан монитор, но не нашел ни единой записи о сегодняшних занятиях.

Просто забыла записать или не идет домой, зная, что родителей нет, а я есть? Ну что ж, тогда я знаю, где ее искать.

Быстро собрался, вызвал такси и уже через пятнадцать минут трясся по дороге в город.

В прошлый раз, в поисках компромата на сестру, я сразу просочился во двор. Сегодня меня нелегкая понесла к главному входу.

Несмотря на то, что настроен я был решительно, перед дверями приюта меня сковала некоторая нерешительность. А если я ошибся и ее нет? Что тогда? Как дурак зайду, посмотрю, уйду?

А если она все-таки здесь? Как разговаривать с девушкой, у которой лопата в руках? Она ведь и треснуть может.

— Молодой человек, вы в приют? — позади меня как из-под земли появился какой-то хрен, — вот. Тащите. У меня в машине еще.

— Эээ, — только и смог сказать я, получив в свое распоряжение два тяжеленных пакета.

Зато теперь точно некуда отступать. Толкнул плечом дверь и ввалился внутрь.

Пахло тут…не очень. Псиной. Вернее псинам. Хреновой тучей вонючих псин! Наверное, тех самых, которые остервенело лают где-то на улице. На вид тоже не фонтан. Стены тоскливо зеленые, местами облупленные, потолки невысокие, свет такой унылый.

Но чисто. И люди почему-то улыбаются.

— Здравствуйте! — ко мне подскочил какой-то парень, заглянул в один из пакетов и просто просиял от радости. Я тоже глянул краем глаза и не увидел ни единого повода для радости. Пакеты с гречкой. На хрена столько гречки? — Это от Миши?

— Эээ, — снова промычал я, не зная, что ответить, — понятия не имею. Мне велели отнести, я отнес.

— Давай сюда, — он кивнул, чтобы я шел следом за ним.

Так я оказался в подсобке, от стены до стены, заставленной стеллажами, на которых лежали пакеты с крупой, мешки с собачьи кормом, какие-то банки и вообще куча всего. Я так растерялся, что не всматривался.

— Первый раз? — весело поинтересовался он.

— Угу, — только и буркнул я. Не признаваться же, что уже пробирался сюда тайком, чтобы сфотографировать Янку.

— Как узнал о приюте? Через соц.сети?

— Нет…сестра у меня сюда ходит…вот, позвала с собой, — соврал я.

— Сестра?

— Яна. Белецкая.

— Не знал, что у нее есть взрослый брат, — парень глянул на меня с интересом.

— Мы…это…не очень родные.

Да что за дурак? Мычу, как блаженный, титьки мну.

— Понятно, — протянул он, — Янка где-то на улице. Меня Игорь зовут.

— Максим, — пожал протянутую лапу и попытался по-тихому сбежать, но не тут-то было. На выходе на меня снова напал мужик с пакетами:

— Держи еще!

Да, ёп…

Делать нечего. Потащил уже в знакомую подсобку, разложил все по полкам, пытаясь понять куда я вообще попал.

— Макс! Давай живее! Там еще привезли! — откуда-то из коридора прокричал Игорь.

Замечательно. Просто восхитительно. Как же я так встрял-то?

В общем вместо того, чтобы решать наши с Яной проблемы, следующие полчаса я работал грузчиком. Носил пакеты, коробки, мешки с опилками и еще много не понятно чего. Потом, как примерный Золушок, убирал то, что сам же и рассыпал.

Когда мне наконец удалось свалить и выбраться во внутренний двор приюта, я был похож на взмыленного коня, ошалевшего оттого, что творится вокруг. Почему все радуются? Им действительно доставляет удовольствие вот это вот все? Я в шоке.

Слева невысокие сарайчики и вольеры, справа — площадка для выгула собак. Сегодня там женщина гладила лохматую дворнягу и приговаривала «мой хороший, мой красивый», причем так искренне, будто действительно в это верила.

Я поплелся к вольерам. Прошелся по одному ряду, по второму, без интереса рассматривая разномастных обитателей приюта, а в третьем обнаружил Белецкую.

Она стояла ко мне спиной и поправляла рабочие перчатки. Неподалеку куча опилок, ведро и та самая лопата.

Главное, что б не прибила раньше времени.

На ней была надета мужская спецовка, с закатанными рукавами, протертые джинсы, резиновые сапоги, а я почему-то улыбался, как дурак, и думал о том, какая она милая.

— Привет, — наконец, решил обратить на себя внимание.

Яна сначала замерла, потом медленно повернула голову и посмотрела на меня через плечо с таким выражением лица, будто рядом с ней оказался призрак. По крайней мере она на это очень сильно надеялась.

Призрака не оказалось. Был только я.

Белка прошлась по мне тяжелым взглядом от макушки до пяток и обратно, и сморщилась так, будто лимон укусила.

— Чего тебе, Ершов?

Злая какая.

— Вот, пришел, — я развел руками, демонстрируя себя прекрасного.

— За каким? Еще фотки нужны? — ядовито поинтересовалась она, — Ты бы предупредил заранее, я бы подготовилась. Погоди, сейчас в образ войду. Тебе как лучше? Чтобы совсем, как колхозница была или с налетом гламура?

— Не нужны мне фотографии, я к тебе.

— Разве я тебя звала? Что-то не припомню.

Злая, колючая и вредная! Я блин первый раз в жизни вот так приполз на брюхе, а она издевается!

Белецкая тем временем раздраженно схватилась за лопату и начала наваливать опилки в ведро:

— Ты все еще здесь? — бросила, не оборачиваясь.

— Здесь, — набычился я.

— Тебе пора.

— Без тебя разберусь, когда и куда мне пора.

Она равнодушно пожала плечами, а мне захотелось ее немножко придушить. Самую малость.

— Ян, ты все от меня бегаешь, а я действительно хотел с тобой серьезно поговорить.

Даже не обернулась. Будто и не слышит.

— Яна.

Снова игнор.

— Янка! — я не выдержал и отобрал у нее орудие труда.