Чувствую, как щеки жаром заливает.

- Я вовсе не…

- Ты очень да. Поделишься своими мыслями? Из-за которых ты в ночь сорвалась. Что ты вообразила в в своей очаровательной головке, а? Какие увидела картинки? - шепчет. Горячо-о…

- Я вовсе не…

- Ты очень да, - мягкий смешок, - Будь откровенна со мной, Ис-скр-ра… Мы одни.

Как все так перевернулось, а? Почему неловкая и глупая ситуация сделалась настолько интимной? Чего он от меня хочет? Чтобы я озвучила все те пошлости, что меня мучали? Вслух произнесла то, что даже про себя не рисковала проговорить? Стала невольным автором порно - рассказа? Так же нельзя!

Хотя мы одни… И это наполняет меня смелостью и радостью. Что она уехала. Что я ошиблась…

Но, конечно, я не буду подробностей выдавать!

- Я просто подумала, что вам нужно уединение, - постаралась сказать нормальным голосом, - Мы же взрослые люди. Все… Но как-то не оговаривали, что в таких случаях. В общем, решила не мешать!

Вот. Звучит прекрасно. Почти правдиво и правильно. По-деловому. Будто мне все-равно.

- Взрослые... - Смакует.  И снова воздух горячей волной от его дыхания. Не согрелась я до сих пор, что ли?  - Тогда, раз ты взрослая, расскажи мне… Чему ты не хотела помешать, м -м?

Поздняков это… Поздняков.

Я видела однажды, как он лимон выжимает. Ни капли не осталось. Даже не знаю, чем его обезоружить, если и в одежде, и в броне из четкого понимания, что мне не стоит раскрываться, я была все равно раскрыта. Обнажена. Как на ладони.

- Общению… - выдавливаю хрипло.

- И это - все? - мягкий смешок шевелит боковую прядку, - Так я общаюсь с кучей людей. Будь ты Шахерезадой, и одной ночи не выдержала бы. Двоечница… лекции пропускала?

Это на что он намекает? Что я толковый рассказ не смогу сложить? Да я…

Я разозлилась, да. Только что растеряна была - а теперь зла. На то, что играет и вынуждает - опять - меня действовать по своим правилам.  Но разве было когда-то по-другому? И почему бы мне не переиграть его?

Хочет истории, достойной “Тысяча и одной ночи”?  Я ему расскажу… А чтобы не уличил, чтобы в своих насмешках над моей ревностью дальше не продвинулся, без имен расскажу.

- Есть диваны, будто предназначенные для того, чтобы на них предавались греху… - первая фраза выходит сдавленной, но потом голос начинает звучать размеренно и мягко. Я просто представляю себе, что зачитываю вслух отрывок из какой-то книги, - На них нет такой таблички. Они не обязательно из пошлой кожи или красного цвета. Но тело на них всегда принимает самую правильную, предназначенную природой форму. ТелА… сливаясь, будто попадают в еще одни объятия - и уже не могут разделиться...

Я прерываюсь на мгновение, потому что мне вдруг показалось, что он коснулся кончиками пальцев моей шеи. Тепло чувствую, да… Покалывание…

Нет, показалось.

- Она оказалась на этом диване случайно. Сразу провалилась в сидение  - так чтобы узкая юбка задралась, а коленки слиплись вместе. Вроде бы несексуальная поза… Но обнаженные бедра трутся друг об друга, а голая кожа выше кромки чулков влажнеет. Её соски… - и снова голос пресекается, но уже потому, что я осознаю свою дерзость… слова свои. И понимаю  назад дороги нет. Бесполезно сейчас прерываться и говорить, что я вовсе не об этом,  - твердеют и становятся заметными даже через два слоя ткани. Все потому, что именно такой диван… А он садится рядом. Смотрит. На нее смотрит, на ее губы, которые она языком смачивает - и плевать, что помаду размажет. На соски эти...

Я чувствую, что это у меня твердеют соски. Это мне хочется увлажнить губы. У меня коленки под пледом сжимаются, и сильнее сжать хочу, чтобы унять хоть немного тянущее напряжение между ног. Глаза закрываю. Будто одна я...

