– У хату зашла. Сейчас ее покличем, – бросился кто-то из солдат к фельдфебельской квартире

– Как она вела себя в Цзинджоу? – спросил поручик.

– Геройская девка, – ответил за всех Мельников.

– Не в папашу уродилась, – вставил Родионов.

– Вы меня шукали? – спросила, подходя, Шура.

– Горилкой тебя хочу угостить за твою храбрость, – сказал Борейко, наливая стакан.

– Так я ж не в жизни не пила, – испугалась девушка.

– Ну, так я за твое здоровье выпью, чтоб тебе жених хороший попался, а ты только пригубишь, – подал стакан Шурке поручик.

Девушка чуть прикоснулась к водке губами.

– Тьфу, какая горькая да противная! – плюнула она.

В это время вышел на улицу разбуженный шумом Гудима.

– Смирно! – скомандовал Борейко, увидев командира.

Поздоровавшись с солдатами, поздравив их с возвращением, Гудима спохватился;

– А Звонарев где?

Все обернулись, ища в темноте исчезнувшего прапорщика.

– Сергей Владимирович, ау! – заорал Борейко.

– Они пошли к себе мыться, – сообщил Лебедкин. – Прикажете позвать?

– Нет, пусть приведет себя в порядок. – И Гудима с Борейко направились осматривать привезенные трофеи.

Мельников вытаскивал из двуколки хомуты, цинкн с патронами, медикаментами, станционный колокол, оцинкованную ванну и кучу разного тряпья. Кухня Зайца тоже оказалась набита различными солдатскими пожитками.

Появление каждой новой вещи вызывало одобрительный гул среди столпившихся вокруг солдат.

– Не зря, значит, первый взвод под Цзинджоу ездил, разжились-таки наши там разным барахлишком, – завидовали в толпе.

– Кто разжился барахлом, а кто и деревянным крестом, – отозвался Ярцев.

– На войне без того не обходится, – возразил Лепехин.

Приказав спрятать вещи до утра в сарай, Гудима отправился к себе на квартиру.

– Расходись по койкам, – распорядился Назаренко. – Завтра все разглядеть поспеете.

Солдаты нехотя возвращались в казарму. Дежурный по роте Жиганов охрип, крича и ругаясь, пока все улеглись на свои места.

Между тем Звонарен, вымывшись и переодевшись, отправился с докладом к Гудиме. Здесь он застал и Борейко.

– Прежде всего вам надо закусить с дороги, – предложил Гудима.

– И выпить нам всем, – добавил Борейко, – за него и за Варю Белую.

– Да перестань ты глупости говорить, Борис Дмитриевич! – рассердился Звонарев.

– То-то, когда вы уехали в Цзинджоу, она нам покоя не давала: на день по пять раз спрашивала, нет ли у нас оттуда известий, – догадался Гудима.

– Да она не только у вас, а как бешеная кошка носилась по всему Артуру в надежде получить сведения о Звонареве. И у Стесселя бывала, и у Кондратенко, и даже к морякам заглянула. Успокоилась только тогда, когда потихоньку удрала от родителей вместе с Шуркой. Переполох тут поднялся страшный: пропала генеральская дочка! Решили, что ее хунхузы похитили, нарядили целый отряд для розысков, но тут получили телеграмму от Высоких, что она в Цзинджоу, и успокоились, а сегодня опять поднялась суматоха: решили, что она вместе с вами пропала в бою без вести. Белый даже ездил к германскому военному агенту при штабе Стесселя, просил его навести справки через германского посла в Японии, не попала ли Варя в плен, – рассказывал Борейко.

– Да, девушка боевая, того и гляди, соберет свой отряд и начнет партизанить в тылу у японцев и попадет к хунхузам в лапы.

– Последняя новость, – не унимался Борейко. – Юницкий получил у Кати Белой полную отставку, изъят из адъютантов и сослан на постройку батареи у Кумирненского люнета, верст за семь от Нового города.

– Кто же теперь адъютантом?

– Пока никого нет, а кандидатов всего один – это ты.

– Ни за что не пойду в адъютанты.

– Раз ухаживаешь за генеральской дочкой, значит, отказываться нельзя, – шутил Гудима.

