Тревельян приблизился, стараясь не дышать и ступать потише. Под навесом кто-то был – там, у низенького столика, похожего на изделия Хай-Та, стояли пара табуретов и плетеное кресло-качалка, колыхавшееся взад-вперед, взад-вперед и чуть слышно поскрипывающее. Над спинкой торчал волосатый затылок, и, вероятно, сидевший в кресле знал о присутствии незваного гостя, но не обращал на него ни малейшего внимания.

Скрип-скрип, скрип-скрип… И снова: скрип-скрип…

Сделав еще десяток шагов, Тревельян сглотнул слюну и замер с выпученными глазами. В качалке расположился не человек, не хаптор, не дроми или кни’лина. Несомненно, это был пац! Не совсем такой, как в осиерских лесах – шкура не рыжая, не бурая, а скорее сероватая, как у Грея, не грязная, а сияющая чистотой, лежавшая волосок к волоску. Кроме того, лоб у этого четверорукого был довольно высок, челюсть не столь массивна, взгляд вполне осмыслен, и на всех четырех лапах были не когти, а скорее ногти. И от него не воняло – во всяком случае, Тревельян с двух метров не ощущал никакого мерзкого запаха.

Однако то был пац! Стопроцентный пац! Вцепившись нижними лапами в край стола, он покачивался в своем кресле, будто более важного дела в мире не существовало.

Тревельян глядел на паца, пац глядел на Тревельяна. Скрип-скрип, скрип-скрип… Так продолжалось пару минут, затем Тревельян пожал плечами, отвернулся, шагнул к проему, занавешенному циновкой, и позвал:

– Почтенный Аххи-Сек! Великий Наставник! – Подождал немного, вслушиваясь в тишину, затем произнес: – Извини за вторжение, но, думаю, двум посланцам небес есть о чем поговорить. Например, о ситуации на Осиере и, если желаешь, о дружбе между нашими звездными расами. – Снова тишина. – Ну, не хочешь говорить о дружбе, побеседуем о чем-нибудь еще. Я могу рассказать тебе о «Пилигриме», одном из наших кораблей, и его молекулярных деструкторах. Что скажешь, почтенный Аххи-Сек? Это тебя интересует?

– Ни в малейшей степени, – раздался звучный голос за его спиной. – И здесь, двуногий, нет другого Аххи-Сека, кроме меня.

Тревельян стремительно обернулся. Пац смотрел на него и скалил зубы. Зубы, не клыки! Клыков у этого создания, кажется, не имелось.

– Вижу, ты немного удивлен? – Назвавшийся Аххи-Секом говорил на диалекте Семи Провинций без малейшего акцента. – Стыдно, мой юный друг! Тен-Урху, местного рапсода, еще можно было бы понять, но для Ивара Тревельяна, представителя звездной расы и – как ты сказал?.. – посланца небес, это непростительно! Это доказывает, что вы, двуногие, высокомерны и слишком горды. Настолько обуяны гордыней, что считаете вправе явиться в чужой мир и переделывать его по собственному разумению, уподобляясь богам из ваших собственных легенд и сказок. Ускоряете то, подталкиваете это… Быстрее, еще быстрее, совсем быстро! Чтобы ваших двуногих собратьев здесь и в других мирах стало больше, стало совсем много, миллиарды и миллиарды! Чтобы всякий клочок океана и суши были под контролем, чтобы ваши машины плодились как блохи в собачьей шкуре, чтобы эти… как их?.. молекулярные деструкторы целились в каждую живую тварь. – Он прекратил раскачиваться и закончил: – Но быстро и много не значит хорошо. Как следует из вашей собственной истории, быстрый прогресс не увеличивает счастья.

Уже на середине этого монолога Тревельян пришел в себя и уселся на табурет. Напряжение покинуло его, лицо разгладилось, дыхание стало ровным. Он был слишком опытным исследователем, чтобы дивиться обличью чужака, услышанным речам или внезапному повороту событий. И еще он был доволен, если не сказать больше – с этим существом можно было говорить, а значит, и договориться. Самое страшное, когда говорить не пытаются, а сразу стреляют, из деструкторов, плазменных пушек, лазеров и прочей смертоносной машинерии. Но данный случай явно был другим. К счастью!

Дождавшись, когда Аххи-Сек замолчит, Тревельян произнес с мягкой улыбкой:

– Не судите и судимы не будете… Полагаю, это относится и к двуногим, и к четвероруким. Что до высокомерия и удивления, показавшихся тебе обидными, то ты, почтенный, не прав. Просто в лесах этой планеты водятся существа, не очень разумные, но отдаленно похожие на вашу расу, и я, сказать по правде, был ошеломлен. Прими мои извинения, если это показалось тебе оскорбительным, и перейдем к делу.

Раскрыв внушительную пасть, Аххи-Сек издал утробное уханье, означавшее, по-видимому, добродушный смех.

– Это уже лучше, гораздо лучше, Ивар Тревельян! Ну, к делу так к делу. Хочешь сравнить наши позиции? Не имею возражений. Начнем, пожалуй, с хронологии.

– Да, формально это самый важный фактор. Итак, сколько времени Осиер находится под вашим патронажем?

– Более восемнадцати веков. И замечу, что последние два столетия были для меня довольно хлопотливыми.

– Восемнадцать веков! – Тревельян, изумленный, покачал головой. – И все это время именно ты…

– Нет, не только я. Мы долговечны, но и для нас это немалый срок. Я – пятый Хранитель. Если угодно, пятый Аххи-Сек, Великий Наставник и глава Братства Рапсодов. Того самого, к которому ты решил присоединиться.

– Созданному вами?

– Реформированному, скажем так. Организация существовала еще до нас, в глубокой древности. На благо Осиера мы расширили ее функции, усилили влияние и приспособили к своим целям.

– И эти цели?..

Аххи-Сек почесал волосатую грудь.

– Полагаю, те же, что у вас, разница только в понятии счастья. В вашем обществе его видят в прогрессе технологии, в накоплении материальных благ, во власти над природой, наконец, в той власти, которая практически адекватна насилию. Для нас счастье нечто другое.

– Просьба уточнить, Хранитель.

– Язык Осиера не слишком подходит для этого, да и ваш, боюсь, бедноват. Мало выразительных средств, не хватает терминов, не говоря уж о жестикуляции и звуковой гамме… Однако я – эксперт по двуногим, я знаю вас лучше моих сородичей и попытаюсь объяснить. – Его мимика была не совсем понятна Тревельяну – вероятно, Аххи-Сек задумался. Потом сказал: – Жизнь в гармонии с миром – это подойдет?

– Вполне. Но мы тоже к этому стремимся.

– Вы стремитесь еще ко многому другому и хотите получить все побыстрей, тогда как гармония – результат медленного и долгого, очень долгого развития. Мы, четверорукие, предусмотрительны и терпеливы, а вы, двуногие, слишком суетитесь там, где надо ждать, и ваша суетливость всегда оборачивается кровью. Взять хотя бы ваши действия тут, на Осиере… все эти паровые машины, горючие жидкости, сплавы с добавкой хрома и никеля, зрительные трубы, седла, бумага… Чтобы стабилизировать обстановку, мне пришлось изрядно потрудиться, иногда даже проявить жестокость, а этого я не люблю. Нам, всей моей расе, это не нравится!