- Вы все еще тут? – сухо бросил Громов.

- Антош, почему ты опять отталкиваешь всех, кто так или иначе беспокоиться о тебе? Кому ты небезразличен? – игнорируя вопрос мужчины, осуждающе вынесла вердикт Любовь Марковна.

- Плевать я хотел на всех! Вы же только и делаете вид, что переживаете обо мне, а на самом деле просто считаете нужным вмешиваться в мою жизнь, пытаясь докопаться до какой-то несуществующей истины! – с раздражением выплюнул Громов, - а мне это не нужно! Я вас просил? Её просил? Не просил! Так зачем лезть туда, куда вас не просят!

- Антон, ты не прав. И я, и Влада… мы хотим помочь тебе…

- А вы спросили меня, нужна ли мне эта самая помощь?

- Нужна. Столько лет держать в себе обиду, отталкивая от себя самого близкого человека… Антош, это ненормально.

- Нормально, не нормально… - передразнил мужчина, - да что вы можете знать, что нормально, а что нет? Не вас выбросили, как собачонку, променяв на мирские блага!

- Мальчик мой, но ты ведь много не знаешь, - осторожно касаясь плеча Громова, тяжело вздохнула женщина.

- Не знаю, и знать не хочу, - резко сбросив руку няни из плеча, фыркнул Громов, и поспешно направился наверх.

- Антош, она все-таки твоя мать… - вслед выдохнула Любовь Марковна.

- Она мне не мать! – не оборачиваясь, как можно более равнодушно, выкрикнул Громов, - У меня нет матери!

- А Влада… зачем ты с ней так? – не унималась женщина.

- Дура она! К тому же навязчивая. Возомнила себя черт знает, что, - остановившись на верхней ступеньке, в большей степени обманывая сам себя, пробормотал мужчина.

- Дура, - согласилась женщина, - потому что любит такого болвана, как ты… эх… - махнув рукой, Любовь Марковна поспешно прошагала на кухню.

- Да пошли вы все к черту! – злясь от осознания правильности услышанных слов, Антон, снова сбегая от себя, быстро поднялся наверх, с грохотом, захлопнув за собой дверь…

- В общем, Тоша, зря ты так… Не виновата она. Надавили в свое время, - грустно уставившись куда-то в окно, подвела итог Любовь Марковна.

- И почему я узнаю об этом только сейчас, спустя почти пятнадцать лет? – скрипнув зубами, раздраженно выпалил Антон, с грохотом опустив пустой бокал с остатками алкоголя на столешницу.

- Она просила не говорить, считая это напрасным.

- А сейчас, значит, решила, что пора? – фыркнул Громов, наливая себе новую порцию коньяка.

- Да ничего она не решила, Антош, - отодвигая от мужчины бутылку на край стола, обреченно признала няня, - Она до сих пор против. Но, знаешь, не могу я дальше молчать. Пойми, ты же мне как родной, я воспитала тебя, и мне больно смотреть на то, как ты мучаешься.

- Почему тогда раньше не сказала?

- Все ждала, когда она сама решится… Но в свете последних событий поняла, что напрасно все это. С такими темпами ты всех от себя поразгоняешь… Вот скажи, ты так и не разговаривал больше с Владой? – настойчиво бормотала старушка.

- Не разговаривал и не собираюсь разговаривать, - подскочив со стула, хмуро выпалил мужчина, - в прошлом она для меня. Так, незначительный эпизод. Хватит, уже вспоминать о ней!

- Если ты думаешь, что она сама сделает первый шаг, то должна тебя огорчить. Не сделает. Ты слишком сильно зацепил её гордость, поэтому как бы ни любила тебя, первая больше не подойдет.

- И плевать. Не очень-то и хотелось, - в который раз за последнюю неделю, Антон пытался убедить себя в этом всеми возможными способами. И не желая больше говорить на подобную тему, мужчина направился прочь из кухни.

- Ты куда? – не удержалась Любовь Марковна, - может, поговоришь уже, наконец, с мамой?

- Нет! – сказал, как отрезал, - то, что вы мне рассказали, ничего не меняет. Мне нужно все обдумать хорошо. Может когда-нибудь… но точно, не сейчас…

- Ну, подумай, подумай, - с чувством выполненного долга, вслед бросила Любовь Марковна, поспешно добавив – и на счет Влады тоже подумай. Хватит уже самому изводиться, и девочку мучить из-за собственной глупости. И осторожнее за рулем. Ты ведь выпил…

- Сам разберусь! – сухо отрезал Громов, бросившись на улицу.

