Никки заметила на шее Кэлен замкнутый Рада-Хань. Это объясняло, почему она сидит на этом выцветшем сине-бежевом ковре. Ее пристальный взгляд явно не упустил кольца на шее самой Никки. Никки даже не заподозрила, что взгляд этой женщины способен упустить что-то важное.

Когда две женщины уставились друг на друга, в зеленых глазах Кэлен затаилась неуверенность. Затем в них проступила тень осторожного воодушевления от ее осведомленности о том, что Никки действительно способна видеть ее. Они мгновенно стали более чем сестрами по несчастью, у них было больше общего, нежели только кольца на шее каждой из них.

Как, должно быть, одиноко и уныло было существовать в условиях столь порочного колдовства, невидимой и забытой всеми.

Всеми – за исключением сестер Тьмы и, несомненно, Джеганя. Поэтому когда кто-то другой, хотя бы незнакомец, мог бы видеть ее, это должно давать надежду.

И теперь, глядя на нее, Никки с трудом верила, что могла оказаться способной забыть эту женщину, даже под влиянием Огненной Цепи. Сейчас она отчетливо понимала, почему Ричард никогда, ни на мгновение, не отказывался от ее поисков.

Эта женщина, даже не принимая в расчет ее утонченную красоту, одним своим видом производила впечатление, обладала той проницательной осведомленностью, что Никки тут же вспомнила резную фигурку, сделанную Ричардом. Эта фигурка, называвшаяся Дух, не подразумевала внешнего сходства с Кэлен, но выражала ее постоянную целеустремленность, ее внутреннее мужество. Статуэтка передавала это настолько точно, что теперь у Никки, увидевшей ее вживую, перехватило дыхание.

Теперь она понимала, почему, будучи относительно молодой, Кэлен называлась Мать-Исповедница. Впрочем, теперь больше не было других Исповедниц. Она осталась последней.

Поначалу удивившись, что Кэлен оказалась в этом месте, Никки затем поняла, что только так и могло быть. Сестра Эрминия была одной из тех, кто захватили Кэлен и запалили Огненную Цепь. Сестра Тови рассказала Никки, что им удалось стать недоступными Джеганю, приняв договор с Ричардом Ралом. Никки было любопытно, как Джеганю удалось обойти этот договор, но она считала, что, скорее всего, этот договор никогда и не защищал их.

Если Джегань захватил сестру Эрминию, то наверняка захватил и сестру Улисию, и сестру Цецилию. Вот почему и Кэлен должна была оказаться здесь: поскольку ее похитили эти сестры, то и она, несомненно, попала в сети Джеганя.

Никки увидела, что здесь же и Джиллиан. Глаза с медным отливом с удивлением заморгали, когда девушка заметила Никки, стоявшую прямо перед ней. И хотя нахождение здесь Кэлен было вполне объяснимо, присутствие Джиллиан Никки понять не могла.

Джиллиан наклонилась как можно ближе к Кэлен и, приложив согнутую ладонь к ее уху, что-то зашептала – несомненно, это было имя Никки. Кэлен отреагировала лишь легким кивком головы, но глаза ее при этом показали значительно больше. Она явно слышала имя Никки и раньше.

Когда Джегань отстранился от книги на прикроватном столике, которую изучал, Никки очень быстро указала двумя пальцами на свои глаза и на глаза Кэлен, а затем приложила палец к губам, побуждая всех к молчанию. Никки не хотела, чтобы Джегань знал, что она способна видеть Кэлен, и даже что она знает Джиллиан. Чем меньше он знает, тем безопаснее будет этим двоим – если только можно говорить о безопасности, когда находишься в плену у императора Джеганя. Не дожидаясь какой-либо ответной реакции, Никки отвернулась от Кэлен и от Джиллиан, чтобы предстать перед Джеганем.

Когда он обратил к ней злобный пристальный взгляд, Никки показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Одно дело просто помнить его, и совершенно другое – вот так стоять перед ним.

Оказаться вновь под испытующим взглядом этих кошмарных глаз – это лишало мужества.

Она знала, что ее ждет.

