- А почему вы не были никогда женаты?

- А почему ты решила, что не был?

Вскидывается. Хмурится. Подвижное у нее лицо, дополняющее каждое слово. Сейчас - извиняющееся. Как будто думает, что обидела этим вопросом.

Меня невозможно обидеть - уж тем более не напоминанием о раннем браке.

- Но ведь нигде…

- Не всегда я был богатым и знаменитым, - откидываюсь на кресле. - И сейчас не распространяюсь о  личной жизни.

 Я никогда и никому…

- Естественно. Ты же подписала договор.

Лоб морщит, будто силится вспомнить, что же там такого подписывала. А потом неожиданно улыбается.

И снова я с толку сбит.

Тараторит потому что:

- Это хорошо. Что женаты были… В смысле, что развелись, наверное, не очень хорошо… Я не знаю, в общем. Меня всегда пугало, если у совсем взрослых людей не было серьезных отношений. Вдруг это патология? То есть я не думала, что вы ненормальный, просто…

Губу закусывает, чтобы не сказать еще какой глупости, и набивает полный рот едой.

Удивление я скрываю.

То есть теперь она считает меня “нормальным человеком”? На обычные отношения способным? Заблуждается Шапочка. Расслабляется окончательно, не замечая, насколько широко серый волк пасть раскрыл. 

Решение принимаю. Что игра мне нравится достаточно, чтобы превратить ее в Игру.

Я не сплю с теми, с кем работаю или с кем у меня деловые отношения, но ведь и это решаемый вопрос. Как только мы доведем какой-то из раундов до конца, как только я с ней наиграюсь - отправлю домой. Мне ведь не так уж и нужна была помощница.

От этих мыслей внутри растекается довольная пустота. Как от стакана хорошего виски.

Я уже не разговариваю, просто ем. Искра тоже затихает. Смакует десерт. Под глазами круги - уставшая ведь, то ли неделя вымотала, то ли семья. То ли я. Не дерзит. Но немного нервничает. Испугалась и своей откровенности, и моих откровений.

В машине закукливается в свои куртки, шарфы, ремень безопасности. Руки еще скрещивает, защищаясь.

Не учитывает одного. Что заснет по дороге.  Настолько крепко - чем она по ночам занимается, так спать? - что не двигается даже когда я в дом заезжаю и мотор глушу.

Мой ход.

Он - чертов бесстыдник!

Потому что засыпаю я в машине, а просыпаюсь в своей кровати. Почти обнаженная. От стука закрывшейся двери. C ноющими сосками и промежностью. Да - одна. Но я точно сама не раздевалась! И возбуждение мое вряд ли связано со сном...

Как заснула - не помню. Сил вообще не осталось. За эту неделю… за эту неделю столько всего произошло, что я вымоталась до предела. Физически, морально. И как отравленная вишенка на торте - визит к моим родителям.

Кошмар.

Кошмарней всего было то, что, в какой-то момент, когда я сидела за столом и снова оправдывалась и пыталась объяснить свою позицию, я осознала - полжизни провела так. И нормальным считала это.

Со мной всегда разговаривали так - а я терпела.

Я сама приучила своих родителей и сестру к тому, что Искра - славная куколка, которую наряжать можно. Воспитывать и управлять. И не важно, что Искре уже двадцать четыре года. Я сама всеми силами цеплялась за их отношение и образ жизни. Сложности? Поговорить с родителями - пожалеют может. Не хватило денег до зарплаты? Попросить у папы. Чувствую себя одинокой? Сестра же есть. Обидит, раззадорит, уличит - и вот уже чувствуешь не одинокой себя, а несчастной.

И сегодняшнее озарение, что не правильно это все, и правильным не было и не будет - как удар по голове.

Как и осознание, что меня не устраивает подобное. Но это я только страдаю. Моей семье вполне комфортно.  И вроде как неудобно взбрыкивать и идти наперекор, если всю жизнь головой кивала…

Борьба внутренняя вымотала меня даже больше, чем все остальное. Весь день сама с собой боролась - а потом и весь вечер. Сидя рядом с Поздняковым, который вообще не должен был быть рядом. Где это видано, чтобы он по доброй воле кого-то куда-то довозил? А не по воле так и вовсе ничего не сделает…

Он озадачил меня, голову задурил всеми теми дикими вещами, которые рассказал. Как всегда уверенно рассказывал, смакуя каждое слово. Провоцируя спрашивать больше, провоцируя додумывать, дорисовывать сочные картинки у себя в голове. А потом, получается, принес меня в спальню - на руках что ли? хотя глупый вопрос…  как еще? - и я не проснулась? И когда раздевал меня -  тоже...