– Да не я за ней ухаживаю, а она за мной! – в отчаянии воскликнул Звонарев под хохот своих собеседников.

– Вот так признание! Обязательно Варе расскажу, – смеялся Борейко.

За ужином прапорщик начал подробный рассказ обо всем происшедшем в Цзинджоу, и было далеко за полночь, когда собеседники наконец – разошлись.

На следующее утро все офицеры роты, включая и Чижа, сухо поздоровавшегося с Звонаревым, собрались в канцелярии. Тут же присутствовал и Родионов. Гудима зачитал написанную им реляцию о представлении к награждению отряда Звонарева. Прапорщик был поражен точностью изложения его ночного доклада.

После полудня Звонарев отправился с докладом в Управление артиллерии. Там его встретили как воскресшего из мертвых. Белый долго пожимал ему руку и благодарил за работу под Цзинджоу и за заботы о дочери.

– Поженить их надо, ваше превосходительство, – шутил Тахателов, – очень хорошая пара будет.

– Не время сейчас свадьбами заниматься, да и молода еще Варя, чтобы думать о замужестве, – возразил Белый. – О вашей деятельности в бою, Сергей Владимирович, у меня имеется донесение Высоких и сообщение Третьякова. Было бы очень хорошо, если бы поручик Енджеевский также дал отзыв о вашей работе при отступлении. Это дало бы мне возможность представить вес к высшей награде, – обратился к прапорщику генерал.

– Я весьма признателен вашему превосходительству за заботу обо мне, но я думаю, что есть много других лиц, более меня заслуживающих награды, – ответил Звонарев.

– Скромность – красота юноши, но вы, несомненно, достойны награды, и я надеюсь, что генерал Стессель удовлетворит мое ходатайство о награждении вас.

Прапорщику оставалось только поблагодарить.

– Теперь о деле. Я хочу вас взять с Электрического Утеса на работу в Управление крепостной артиллерии. Здесь, правда, вы тоже не засидитесь. Николая Андреевича Гобято и вас мне придется на время откомандировать в распоряжение генерала Кондратенко, которому поручено общее руководство работой по укреплению сухопутной обороны.

– Одним словом, душа мой, вы пошли в гору, – похлопал по плечу прапорщика Тахателов.

– Я лично предпочел бы остаться на Утесе, – возразил Звонарев.

– Там вам сейчас делать нечего; теперь центр тяжести обороны переносится на сухопутный фронт. Вашей роте поручается вооружить батареи: литера Б и Залитерную – все в районе форта номер два, – пояснил генерал. – Если Кондратенко поручит вам наблюдение за работой в этом секторе, то ваше желание будет удовлетворено и вы с утесовцами не расстанетесь. Теперь же, господа, милости прошу ко мне на обед, – пригласил генерал.

Гостей встретила Варя в белом нарядном платье и церемонно проводила их в гостиную.

– Варя сегодня ведет себя совсем как фрейлина двора, – заметил, улыбаясь, Тахателов.

– Ох, и попало мне вчера, когда я домой вернулась, – вздохнула девушка. – Мама плачет и ругает, папа хотя и не плачет, но тоже ругает, Катя и та шипит от злости; боюсь еще и сегодня рот раскрыть.

– Ненадолго у вас хватит смирения, – скептически заметил Звонарев.

– Особенно если вы будете дразнить меня, несчастный трусишка. Как он от японцев удирал! Пятки так и сверкали.

– Вы, кажется, бежали со мной рядом?

– Так ведь я женщина, а не офицер, мне можно и струхнуть.

Через несколько дней Звонарев был зачислен в штаб Кондратенко и стал ведать вооружением батареи восточного участка сухопутного фронта. На его обязанности лежало наблюдать за установкой артиллерийских орудий.

Утесовцам были даны для вооружения и оборудования батареи: литера Б и Залитерная, расположенные между фортами номер один и два.

Жуковский по выздоровлении был назначен командиром батареи литера Б, Борейко стал его заместителем на сухопутных батареях, а на Утесе, по-прежнему оставшемся базой роты, были оставлены Гудима и Чиж.