И туда она послала Терри.

Терри Капасхен успела увидеть гибель брата.

Его дружина удерживала середину строя, и знамя Капасхенов упало наземь, когда Гавван вступил в битву. Он был не из тех, кто прячется за чужими спинами, и всегда разделял опасность со своими воинами и своим мужеством воодушевлял людей. Его меч блеснул в воздухе, отрубив механическую лапу черного солдата. Сталь, сойдясь с броней, выбила сноп искр. Обливаясь потоками смазки, монстр упал на землю, и через его тело переступил воин в тяжелых доспехах самого угрожающего вида. Гавван не стал тратить на него времени. Он выхватил из-за пояса короткий жезл и метнул его во врага. Старинный дар Малзры, кудесника и помощника любящих сердец, передавался из поколения в поколение. Малзра обещал, что он защитит от врага, вооруженного механическим оружием, но предупредил, чтобы его силу не тратили по пустякам. Фирексиец, ощетинившийся стальными приспособлениями явно смертоносного назначения, казался достаточно серьезным противником.

Черная лапа, протянувшаяся к горлу Гаввана, замерла, словно суставы ее мгновенно заржавели. Тварь застыла статуей среди бушующего побоища, и брат просто отшвырнул ее в сторону. Когда опрокидываясь, она металлически загремела, люди вождя дружно выкрикнули его имя:

– Гавван!

Но брат не заметил уродливого черного создания, прокравшегося к нему между сражающимися. А если и заметил, то пренебрег малорослым, почти лишенным брони противником. Тот переступал с места на место на тонких ногах. Его вздувшаяся грудь заметно пульсировала. Когтистые лапы свисали до самой земли. Взгляд запавших глаз, устремленных на Гаввана, горел красным огнем. Терри откуда-то знала, что этому врагу просто не нужна броня и что он охотится именно за ее братом.

– Гавван! – предостерегающе выкрикнула девушка, отчаянно расталкивая воинов Капасхена и мечом отгоняя подступающих врагов. Один длинный клинок фирексийца успел отхватить клок ее кожаных доспехов и оставить длинную царапину на плече. Терри даже не заметила ее. – Нет, Гавван!

Брат не услышал предостережения, оно затерялось среди восторженных кликов его воинов. Черная тварь, подобно гигантской саранче, одним прыжком покрыла оставшиеся двадцать футов. Еще в воздухе она выпустила струю густой темной слизи, ударившую вождя в грудь. Звенья кольчуги, защищавшей его тело, выдержали, но кожаные ремешки креплений сразу задымились. Гавван успел нанести чудовищу один-единственный удар. Клинок пробил сухую сморщенную кожу на плече – и застрял в ней. Противник дернулся в сторону, и пальцы Гаввана не удержали рукоять.

Фирексиец вытянул шею вперед. Его грудь сжалась, а горло вдруг раздулось. Новый поток черной слизи ударил Гаввану в лицо. Юный вождь клана вскрикнул, прижав руки к глазам. Обожженная кожа дымилась. Ослепленный, скорчившийся от боли, он оказался легкой добычей. Огромные изогнутые когти обхватили его, вздернули в воздух, сомкнулись, как ножницы, – и две половины мертвого тела упали на землю.

Терри окаменела, забыв о сражении, в ужасе уставившись на то, что осталось от ее брата. Она была так близко, она почти успела помочь. Если бы взяла коня у Лианьи… если бы не потратила лишней минуты на случайную схватку…

Фирексийцы наступали. Острием их атаки стало чудовище, убившее Гаввана. Терри вдруг поняла, что еще немного, и среди потрясенных гибелью вождя людей Капасхена начнется паника. Но эти черные твари никогда не умели поддерживать друг друга. Они бились каждый за себя, пользуясь замешательством противника. Пробившаяся сквозь горе и чувство вины вспышка гнева зажгла кровь. Терри знала, какое зло несут эти создания, стервятниками кинувшиеся на ослабевших.