– Так, так, – сказал Джегань, обходя вокруг кровати и не сводя взгляда с Никки. – Посмотрите-ка, кто наконец-то вернулся к нам. – Он изобразил широкую улыбку. – Ты все так же прекрасна, как в каждом сне, который я видел с тех пор, как ты была здесь со мной последний раз.

Никки не была удивлена его обходительностью, которая на самом деле ничего не значила. Никогда не известно, как он поведет себя в следующий момент – именно это заставляло тех, кто находится рядом с ним, пребывать в постоянном страхе. Его гнев мог вспыхнуть в любую минуту от малейшей причины или вообще без нее. Никки помнила, как однажды он задушил раба, уронившего доску для нарезки хлеба, а в другой раз видела, как император мимоходом подхватил падающее блюдо с бараниной и протянул назад слуге, уронившему его, не прерывая при этом своей беседы.

В значительной степени это непостоянство императора лишь отражало точно такой же иррациональный, непредсказуемый и непостижимый характер самого Ордена. Добродетельность – или адекватность – чьего-либо самопожертвования ради общего дела измерялась по загадочным и непостижимым стандартам. Удача или неудача, казалось, здесь всегда зависела от прихоти. Для простых людей такая неопределенность неизменно означала пребывание в муках сомнений. Тяжелое бремя постоянного беспокойства делало любого человека готовым обвинять в подстрекательстве к бунту кого угодно – даже друзей или близких, – если это позволяло укрыться от дурной судьбы.

Подобно множеству других людей, Джегань тоже думал, что может добиться расположения Никки с помощью самой незначительной пустой лести. Он любил воображать, что способен быть очаровательным. Хотя по сути его комплимент восхвалял скорее его самого, чем ее.

Никки не преклонилась пред ним. Она отчетливо осознавала присутствие металлического кольца на шее, которое препятствовало ей пользоваться своим даром. Хотя у нее не было никакой защиты против этого человека, она не собиралась притворяться, выражая уважение поклоном, как не собиралась вилять хвостом перед его ясно обозначенной похотью.

В прошлом, несмотря на способность использовать свой Хань, ее действительная безопасность заключалась в полном безразличии к тому, что он мог бы с ней сделать. Во все то время, когда он был способен войти в ее разум, а на ее шее не было этого кольца, ее способности, как волшебницы, мало чем могли помочь ей, точно так же, как и другие его пленницы, сестры Тьмы, сейчас были беспомощны, несмотря на то, что ни одна из них не носила на шее металлическое кольцо.

Ее защитой всегда было ее отношение к себе, та позиция, которую она занимала, а не ее способности.

Прежде Никки ничуть не тревожило, ударит ли он ее или даже решит в какой-то момент убить. Она считала, что достойна любого страдания, которое он мог причинить ей, и даже собственная смерь не вызывала у нее беспокойства. Это делало ее безразличной к существовавшей всегда возможности, что он по какой-то причуде убьет ее.

И хотя теперь благодаря Ричарду все это изменилось, она не могла позволить Джеганю знать глубину и природу этих изменений. Ее единственный шанс, ее единственная защита заключалась в том, чтобы заставить его думать, что в этом отношении ничего не изменилось и что она заботится о том, что сейчас может случиться с ней, никак не больше, чем заботилась об этом в прошлом.

Госпожу Смерть не должно беспокоить, может она пользоваться своим даром или нет. И поскольку она Госпожа Смерть, то и кольцо на шее не значит для нее ровным счетом ничего.

Джегань слегка потеребил большим и указательным пальцами пучок волос под нижней губой. Его взгляд оценивающе проходил по ней с головы до ног. Он позволил себе глубокий вздох, будто прикидывая, с чего же начать.

Долго ждать ей не пришлось.

Он резко ударил ее тыльной стороной руки, достаточно сильно, чтобы ноги ее оторвались от земли. При падении она ударилась головой об пол, но, к счастью, толстый ковер смягчил удар. Последствия удара ощущались так, будто мышцы на подбородке разорвались, а кость раскрошилась. Шок от удара ошеломил ее до бесчувствия.