– Антиквар? Имя? – резко спросил Дюрок.

– Не помню, – ответил Пьер, пожав плечами. – Это было давно.

– Не помните? Или не хотите помнить? – Дюрок приблизился, его голос стал холоднее. – Вы уверены, что ничего не скрываете?

Пьер поднял глаза, его взгляд стал жёстким.

– Вы думаете, что я связан с этими убийствами? – спросил он, в его голосе слышался гнев.

– Я думаю, что вы знаете больше, чем говорите, – ответил инспектор, не отводя взгляда. – И, если вы действительно хотите остановить это, вам лучше начать говорить правду.

Пьер молчал несколько мгновений, затем снова заговорил.

– Я не знаю, кто создал её, – сказал он, его голос звучал устало. – Но эта картина… она всегда притягивала к себе что-то тёмное.

– Что вы имеете в виду? – Дюрок нахмурился.

– В каждом поколении что-то происходило, – продолжил Пьер, сцепив руки. – Странные случаи, несчастные случаи… Иногда это казалось совпадением, но я знал: всё связано с ней.

– Почему вы не избавились от неё? – резко спросил инспектор.

Пьер горько усмехнулся.

– Думаете, я не пытался? – его голос стал жёстче. – Каждый раз, когда я пытался продать её или хотя бы переместить, что-то происходило. Несчастные случаи, пожары… один из работников даже исчез.

Дюрок внимательно слушал его.

– Значит, вы держали её здесь, зная, что она опасна? – спросил он.

– Я не знал, что всё зайдёт так далеко, – тихо ответил Пьер. – Я думал, что смогу контролировать её.

Эти слова повисли в воздухе, как удар гонга. Дюрок сделал шаг назад, его лицо стало напряжённым.

– Контролировать? – переспросил он. – Вы действительно думали, что это возможно?

Пьер опустил голову, его пальцы нервно теребили подлокотник кресла.

– Я ошибался, – сказал он наконец.

Инспектор долго смотрел на него, затем направился к выходу. На пороге он остановился и обернулся.

– Если вы что-то скрываете, – сказал он, его голос был холодным, как ледяной ветер, – это только вопрос времени, когда правда выйдет наружу.

Он вышел, оставив Пьера одного в гнетущей тишине.

Катрин и Ренар, оставшись наедине в библиотеке, снова склонились над дневником. Тусклый свет настольной лампы, окружённой глубокими тенями, освещал страницы, исписанные размашистым почерком. Атмосфера в комнате была гнетущей: каждый шорох за её пределами заставлял их вздрагивать.

– Здесь есть кое-что… – начал Ренар низко и напряжённо. – Кажется, я нашёл описание самого ритуала.

Катрин подняла взгляд. Она придвинулась ближе, чтобы лучше рассмотреть текст. На пожелтевших страницах, покрытых неразборчивыми чернилами, каждое слово казалось пропитанным тёмной энергией.

– Читай, – сказала она тихо, но решительно.

Ренар провёл пальцами по строкам, стараясь разобрать текст. Его голос, когда он начал читать, был полон скрытой дрожи.

– «Девять душ должны соединиться через страдание и страх. Каждая из них должна быть связана с холстом через акт, который лишает их человеческой сути».

Катрин нахмурилась, её взгляд пробежал по тексту.

– «Через страдание и страх»? Что это значит? – спросила она.

Но Ренар продолжил:

– «Каждая жертва должна быть предложена через извращённый акт. Их кровь, плоть и дух должны быть вплетены в структуру картины. Чем глубже боль, тем сильнее связь».

Катрин закрыла глаза, обдумывая услышанное. Её руки невольно сжались на краю стола.

– Это не просто смерть, – прошептала она, её голос дрожал. – Это что-то… намного худшее.

Ренар кивнул, его лицо стало мрачным.

– Здесь описаны детали, – продолжил он. – Каждой жертве должен быть пронесена через акт, символизирующий её худший страх или скрытое желание. Это ритуал унижения и уничтожения их человеческой сути.

Катрин отстранилась, её дыхание стало тяжёлым.

– Продолжай, – выдавила она, хотя её голос был слабым.

