Не без причины она была правда красива, и ее тело имело идеальные, по последним меркам людей, пропорции. Невысокая, с милым лицом под лисьими ушами и послушными волосами средней длины, с пушистым хвостом, выходящим прямо из-под самого свитера. Создатель Хемир, Хемирнир, ничем не уступал в хитрости своему брату Совенрару, и достаточно хорошо знал людей, чтобы с годами находить все новые и новые способы контроля их чувств и эмоций, так легче их контролируя, и тем пользуясь для свершения своих не самых добрых дел с ними. Создаваемые им монстроподобные арды выглядели вполне жутко и устрашающе, чтобы переломить волю воинов людей, вселить страх в их сердца, так упрощая своим детям охоту. Хемиры, создаваемые им на основе людей, выглядели наоборот максимально привлекательно, чтобы завлекать восхищенных ими людей в свои сети, стимулируя их размножение, или просто красотой сбивая агрессию людей к ним. У него всегда были долгоиграющие планы, и повышение популяции так или иначе ментально связанных с ними созданий было ему очень на руку. Жаль только, что Френтосу на внешность Лисицы все равно было плевать — он уже привык к тому, что его отвергают даже проклятые Богами каракатицы, и уже давно перестал обращать внимание на внешность людей вокруг хотя бы принятия различных решений в ответственную минуту. Пусть враг перед ним будет хоть трижды заоблачно красив — для него враг был только врагом, и никак иначе.
— Ты просто отсрочиваешь неизбежное. — вздохнул Френтос, так же, но уже спокойнее, продолжая свой путь по следам девушки через те же светящиеся пещеры вперед в неизвестном направлении.
«Может быть ты и прав.» — грустно подумала про себя Лисица, даже своими звериными ушами едва уловив голос врага из пещеры, откуда она уже вышла в пещеру покрупнее, и уже ждала его на крыше ее единственного здания. — «Но неизбежно это не только для меня.»
Она смотрела вниз, на сам проход, из которого она только что вышла. Медленным и спокойным шагом оттуда вышел Френтос, почти с ходу разглядев высоко впереди, на верхушке, пожалуй, единственного здания всей пещеры, своего противника. Она больше не скрывалась от его взора, и на то тоже были свои причины. Ей было просто некуда теперь бежать.
Понимая, что единственный путь отступления девушки теперь остается у него за спиной, Френтос даже подумал обрушить тот ход, тем более что потом все равно смог бы его разобрать и уйти туда, откуда он пришел. Но в случае, если враг окажется сильнее его, Соккон не сможет до него добраться и вовремя помочь, что противоречило его первостепенному плану. Как и противоречило ему то, что кто-либо теперь вообще сможет его обуздать в бою. Теперь он думал не только о себе, и не мог действовать опрометчиво. Он должен был учитывать любые вероятности.
— «Мне больше некуда бежать, как видишь. Сама загнала себя в ловушку. Как обычно.» — грустной телепатией вздохнула она, от расстояния все еще не способная говорить устами так, чтобы Френтос ее услышал. Уста те, как и само ее лицо в целом, выглядели грустно, и ее слова вовсе не были похожи на сарказм. Это Френтоса уже немного успокаивало.
— Можешь не переживать. Больше это не повторится. — с серьезным видом уже чуть быстрее пошел в сторону того здания Френтос.
Назначение этой пещеры было ему еще не понятно, как, в целом, оно осталось таковым и для меня. Широкий дом с полукруглой верхушкой по центру крыши, со шпилем, похожий в целом на церковь, но точно не являющийся ей ввиду специфики времени, в которое он был возведен. Свод пещеры по самому центру, уходящему конусом чуть ввысь, закрывал огромный слой мелких кристаллов Зоота, будто налипших друг на друга, и так же усеявших собой некоторые части потолка поодаль, делая саму пещеру вокруг страшно яркой и белоснежной. Покрытые кристаллами стены, кое-где пол, и даже само здание здесь будто заросло в некоторых местах теми же голубоватыми кристаллами. Да, именно кристальным гротом были родные земли людей, которые они покинули уже столетия назад, но вид которых все еще восторгал их дальних потомков вроде Френтоса, на что он еще старался не обращал внимания, пытаясь сосредоточиться на противнике выше. Наверняка, где-то в этих местах и был рожден на свет его почти 500-летний отец, Дума. И в этих же землях он еще был героем людей, их предводителем и величайшим воином, по стопам которого, в каком-то смысле, шел теперь и его сын.
