Не успела Воронцова возмутиться, как конфликт в зачаточном состояние погасила Василисса.

— Иванка Николаевна, время поджимает! — сказала она, указывая на свои наручные часы.

Слепая, напоследок зашмыгав носом, слилась с толпой. Ягузова же подошла к троице.

— З-здравуйте, Василисса Ивановна! — произнесла Нинель, — Вы меня помните? Я…

— Неофит со свадьбы. — резко отрезала женщина, — Надеюсь, всё в порядке?

— Да. — кивнула Воронцова.

— Не обращайте внимание. Порой нам всем приходится с ней нелегко, но госпожа Овчарова самое ценное, что есть в российском отделение ордена. — после этих слов Ягузова продолжила наблюдать за конференцией.

— Нинка, это чё щас было? — спросила Лариса.

Нинель ничего не стала объяснять, а лишь предложила дойти до сувенирной лавки. Там Воронцова и чета Искандер заметили двух агентов, чья форма говорила о принадлежности к крымскому штабу.

— Хм, это украинское или российское отделение? — задалась вопросом Нинель.

— Ой, Нинка, я сама запуталась! — Лариса почесала затылок, — Мне кажется, многие агенты в мире уже третий год задаются этим вопросом, когда видят крымского агента. И ведь не спросишь напрямую, они сразу возмущаться начинают.

— Знаете, девочки, — вступил Витя, — Хоть орден и не имеет право вмешиваться в большую политику, но мне кажется, Верховный совет проклинает последними словами тех, кто редактирует политические границы. В том смысле, что работы много.

— А мне их даже жалко. — сказала супруга, — Два отделения в одном регионе. С таким двоевластием это столько мороки!

— Да, до сих пор помню эту странную формулировку от Верховного совета. — затем Виталий процитировал с лёгкой издёвкой, — “Мы позволяем российскому отделению ордена осуществлять деятельность в Крыму, но так как мировое сообщество не признала присоединение, мы не можем запретить украинскому отделению делать тоже самое”.

— Странно. — задумалась Нинель, — Косово, например, довольно много стран признало, но там по-прежнему два отделения работают.

— А что тут странного? — сказала Лариса, — Вот там всё объяснимо. Верховный совет просто не хочет лишний раз сербское отделение провоцировать. Уж сколько статей в MD о том, как сербы в 99-ом большую бучу против совета подняли, аж дело чуть до независимости сербского отделения от ордена не дошло. Можно Милана про это расспросить. Он, кажется, застал этот бунт.

— Знаете, проблема двоевластия отделений есть во всех спорных регионах мира. — заключила Воронцова, — Крым и Косово просто самые известные.

Наконец, агенты из крымского штаба отошли от сувенирной лавки, Нинель была рада тому, что тема связи ордена и большой политики была закончена.

В какой-то момент Воронцовой захотелось одиночества, поэтому она решила на короткое время отделиться от супругов. Бесцельно шагая по залу, Нинель в густой толпе заметила Милана. Мужчина общался со своими соотечественниками из белградского штаба. Хоть Спасоевич никого из делегации не знал лично, но по его лицу можно было понять, что он был очень счастлив общаться с ними. Также Нинель обратила внимание, как мужчине передали красную коробочку, которую он принял с большой благодарностью. Когда умиление от этой картины прошло, Воронцова решила продолжить путь.

Однако Нинель не успела пару шагов пройти, как её окликнули.

“Чёрт!” — подумала девушка, когда узнала голос Смолкина.

Когда Нинель столкнулась с Захаром лицом к лицу, она в своей голове пыталась подобрать подходящие слова.

— Ниночка, я рад, что с вами всё в порядке. — ласково произнёс Смолкин, — Знали бы вы, как я переживал.

— Да? — Нинель взволновано убрала прядь своих волос за ухо, — К чему такое беспокойство?

— Просто… После нашей встречи в кофейни вы не ответили ни на одно моё сообщение.

— Простите. Очень много работы и график ненормированный.

— Да, я понимаю. — Захар продолжал беседу с очень лёгкой примесью флирта, — Дозор сложное дело. Борьба с буйными пожирателями, неприятные и грязные картины преступления, а также… Добыча информации.