Застонала и лицом в подушку уткнулась.

Принес, раздел, все видел. А я, как назло, не в одном из своих роскошных комплектов, а в обычных трусах в цветочек и не сочетающимся с ними непрозрачным лифчиком...

Дура. Вот о чем я думаю?

Сразу о многом. Например, что я, похоже, чувствовала себя рядом с ним в полной безопасности,  раз продолжала спать. И о том, что он весьма искусен в раздевании… Как бы я ни устала, если бы неумело и неаккуратно стаскивал все с меня, очнулась бы.

Аккуратно действовал. Едва касаясь, с легкостью... А что еще он делал? Трогал? Или нет?

Прикасался к моей груди, может соски царапал сквозь ткань? Проводил рукой по животу, по краю трусиков, по набухшим половым губам? Поглаживал бедра,  волосы перебирал?

То, что я думаю - это мои фантазии или все-таки смутные воспоминания? И почему, черт возьми, меня это не пугает?! Поздняков же как сталкер действовал! Как маньяк! Хотя никогда им не был...

Вот потому и не пугает. Преследование и Поздняков - две разных истории. Уверена, это только его преследовали всегда. А он избегал умело. Ему необходимости нет - столько красоток готовы раздвинуть перед ним ноги. Да что там красоток, взять хотя бы меня… Если бы он на самом деле мной заинтересовался, я бы давно уже голая к нему в спальню прибежала. Приползла. Потому что…

Черт, надо быть честной с собой. Потому что никуда моя повернутость на Позднякове не делась. И да, хотеть его стыдно, опасно и неправильно - но я хотела. И удерживала меня от того, чтобы предложить себя, не гордость - да не оставалось ее, когда он рядом! - а страх. Что как только попробует он, немедленно прогонит прочь.

А может мне это и надо? Именно этого я и хотела? Сыграть в эту взрослую игру, дойти до финиша - а потом уже перебраться на другое игровое поле?

И Поздняков вроде был не против… Стал бы он раздевать меня, если бы не был заинтересован?

Впрочем, мог и по другим причинам все это сделать. Непредсказуем, на самом-то деле. Мог раздеть, чтобы я лежала сейчас и мучалась от непонимания. Из насмешки,  желания приколоться. Мог это сделать, потому что абсолютно равнодушен, на чистом альтруизме и великодушии - как и с тем, чтобы довести до дома.

Или чтобы смутить окончательно. Придать остроты нашим и без того не совсем деловым отношениям…

Черт. Мне ведь любой вариант не нравится.

И что делать теперь, а? Бежать к нему возмущаться и обвинять в харассменте? В том, что это неприемлемо - и если он хочет и дальше со мной работать, пусть прекращает?

Делать вид, что ничего не произошло? Что я страдаю лунатизмом - и во время приступа добралась до спальни и разделась?

Уволиться? Вот прям завтра с утра? Или, наоборот, увериться, что он все не просто так, он меня соблазняет таким образом - и приложить усилия, чтобы это соблазнение, наконец, свершилось?

Я вздохнула и села на кровати, прижав к себе подушку. Глупо… все это так глупо. Я наивный ребенок по сравнению с ним и с его задумками. И что бы ни сделала, все равно буду на много шагов позади. Все равно он в свою пользу все вывернет. Любое мое действие превратит при желании в глупость.

Знала одно - я не готова пока увидеть его демонов...

Вот только я не знала, что скоро покажу своих.

***

Эту журналистку я невзлюбила сразу.

C того момента, как она зашла в дом, цокая умопомрачительными каблуками сапожек. А потом переобулась в не менее умопомрачительные туфли с острыми носами.

- Евгения Смойлина, - сообщила громко и с вызовом. И руку протянула Позднякову. Эффектно.