— Ты оставил мне путь к отступлению. Я могу в любой момент сбежать. — заметила Лисица, но говоря уже устами. Френтос подошел достаточно близко, и стоял уже как раз перед зданием под ней. Ничто не перебивало их речи, и всю пещеру вокруг них с головой поглотила болезненная звенящая тишина.
— Хочешь бежать — милости просим. Но я все равно тебя догоню. — уверенным прищуром смотрел в глаза Хемиры снизу Френтос.
— Не в этот раз. Хорошо, что я ничего не успела пообещать Сестрам. Я смогу умереть со спокойной душой, но и тебя заберу с собой в могилу.
Ракурс снизу для Френтоса был не слишком удобен, и он на мгновение, все-таки, покраснел, поняв, что свитер был вообще единственной одеждой Хемиры. Его реакция была довольно заметна ей самой, но она заранее неправильно ее расценила. Ей показалось, что ее последние слова как-то его задели, и, возможно, у нее даже получится этим воспользоваться, немного сломив так волю к сопротивлению противника. Это, конечно, было ошибкой, но она уже слишком отчаялась сама по себе, и ее мозг сам додумывал за нее некоторые вещи, хотя бы так стараясь спасти ее от волнения и страха. Как бы она не убеждала себя в обратном, она не могла не бояться смерти. И вовсе не от холода вокруг, все же ее подмораживающего, у нее так дрожали руки.
— Все, хватит болтать. — все еще смотря в пол, уверенно махнул рукой Френтос. — Из-за вас, уважаемых сучек, Соккон стал похож не на благородного пижона как обычно, а на оборванца с улицы. Хоть так ему идет больше, так быть не должно, и в этом виноваты вы. Иными словами… — с головой поднял кулаки Френтос, и тут же начал их разнимать перед грудью, уже злым огнем своих глаз сверкнув на Лисицу. — …вам за это не жить.
Свод пещеры был слаб, что было очевидно для острого глаза Лисицы. Всего немного усилий, и он обрушится, а с тем похоронит под собой и ее, и ее противника. Она была пессимистична все время, сколько себя помнила, и немного изменилась только после встречи с Бризом и Сестрами несколько лет назад. Все равно, пессимисты, как и люди от природы депрессивные, часто глушат свои печали и переживания в себе самих, не пуская их наружу, при близких людях совсем о них забывая, тут же начиная сверкать счастьем даже ярче, чем вечные оптимисты. Можно ли это отнести к правилу «Чем ярче свет, тем гуще тень»? Пожалуй. И то же можно было сказать о Лисице. Ее жизнь была слишком ужасна до появления в ней существ, которые и теперь, ввиду существования подобного Френтосу монстра, находились в опасности, и которых она сама когда-то клялась защищать хоть ценой собственной жизни. Она не могла допустить, чтобы, после нее, он добрался и до них, и вполне была готова пожертвовать ради этого собой. Именно об этом она говорила Френтосу недавно — она загнала себя в ловушку не в тупиковой пещере, и не тем была тогда опечалена, ведь все равно еще могла от него улизнуть. Она просто не оставила себе иного выбора, как сыграть в «дурака» с самой смертью, и сама выбросила из колоды все свои козыри, и только неизбежным проигрышем была теперь напугана.
Но и Френтос все еще метался в выборе. Тот же принцип, описанный мною ранее, лишь отчасти действовал на него, уже слишком хорошо знакомого с Хемирами в принципе, но оттого заранее только снисходительнее к ним относившегося. Характер девушки выдавали ее слова, и она правда не могла быть так уж для него опасна. Он думал, что, возможно, из встреченных им трех Хемир конкретно она и не причиняла его брату вреда, и она сама говорила, что не хотела ни с кем сражаться, да и у нее никогда бы не хватило сил, что причинить Соккону вред в открытом бою. Все равно, ее глаза горели слишком ярким светом решимости, и это вряд ли были блики света Зоота на зверином зрачке ее белых глаз. Что-то во взгляде всех животных выдавало их настроение и мысли, и Френтос не раз замечал это раньше даже у обычных дворняг. Лисица правда собиралась его убить, и Френтос, коли умирать не собирался, должен был убить ее первой, или же хотя бы обездвижить в успокоение, что вполне позволяло его окто. Нужно было лишь разрушить внутреннюю ауру противника, и он как раз думал, может ли сделать так, и не убивать противника на месте, решиться на что даже ему, на самом деле, было все еще весьма тяжело.
