– Короче говоря, в тысяча восемьсот семидесятом году Францию победил немецкий учитель, а теперь нас побеждает японский, – резюмировала разговор Желтова.

– Вывод из этого может быть сделан только один: необходима скорейшая смена образа правления, – живо проговорила Оля Селенина.

– Мы все верноподданные сыны своей родины и ради ее блага готовы на все, – заметил Сойманов.

– Кто как понимает это благо, – заметила Желтова.

– По-нашему, все, что может помочь нашей победе над японцами, то благо, – заметил Борейко.

– С таким определением мы все согласимся, – вмешалась Оля Селенина.

– С чем вас всех и поздравляем, – закончил Борейко. – Завтра же все вместе открутим головы Стесселю, Витгефту и всей их компании. Это, несомненно, будет очень полезно для нашей победы.

– Иногда бывают полезны и поражения, – заметила Оля. – Севастопольский разгром способствовал обновлению нашего государственного строя.

– Что не помешало, однако, нигилистам убить царяосвободителя, – заметил Сойманов.

– Не столько освободителя, сколько мучителя, – не сдавалась Оля.

– Вы, оказывается, довольно-таки зловредный комарик! – посмотрел на Олю с высоты своего саженного роста Борейко.

– Зато вы мне кажетесь довольно-таки ручным медведем.

– Ты не далека от истины, Оля, – заметила Рива. – Это предобрый медведище, хотя и хочет казаться страшным и сердитым.

– Ой, Андрюша, Сережа, Павлик – защитите! Меня при жизни собираются канонизировать, а я совсем не хочу превращаться в живые мощи, – с комическим ужасом воскликнул Борейко.

– Итак, эскадра все же на днях уходит в море, – сообщил Звонарев.

– Слава создателю! – в один голос воскликнули Борейко, Енджеевский и Сойманов. – Когда точно?

– На рассвете девятого июня, – сказал Эллис.

Куинсан, подававшая на стол, бросила на него быстрый взгляд и отвернулась. Андрюша заметил это и нахмурился.

– Принеси-ка мне чаю, – приказал он девушке, – и не толкись понапрасну здесь.

Служанка поспешила выйти из столовой.

– Выйдет вся эскадра или только ее часть? – полюбопытствовал Борейко.

– Выйдут все броненосцы, крейсера и оба отряда миноносцев. Если встретим лишь часть японской эскадры, то попытаемся ее разбить, – ответил Эллис.

– А если всю?

– Тогда боя не примем и ворвемся в Артур.

– Не очень-то вы храбры! Под Синопом[131] Нахимов не спрашивал, сколько перед ним турок, атаковал их и уничтожил. А вы рассчитываете: много или мало будет японцев и что в каком случае делать, – иронизировал Стах.

– Там было другое соотношение сил, – начал было Эллис.

– А главное… дух был боевой, и во главе стоял не растяпа Витгефт, а настоящий боевой адмирал, – перебил его Стах.

– За здоровье нашего героя Андрюши! Пусть тебе с Ривой живется, как в раю, – чокнулся Борейко. – Горько молодым!

Все, смеясь, подхватили этот тост. Рива и Андрюша церемонно поцеловались.

– Чей за нами черед? – спросила Рива.

– Стаха и Лели.

– А за ними?

– Вари и Сережи.

– А потом? – не унималась Рива.

– Оли и Бори! – в один голос воскликнули все присутствующие.

– Что-о-о? – одновременно взревел Борейко и запищала Оля.

– Это что-то новое! Наша Оля настоящая весталка и дала обет безбрачия, – улыбаясь, проговорила Мария Петровна.

– Выйти замуж за такого медведя, как он! С ума надо сойти, чтобы такое представить себе, – возмутилась Селенина.

– Напрасно ты так говоришь, Оля! Он очень хороший, этот медведь, – обратилась к учительнице Рива.

– Только пьяница беспробудный, – отрекомендовал себя Борейко.

– Оля вас быстро к рукам приберет. Хотя сама и маленькая, но характер у нее огромный. Живо забудете о водке, – подтвердила Желтова.

– Ничего не возражал бы против этого.

– Так за чем же дело стало? – под общий смех спросил Акинфиев.

Так, смеясь и дружески шутя, гости еще долго сидели в уютной квартирке.