Ренар неохотно перевернул страницу. На следующей были нарисованы схемы и фигуры, напоминающие анатомические зарисовки, перемешанные с мистическими символами.

– «Каждая жертва должна быть принесена к холсту в момент, когда её воля полностью сломлена», – прочитал он. – «Те, кто сопротивляется, не могут быть связаны с ритуалом. Их страх и страдания должны достичь пика».

Катрин взглянула на изображения, её пальцы дрожали.

– Это… чудовищно, – сказала она тихо. – Это даже не жертвы. Это… эксперименты.

– Не эксперименты, – поправил Ренар. – Это процесс трансформации. Их души становятся не просто частью картины. Они превращаются в её основу.

Катрин почувствовала, как холод пробежал по её спине. Она посмотрела на Ренара, её глаза блестели от слёз.

– И всё это ради чего? – спросила она, её голос был полон горечи.

Ренар снова взглянул на текст. Его лицо побледнело, когда он продолжил читать.

– «Холст, напитанный страданием и страхом, станет проводником между мирами. Он откроет врата, через которые придут те, кто жаждет вернуть себе силу».

– Кто ОНИ? – резко спросила Катрин и её голос сорвался.

Ренар покачал головой, его взгляд был затуманенным.

– Здесь не сказано, – тихо ответил он. – Но если это действительно врата… Мы не можем позволить этому завершиться.

Катрин снова посмотрела на рисунки, её взгляд остановился на одной из фигур. Это был человек, подвешенный на цепях, его лицо выражало муку, а тело было покрыто надрезами. Символы вокруг него, казалось, пульсировали собственной жизнью.

– Если это правда, – прошептала она, – то всё, что мы видели, – это только начало.

Она отступила от стола, её руки дрожали. Ренар встал рядом, его лицо выражало ту же смесь ужаса и решимости.

– Нам нужно найти способ остановить это, – твёрдо сказал он. – Мы должны понять, как разорвать этот цикл.

Катрин медленно кивнула, уставившись на дневник, который теперь казался ей проклятым артефактом.

– Вопрос в том, как это сделать, – добавила она. – И сколько у нас осталось времени.

Её слова, произнесённые тихо, повисли в тишине библиотеки без ответа. Размышлять над этим оба отправились по своим комнатам.

Жанна сидела в одиночестве, погруженная в чтение древнего фолианта, покоившегося у нее на коленях. Комната, словно темная пещера, была наполнена густым воздухом, пропитанным ароматом пыли и старого пергамента. Огромный камин отбрасывал длинные, танцующие тени, которые, казалось, двигались в такт ее тревожному сердцу.

Пальцы Жанны скользнули по кожаной обложке книги, глаза пробежались по выцветшим строкам. Она погрузилась в чтение, в ее сознании кружился вихрь древних ритуалов и тайных желаний.

Внезапно легкая щекотка на лодыжке заставила ее вздрогнуть. Огромный удав, чешуя которого поблескивала в мерцающем свете огня, медленно скользил вверх по ее ноге.

Она попыталась закричать, но звук застрял в горле. Паника разлилась по ее венам, когда змея продолжила свое восхождение, обвивая хвостом ее икру.

Жанна попыталась оттолкнуть ее, но нога была прижата тяжелым столом. Ее взгляд метнулся по комнате в поисках спасения, но она оказалась в ловушке. В старом зеркале ее отражение смотрело на нее широко раскрытыми от ужаса глазами.

Как только змея достигла ее бедра, с потолка упала вторая, извиваясь всем телом. Жанна попыталась крикнуть, но из горла вырвался лишь сдавленный стон.

Чешуя змей царапала ее кожу, оставляя мурашки и страх. Она чувствовала их холодные, мускулистые тела, ритмичные сокращения при движении, их неумолимую целеустремленность.

С потолка упала третья змея, тело которой извивалось в воздухе. Она обвилась вокруг запястий Жанны, приковывая ее руки к стулу. Другой удав скользнул вверх по второй ноге, его хвост обвил лодыжку, словно шелковый шарф.

Грудь Жанны вздымалась от паники, но крик превратился в хриплый шепот. Она оказалась в плену, словно живая статуя, а змеи продолжали свое безжалостное восхождение.