Она рванулась вперед, заслонив собой одного из лучших воинов клана, отбила страшный коготь, нацелившийся на солдата, и замерла, выжидая момент для удара. Терри успела заметить, как действует чудовище, собираясь пустить в ход смертельное оружие. Вот опять вздулась кузнечными мехами грудь, раздулась глотка, и голова на длинной шее подалась вперед. Меч Гаввана еще торчал в его плече, напоминая о бессмысленности рубящих ударов. Терри нырнула вниз, рискуя попасть под удар когтей, и с силой воткнула меч в распухшую глотку. По клинку потекла темная жижа. Оставив оружие в ране, она ловко отскочила назад, увернувшись от взмаха когтистой лапы, словно наделенной собственным разумом. Оружие! Подхватив упавшее знамя Капасхенов, Терри перевернула его и острым концом древка ударила в горящий красный глаз. Тусклый огненный шар разбился, и древко ушло глубже. Налегая на знамя, шаг за шагом преследуя пятившегося врага, Терри очутилась в самой гуще фирексийцев.

Девушка уже считала себя погибшей. Грудь с грудью сойдясь с гибнущим чудовищем, окруженная чужаками, каждый миг она ожидала смертельного удара. Плевать! Она отомстила за Гаввана, лишила острия клин атакующих врагов. И тут черный солдат справа от нее споткнулся и упал ничком – без одной лапы и с раной в груди. Удар нанес тот воин Капасхенов; которого она только что прикрыла собой. На полшага отставая от него, фирексийцев теснили еще двое Капасхенов.

Терри наскоро огляделась. Вчетвером они образовали тугой узел в цепи фирексийских солдат. Тварь перед ней наконец упала. Терри вырвала из ее тела почерневший меч брата, выдернула древко знамени и взмахнула бело-золотым штандартом. Ткань развернулась, захлопала на ветру. С ней было всего трое, и войско все еще колебалось на грани бегства. Терри оставалось только одно.

Она повела своих солдат вперед, в атаку.

Волны разрядов разбивались о тело Урзы калейдоскопом цветных брызг. Мироходец не сомневался, что и в этом буйстве, как и во всех мирах, господствуют строгие законы, но они были так сложны или скрывались так глубоко, что Урза при всем своем опыте не в силах был их распознать. Усилием воли направив свою мысль сквозь хаос, Мироходец нашел фирексийца. Ему помог темный маяк – особое излучение, свойственное темным порталам. От портала пролегал след создания, которое он и стремился выследить, чтобы уничтожить.

Чистильщик подстерег его в засаде. Его зубы, как ни странно, оказались тупыми и посаженными неравномерно. При каждом выдохе эти зубы отзывались звоном, подрывавшим силовые преграды. Шипение и скрежет, составлявшие речь фирексийца, полувнятным бормотанием проникали в мозг, погружая Урзу в гипнотическую сонливость. Он надолго запомнил, как стоял перед врагом, почти забыв об опасности.

Погрузив разум мироходца в темную дремоту, тварь кинулась на ослабевшего врага. Кроме нового звукового оружия он по-прежнему полагался на когти и клинки и, как обычно, располагал огнеметом. Сосуд с горючей жидкостью не был прикрыт даже иссохшей кожей: сквозь три разреза в серых складках виднелись цистерны, наполовину утопленные в тело монстра. Изогнутая трубка соединяла их с соплом, торчавшим из плеча. Чистильщик старого образца. Урза легко справлялся с такими прежде, да и этот после того, как жезл мироходца лишил его нижней челюсти и заставил умолкнуть, стал безопасен.

Обезоруженный чистильщик изготовился к бегству – и, разумеется, вернувшись к хозяевам, доложил бы о своем частичном успехе. Урза не мог этого допустить. Стряхнув окутавший мысли туман, он оформил рисунок полей в видимое тело и шагнул в незнакомый мир. В первый момент ему почудилось, что он не до конца вышел из хаоса межмирия: серое стальное небо пронизывали все те же беспорядочные разряды. Но тучи казались вполне реальными, и ветры, клубившие их, были настоящими воздушными потоками, а под ногами ощущалась плотная земля – хотя мироходец чувствовал скрытую в ней изменчивость. Тусклые бурые камни тянулись до края округлого плато, обрывавшегося крутым склоном в узкую долину. Всего в нескольких сотнях ярдов от него вздымалось подножие высокого горного хребта. Чистильщик успел уже вскарабкаться до середины склона и оттуда темными провалами глаз следил за преследователем.

Урза вдохнул в себя ветер, подчинив его своей воле. Воздушная волна молотом ударила фирексийца, увлекая его вниз. Вновь оказавшись на равнине, враг сумел извернуться и прыгнуть на мироходца. Но умер еще в полете – созданный волей Урзы призрак поймал его огромной зубастой пастью, содрав сухую кожу с костей, укрепленных сталью. На землю упали лишь тускло-серые кости, несколько металлических цистерн и клочья потемневшей плоти.