То, что Смолкин сделал паузу перед последним словосочетанием, насторожило Нинель, однако выражение лица мужчины никак не изменилось.

“Не уж то просёк, что я у него в телефоне рылась? Так! Только не надо раньше времени панику устраивать!” — в итоге Воронцова, включив режим дурочки, сказала, — Да, вы правы! У нас столько работы!

— Нинель, я думаю, что вы… — однако Захар не успел договорить.

— Нинка! — внезапно в разговор вмешал Григорий.

— Гоша? — удивилась Воронцова.

— О, Руднев! — рассмеялся Смолкин, — Мы так давно не виделись! Дай-ка вспомню… Кажется, с того момента, как та шатенка из отдела архива…

— Мне сейчас не до воспоминаний, Смолкин! — грубо оборвал Гоша, после чего обратился к Воронцовой, — Какого чёрта? Я тебя везде ищу! Дело не терпит отлагательств!

Пока Нинель находилась в шоке, Гоша схватил её за руку и повёл к картинной галерее. Когда Смолкин был уже далеко, Руднев отпустил руку коллеге, а сам стал более проще выглядеть.

— Извини, если сильно схватил. — Гоша по-дружески положил руку на плечо девушки, — Я по глазам твоим увидел, что ты хочешь от него смыться.

— Спасибо, Гоша! — облегчённо выдохнула Нинель, — Я твоя должница!

— Нематериальные долги коллегам я всегда прощаю на месте. — рассмеялся Руднев.

Вскоре наступило время для речи магистра московского штаба, который ещё одновременно занимал пост верховного магистра российского отделения. Удобно устроившись на стульях или прижавшись спиной к стене, агенты со всего мира слушали речь пожилого мужчины с трибуны. Нинель краям ухом услышала, как какой-то агент из Прибалтики, судя по акценту, шепнул коллеге: “Видимо, долгая несменяемость в России уже стала традицией. Уж сколько этому деду лет?” И действительно глубоко старый верховный магистр Арсов возглавлял российское отделение ордена Militas Dei уже на протяжении двадцати пяти лет и не собирался сдавать пост кому-либо ещё. Арсов в стиле Брежнева рассказывал пространную речь о единстве, которая нужна для покоя непосвящённых, о нескончаемой угрозе со стороны пожирателей и о важном месте, которое российское отделение занимает в истории международного ордена Militas Dei.

“Везде всё одинаково! Везде!” — подумала Нинель, пытаясь не заснуть от заунывной манеры речи.

По завершению конференции дозорная группа ВТ 10–13, стоя у входа в метро, делились впечатлениями. Гоша был доволен, что “обзавёлся новыми связями”, Лариса и Виталий рады были взглянуть на иностранных агентов, Нинель понравилось углубиться в историю ордена, а Милан же просто был рад тому, что смог пообщаться со своими соотечественниками.

— Кстати, — Спасоевич достал красную коробку, — Угощайтесь!

Когда мужчина открыл увидели, коллеги увидели запечённые кубики слоёного теста, покрытые кунжутом.

— Аппетитная выпечка. — улыбнулась Нинель.

— Это жу-жу. — объяснил Милан, — Они очень вкусные. Мне их прислал капитан белградского дозора, который раньше был моим главным инструктором в академии.

Поблагодарив коллегу, каждый агент взял себе по пару кусочков.

Для полиглота Валерии Ставрогиной частное преподавание было основным источником заработка. Не считая несмышлёных школьников, бывшими мучениками ОГЭ и ЕГЭ, клиентура пожирательницы состояла из её же соплеменников. В последние время девушка начала замечать волнение среди своих учеников. Поначалу Транслейт старалась не предавать этому особое значение, ибо мало ли какие у клиентов могут быть заботы. Однако потом Лере начало казаться, что волнение начало приобретать массовых характер…

В тот вечер Лерка Транслейт занималась испанским с очередной ученицей-соплеменницей. Однако урок не задался самого начала. У Валерии на теле начали расширяться поры, что являлось первом признаком выделения чёрной энергии перерождения. К тому же ученица из-за сильного волнения, которое время от времени раскрывало её истинную личину, не могла сосредоточиться. Наконец, уже порядком раздражённая от этой нервной эпидемии, Лера расспросила пожирательницу. Та объяснила, что несколько дней назад пропала её подруга.