Запрыгнув в свой внедорожник, мужчина буквально сорвался с места, лишь только взревел мотор. У него было лишь одно желание, спрятаться куда-то подальше от всех проблем, забыться… И единственным выходом сейчас представлялась скорость. Только садясь за руль, выжимая педаль до упора, разгоняясь до предела, Антон мог немного абстрагироваться и успокоиться. В данный момент успокоение ему было необходимо, как никогда.

Прошла уже целая неделя с того момента, как из его дома ушла Владислава. Из его жизни, будней… Но не сердца и мыслей… Целая чертова неделя сумасшествия и попыток забыться. С желанием спрятаться и сбежать от самого себя. Самое худшее и невыносимое время, как ему казалось.

Он уже давно был не уверен в правильности своего поступка. В том, что ему стоило вести себя столько жестоко с Ильиной, выставляя на улицу. Но с другой стороны… Что ему еще оставалось делать? Давать какие-то нелепые ответы на не менее нелепые вопросы? На те, ответов на которые даже сам не мог представить? Нет, это было слишком даже для него.

Ну что он мог ей дать? Что мог предложить, сказать? Что она нужна для того, не знаю чего? Самый нелепый ответ, который лишь можно придумать. А чего-то другого ответить он попросту не мог… Потому что уже был ни в чем не уверен. В собственной адекватности не был уверен.

В тот вечер накануне, когда Владислава встречалась с Белецкой, Антон в который раз почувствовал себя обманутым. Преданным. Та, кому он впервые за долгое время попытался поверить, доверится, так просто обманула его, втайне идя встречаться с людьми, которых он считал если не врагами, то не самыми близкими людьми в собственном окружении… С теми, кого предпочел бы никогда в жизни больше не встречать. И виной тому не только то нелепое предательство Максима.

Хотя… что скрывать, и оно тоже. Иначе, почему тогда все годы, после него, Антон пытался то и дело насолить Авдееву? Нет, не из вредности. Из-за желания заставить испытать ту же боль, что испытал и он, когда хотел едва ли не впервые доверить самую страшную тайну своей жизни, как на тот момент, казалось, лучшему другу. А он… Да, черт с ней, с той Катериной. Не в ней даже было собственно дело. Дело было в том, что вместо ожидания увидеть друга, вместо истинно мужского разговора с изливанием души и какими-то советами, он получил нож в спину. Второй в жизни. Как оказалось, это действительно больно. И если один мужчина еще способен был как-то пережить, продолжая верить, что не все люди вокруг такие, что просто ему не повезло родиться в такой странной семье, то второй… от человека, которому, не смотря ни на что, доверял, как самому себе, оказалось неудержимой ношей. Вера в людей, казалось, после этого должна была стать потерянной окончательно…

И вот, он снова попытался довериться, а в итоге… Еще больнее и хуже, чем раньше. Предательство от девушки, которая позволила ему задуматься о том, что не все женщины продажные стервы, готовые ради денег на все, но видно ему не судьба научится доверять людям. И главное, Антон и сам не мог до конца понять, что больнее. Попытки Влады вмешаться в его жизнь, докопаться до тайн, или тот разговор с Белецкой. С одной стороны, он соединял в себе два пункта, но все-таки… было еще что-то. Стыд? Сожаление? Отчасти.

Да, как ни странно, но Антон жалел о своем идиотском и необдуманном поступке отомстить Максиму и доказать банальную истину, что все бабы стервы. Вернуть таким кощунственным способом былую дружбу? Возможно. Как там обычно говорится… зуб за зуб? Да, именно. Отомстить той же монетой, чтобы снова стать друзьями…

Разве был способ лучше? Вряд ли. Во всяком случае, на тот момент Громову именно так и казалось. Чтобы Макс вот так же увидел, и понял, как может быть больно. Причем не только из-за предательства девушку. Из-за предательства друга. Увидел, понял, и не просто бросил Нинку, но может быть попытался примириться с Антоном… Глупая затея изначально. Что руководило на тот момент Громовым, он и сам толком не мог объяснить. Разве мог он и предположить, что Максим бросится на защиту Белецкой…