– Нет, – возразил Арсений. – Мы думали, что в Александрополе ты пробудешь дольше… Что разведаешь дорогу в Крым, украдешь у меня деньги, пустишься в долгое и опасное путешествие, придется тебя тайно сопровождать и вытаскивать из неприятностей… К счастью, получилось иначе. Возникла восхитительная возможность, и Лена рискнула. Она действительно потащила тебя в гости, чтобы ты присмотрелся к людям, освоился… Никакой задней мысли у нее не было. Но когда там оказался сопляк Аникий – вот тут у нее сверкнула идея. Она легко спровоцировала мальчишку на оскорбление, дала тебе возможность вступиться за девичью честь… И дальше все покатилось как по маслу. Бегство в Корсунь оказалось естественным вариантом.

– Что, и баба Устя – из ваших, из последников? – скептически фыркнул я. Вот уж не ждал такого сеанса разоблачений.

– Нет, это обычная женщина. Все, что ты о ней знаешь, – правда. И видишь, как удачно, что она живет в Корсуни… В той самой Корсуни, о которой тебе говорил Душан. Не будь там ее – пришлось бы искать вам в городе иное прибежище… В общем, я отправил вас в дорогу и сам срочно отправился сюда, на остров. Ускоренным кораблем. В Корсуни достаточно было и Лены, чтобы за тобой приглядывать и исправлять последствия твоего «порывистого нрава».

– Дед Василий? – догадался я.

– Он самый. Нет, я не спорю, все очень милосердно, все правильно… но ты исчерпал свои деньги. Пойми, я не мог тебе дать больше, это насторожило бы тебя. И не учел, что ты совсем не умеешь торговаться… И лодку можно было бы купить вдвое дешевле, и дедушка стоил от силы гривну… В общем, Лена по твоему виду догадалась, что ты просадил все деньги и сорвал себе все планы. А какие у тебя планы, понятно. Лодка… Ну вот и разговорила она бабусю, упросила показать нажитые сокровища. Что ты не уснешь – она понимала, что тебе в голову придет мысль ограбить милую старушку – тоже было очевидным. Ну вот… немножко помогла… Или ты полагаешь, что крался бесшумно? Из тебя, Андрей, такой же вор, как из знакомого тебе Саши поэт.

– Круто… – выдохнул я. – Ну а если бы не получилось?

– Нашли бы другой путь, – Фролов усмехнулся. – Андрей, нельзя предусмотреть всего… Любые планы ломаются от глупой случайности. И тогда остается либо срочно их перекраивать, либо надеяться на судьбу. Ну кто ж мог предвидеть, что ты вместо воды и пищи захватишь учебники? Что начнется шторм, которого с утра ничто не предвещало. Что, если бы лодку перевернуло раньше, чем тебя подобрала наша шхуна?

– Да, действительно, что? – я в упор посмотрел на Арсения. – Вы строили всякие планы, рисковали моей жизнью… Я же на волосок от смерти тогда был, в лодке! Ее лее так заливало! Так швыряло. Шхуна… Да почему вы думали, что эта ваша шхуна вообще меня найдет? Море большое, а я маленький. Вы что, надеялись, что я и в самом деле выгребу, куда Душан рассказывал? Там лее никакой скалы не было, от которой на юг…

– Посмотри, – сказал Арсений, и в руках его появился кинжал. Тот самый, что он мне выдал пару недель назад. – Узнаешь?

– Ну… И что?

– И то… – Он осторожно ухватил левой рукой перекрестье, а правой стал отворачивать рукоять. Та оказалась полой, и на ладони его появился меленький, не больше горошины, кристалл. – Видишь? Вот так мы тебя и нашли. Смотри…

Он достал из внутреннего кармана другой кинжал, поменьше первого. Да какой там кинжал – так, перочинный ножик. Положил на стол. Потом взял кристалл и начал им водить в воздухе. Перочинный ножик, к моему удивлению, повернулся ему вслед. Фролов приблизил кристалл – и ножик приподнялся лезвием, касаясь столешницы только костяной рукоятью. Удалил – и ножик послушно лег.

– В ноже – второй кристалл, сродненный с первым. Где бы ты ни находился, пока при тебе кинжал, твое местоположение молено определить. И направление, и, с известной погрешностью, расстояние. Тоже одна из разработок… в свое время этим направлением занимались, но потом заглохло… не нашлось талантливых людей…

– Это что, магнетизм? – блеснул я ученостью.