Звонарев был очень удивлен, получив на свое имя телефонограмму за подписью Жуковского, в которой ему предлагалось к двум часам дня прибыть на Электрический Утес, причем многозначительно добавлялось: «Форма одежды парадная, при оружии».

Когда Звонарев подъехал к батарее, то увидел, что рота выстроена во фронт На правом фланге расположился оркестр. Во главе взводов находились офицеры, на левом фланге, вооруженный японской винтовкой, стоял Блохин, рядом с ним фельдшер Мельников, Шура Назаренко и Варя Белая

Наскоро поздоровавшись с Звонаревым, Жуковский приказал ему стать в четвертый взвод и тревожно ткнул пальцем в приближающуюся кавалькаду. Заняв свое место в строю, Звонарев увидел, что к батарее приближались верхом сразу четыре генерала. Стессель, Смирнов, Белый и Никитин, за ними двигалось человек двадцать свиты и конвоя.

Как только превосходительные гости спешились, Жуковский подал команду, музыка заиграла, солдаты вскинули винтовки на караул.

Генералы по очереди, начиная со Стесселя, поздоровались с ротой. Затем, став против середины фронта, Стессель громким голосом начал вызывать награжденных солдат.

Поздравив награжденных и поблагодарив их за службу, Стессель обратил внимание на Блохина.

– Откуда у тебя эта винтовка? – спросил он у солдата.

– Взял в бою под Цзинджоу, ваше превосходительство.

– Больно рожа у тебя похабная, бандитом смотришь. Под судом был?

– Он и сейчас в разряде штрафованных состоит, – доложил Жуковский.

– Напрасно представляли его к кресту, надо было сперва штраф с него снять. Что ты сделал под Цзинджоу?

– Винтовку японскую забрал, ваше превосходительство.

– Ты бы лучше живого японца взял.

– Я приколол его, ваше превосходительство, а винтовку взял.

– Какой же ты подвиг совершил?

– Сбил японскую пушку прямой наводкой при атаке города Цзинджоу, – доложил Жуковский.

– Что же ты об этом молчишь, дурак! – рассвирепел Стессель. – Герой, а морда арестантская. Вы за ним присматривайте, как бы снимать крест потом не пришлось. Ба! Жиденка вижу, – удивился генерал, увидев перед собой Зайца. – Ты-то что геройского мог совершить?

– «Под ураганным огнем артиллерии доставил обед на позицию, за убылью номеров стал за наводчика к орудию и до конца боя отражал атаки японцев», – по наградному листу прочитал личный адъютант Стесселя князь Гантимуров.

– Первый жид в Артуре, которому я даю крест, и, надеюсь, последний, – брюзжал Стессель.

Последними были вызваны Варя Белая и Шура Назаренко. Дойдя до Шуры Назаренко и увидев на ней медаль, Стессель спросил, от кого она ее получила, и, узнав, что от Макарова, поморщился.

– Он не имел права награждать тебя, раз ты работала в береговой части, а не в морской, ну да все равно – И генерал милостиво нацепил ей еще одну медаль.

– А тебе, стрекоза, – обратился Стессель к Варе Белой, – не следовало бы давать медали за твою дерзость, но…

– Без всяких «но», генерал! Оставьте медаль себе на память о вашей тогдашней грубости. Мне она не нужна, – выпалила Варя и, обойдя остолбеневшего от удивления генерала, сбежала вниз к своей лошади, вскочила на нее и вихрем понеслась от батареи.

– Варвара, вернись! – крикнул было ей вдогонку отец, но девушка только махнула в ответ рукой.

– Придется тебе, Василий Федорович, вместо медали наградить ее березовой кашей: совсем девка от рук отбилась! – сердито обернулся Стессель к Белому. – За новых георгиевских кавалеров, ура! – закончил он.

Выходка Вари расстроила весь ритуал награждения. Пропустив роту мимо себя торжественным маршем, Стессель отказался от предложенной закуски и вместе со свитой тотчас же уехал. Солдаты вернулись в казарму, обсуждая происшедшее.

После завтрака Звонарев заторопился в город: ему хотелось повидать Варю и переговорить о случившемся. Девушку он застал за чтением.

– Изумительно интересная вещь! Почему нам в институте не давали таких книг? – встретила она Звонарева.