- ...без предупреждения на себя тянет. За шею хватает сзади  - и тянет. Так, чтобы сосками в его грудь впечаталась и неудобную позу приняла: ему и дивану удобную, а ей  - нет. В рот впивается поцелуем, но это единственная от него нежность. Ему не нужна нежность, впрочем - ей тоже. Они оба голодны. Весь день “аппетит нагуливали”, на этот диван посматривали, и теперь, наконец, готовы использовать его как должно...

Сердце стучит как сумасшедшее, а каждый вдох - словно раскаленный воздух вдыхаю. Мне кажется, Поздняков тоже стал чаще дышать, но из-за стука собственного сердца не могу быть уверенной.

- Он ее переворачивает, на четвереньки ставит, даже туфель не снимая, и узкую юбку задирает - теперь та болтается на талии. А белая кожа с тонкой полоской черного белья обнажена. Ему раздеться хочется. Кожа к коже лечь, пропитаться всем этим - и белизной, и ароматом одуряющим, и бархатистостью ее… Но еще больше хочется соединить их тела. Немедленно. Он одним движением расстегивает брюки и спускает их вместе с бельем, другим - волосы ее на кулак накручивает и тянет на себя, чтобы выгнулась… И входит, сразу полностью, просто отодвинув кружевную полоску. Она вскрикивает. Он хрипит от удовольствия...

Я тоже хриплю. Ладони вспотели, а пальцы в плед вцепились, потому что у этих пальцев одно желание - к себе начать прикасаться. Или к нему…

- ...а диван шепчет. Вторит звукам их тел. Рваным вдохам. Влажным быстрым шлепкам. Бессвязному бормотанию. И финальным стонам и крикам...

Сама уже готова стонать.

Но замолкаю. Точка потому что.

Вместе с молчанием приходит и осознание, что я тут только что наговорила… Кошмар! Да, он требовал… но может не того? Не в таких подробностях? И вообще, разве я обязана была… Как приговора жду, что скажет.

“Садись, пять”? “Отличный текст, ты не подумывала книги писать”?

Хотя, скорее: “Султан казнил бы тебя еще до рассвета”...

Но Поздняков говорит другое. Сипло и тихо…

- Теперь я знаю твои фантазии. Что может доставить тебе удовольствие, Исс-кр-ра...

Говорит и уходит. По дуновению воздуха понимаю. Хочу сказать ему, что это не про меня, а про него и журналистку… А потом осознаю - совру ведь.

И сидеть продолжаю, невидяще глядя на огонь.

Пунцовая и в пледе.

Проснулся от того, что кровать трахаю.

Невозможно просто. Рассмеялся даже, потому что подростком себя почувствовал. Еще и сны шальные, на грани…  Стояк такой, что больно, а одна лишь мысль, что это не мягкий матрац подо мной может быть, а раскрытая, влажная девочка, вырывает стон и желание довести таки дело до конца…

Сам дурак. Надо было или журналисткой воспользоваться, которая так настойчиво себя предлагала, или самой Искрой. Вряд ли она воспротивилась бы. Не после порнографического рассказа, при воспоминании о котором до сих пор во рту пересыхает.

На спину перевернулся и заставил себя успокоиться. Физиология физиологией, но нарабатывать мозоли я не собираюсь.

Как и спешить.

С Евгенией слишком уж понятно всё, а с моей помощницей - не понятно. И это одинаково плохо. Журналистка немного на меня похожа. И на всех тех баб, с которыми последнее время встречался. Взрослая, уверенная, преподнести себя может  и знает, чего хочет. На что соглашается.

И я думал, что меня именно такой подход и устраивает… Но не оценил его вчера. Больше забавлялся, якобы отвечая на ее пассы. А сам наблюдал, как Искра  реагирует.

Это интересней оказалась. Хотя даже я не ожидал, что она просто вывалится в ночь, сбежит к своим сугробам… Пришлось быстренько Евгению выпроваживать, и эту дурочку в дом затаскивать. Спасать. Что-то было в этом… приятное. Как и в том, чтобы дразнить.

Раздразненная  Искра удивить сумела. Удержался едва, чтобы не завалить на диване. Но инициатива от меня должна исходить. Когда на самом деле готова будет - а то станется с нее в одних трусах на улицу убежать снова…

На мысль об Искре в одном белье успокоившийся вроде организм снова отреагировал. Тем более, что видел я уже ее. Трогал. Запах ее знаю. Знаю, какая нежная у нее кожа. Какой формы пупок. Насколько тонкая талия и грудь совершенная...