– Нет, это так называемое сродство. Кристаллы чувствуют только друг друга, и чтобы чувствовали, над ними нужно совершить много всяких действий… Вот этот ножик был у почтенного Кассиана Олеговича. Так они тебя и нашли… Не будь шторма – все бы случилось скорее и проще, но шторм… даже самый искусный мореход не может идти прямым курсом, нужно ведь и судно не потопить… Но то, что ты не утонул, лишний раз подтверждает истинность пророчества. Ты явился в наш мир, чтобы его спасти. Мы долго искали тебя, и ты, сам того не зная, долго искал нас. Теперь настало время твоего выбора.

– Да что за спасение? Что за выбор? – взорвался наконец я. – Что вы все тянете, ходите вокруг да около. Можете сказать прямо?

– Могу, – отозвался Арсений. – Теперь тебе пора узнать самое главное. Узнать – и увидеть.

Он подошел к дальней стене, коснулся ничем не выделяющейся точки – и часть стены отъехала, открывая совершенно незаметную ранее дверь. Там, в темном проеме, угадывалось какое-то огромное пространство.

– Ну, пошли, – приглашающе махнул он рукой.

И мы пошли.

Зал оказался огромен – круглый, диаметром никак не меньше ста метров. Каменные стены отполированы до зеркального блеска, а пол углубляется к центру – словно внутренняя поверхность гигантской чашки. Горело множество свет-факелов – самых разных расцветок: лиловых, зеленоватых, бирюзовых… Тут, наверное, можно было устраивать мегаконцерты поп-звезд. Правда, слушателям пришлось бы сидеть на пятой точке – ибо ни стульев, ни кресел не наблюдалось.

Зато наблюдались сами слушатели. Вернее, зрители – они молча смотрели, как мы с Арсением спускаемся книзу по дорожке из черных и белых мраморных плит. Словно пешки, шагающие к краю доски… наверное, чтобы превратиться в ферзей, коней или иную какую шахматную живность.

Было их, зрителей, по моим прикидкам, человек сто. Мужчины и женщины, одетые и по-боярски, и по-купечески, и совсем уж простонародно. Старики, почтенного вида тетушки, крепкие мужчины, навевающие мысли об армии, толстые дядьки, у которых, казалось, на лбу было написано: «Торговля идет классно!», дамы, явно глядящиеся моложе своих лет, мои сверстники и даже ребята помладше, у нас бы такие сейчас сдавали выпускные… Люди стояли, равномерно окружая центр зала.

А там, в центре, вырастал из пола мраморный круг диаметром чуть больше человеческого роста. В круге имелось углубление, по форме напоминающее человеческое тело с широко раскинутыми руками и ногами.

– Андрей, – голос Фролова, отраженный круглыми стенами, звучал здесь гулко и как-то официально. – Пришло время узнать последнюю правду и сделать последний выбор. Ты можешь спасти людей нашего шара, вырвать их из бесконечной череды бессмысленных перерождений.

– Ну-ну, я вас внимательно слушаю.

Что мне еще оставалось, кроме как храбриться и язвить?

– Ты пришел из другого шара, из конечного. Души людей, умирающих там, вырываются из цепи и возносятся в неизвестное. Ты оказался у нас со своей душой, с душой, способной после смерти войти в иные пределы. Где бы ты ни умер, в любом из шаров… Но вспомни, я рассказывал тебе о ритуале связывания. Есть способ связать твою душу с душами здешних людей. Это как привить ветку яблони к дичку. Дичок – это мы, а ветка – ты. Соединясь с твоей, наши души освободятся от цепи шаров. Когда мы в свой час умрем – то вырвемся, не окажемся в другом шаре, а куда-то уйдем. Над нами потеряет силу Равновесие – оно властно только в шарах, только над теми, кому странствовать между ними. Не сразу, но все здесь изменится. Людей со свободными душами будет становиться все больше. Любой человек получит выбор – или блюсти свою линию, навсегда оставаясь в цепи шаров, или освободиться. Жизнь не станет от этого легче, не станет слаще – но это будет жизнь человека, а не козы.

– И типа я должен что-то для этого сделать? Хлопнуть там в ладоши, махнуть палочкой и сказать: «Раз-два-три, елочка, умри?» И после этого вы вернете меня домой?