— Девятый… — ошеломленно пробормотал Иеро. Человек? Дьявол? Или прислужник дьявола? Он коснулся медальона, разглядывая крючконосого со смесью жалости и омерзения.

Все-таки человек или подобие человека… Клон! Слово было незнакомым, но его овеществленный результат сейчас находился перед ним. Создание, выращенное из частицы плоти Локи, вместившее некую долю его индивидуальности… Какую же именно? Может, этот Девятый все-таки лемут в человеческом обличье?

Был лишь один способ проверить. Стиснув свой медальон с изображением креста и меча, Иеро раздвинул ментальную стену, что охраняла его разум, и коснулся сознания крючконосого. Он сделал это с той виртуозной легкостью и тонкостью, с какой крохотная капля влаги просачивается в песок, неощутимо и незаметно даже для опытного телепата. Девятый, однако, вздрогнул и поднял руку ко лбу.

— Разумы слуг открыты для властителей, мой господин, но ты еще не член Теона. Может быть, ты им никогда не станешь.

— Скорее всего, нет, — согласился Иеро, отдергивая свой ментальный щуп. Девятый был несомненно человеком, но в нем не ощущалось грозной силы Локи; видимо, хозяин не делился со своими слугами ментальной мощью. Но его способность одушевлять их казалась священнику чудесным непостижимым искусством, которым не владели самые лучшие из телепатов Аббатств. Во всяком случае, он никогда не слышал о подобных опытах, и видимо их никогда не проводили — ведь факт такого одушевления граничил бы с кощунством. Как и отцы Кандианской Церкви Иеро был уверен, что только Бог способен вдохнуть в человека душу и одарить его индивидуальностью. Однако Девятый утверждал, что Локи — или загадочный Теон — тоже владеют священным таинством, и это открытие повергло Иеро в шок.

Но здравый смысл подсказывал ему, что сейчас не время и не место разбираться с теологическими проблемами. Он выпрямился, посмотрел на Девятого, и тот, согнувшись еще ниже, молвил:

— Может быть, ты нуждаешься в еде и питье? Только прикажи, мой господин. Тут все к твоим услугам.

Сквозь широкие арки дворика священник бросил взгляд на небо. Солнце клонилось к закату, и это значило, что он провел в беспамятстве как минимум две трети суток. Однако ни есть, ни пить ему не хотелось; нервное возбуждение глушило телесные потребности, и к тому же он не желал вкушать пищу в логове Нечистого. Во всяком случае, до тех пор, пока не узнает о его намерениях.

— Если ты не голоден, я провожу тебя в Зал Собраний Теона, — произнес крючконосый. — Владыки ждут тебя.

Он распахнул перед Иеро дверь, затем прошел вперед, показывая дорогу. Зал за дверью был огромен и обставлен с большой пышностью: гранитный камин с узорчатой решеткой, кресла, столы и шкафы из черного дерева, обтянутые кожей диваны, светильники из хрусталя и бронзы на стенах и темных тонов ковры. За ним тянулась анфилада столь же роскошных помещений, чье назначение было загадкой для Иеро; возможно, в каких-то из них свершались обычные трапезы, в других — приемы и пиры, третьи служили для совещаний либо уединенных раздумий. Этот дом — или, вернее, дворец — поражал не только пышностью и количеством комнат, но и разнообразием их отделки: стены были мраморными, или покрытыми деревянными панелями, или задрапированными тканью; полы украшены мозаикой либо устланы коврами, в которых тонула ступня; потолки — то плоские, то сводчатые, расписанные звездами, странными пейзажами или орнаментом из цветов, ветвей и листьев. Но самым поразительным были слуги, которых встретилось не меньше двух десятков: все — на одно лицо, точная копия Девятого и повелителя Локи.

Заметив, что Иеро глядит на них с удивлением, его провожатый пренебрежительно махнул рукой.

— Низшие твари, мой господин, с четырехзначными номерами… Деус Локи передал им крохотную частицу своей сущности — ровно столько, чтобы они могли прибираться в саду и в комнатах, заботиться об одеяниях владык и подавать на стол. В этом их жизнь, и срок ее — не больше пятнадцати лет.

— Я видел и других созданий с одинаковыми лицами, — молвил Иеро. — Невысокие, с голубоватой кожей… Они плыли на корабле, и возраст их был невелик для опытных мореходов.

— Клоны деуса Нергала, транспортная служба, — отозвался Девятый без особого почтения. — Не удивляйся их малым годам, мой господин. Клоны творятся в биологических лабораториях во взрослом обличье, а затем поступают в Питомник на обучение, и длится оно от года до пяти лет — смотря по тому, нужны ли владыкам слуги или знающие техники. Копии деуса Нергала живут после Питомника пару десятилетий и все это время плавают по морям. Не тревожься за них; они — умелые моряки.

— А сколько живешь ты?

— Столько, сколько будет угодно моим владыкам, — сообщил крючконосый, и священник заметил, как по его лицу промелькнула мрачная тень. Вероятно, восемь его предшественников расстались с жизнью не по своей воле, подумалось Иеро, и он решил, что этим вопросом стоит заняться подробнее.

Они миновали просторный холл, вышли на террасу и спустились по широкой лестнице в парк. Здесь Иеро остановился и оглядел здание снаружи. Оно оказалось большим, не меньше, чем королевский дворец в Д'Алви или главный собор в Саске; стены из белого мрамора вздымались на высоту трех этажей, по углам плоской кровли торчали четыре изящные башенки, а к парку выходила терраса с колоннадой и лестницей; над ее перилами слева и справа стояли на невысоких пьедесталах гранитные изваяния в полный человеческий рост. При виде их священник вздрогнул. Тут были Волосатые Ревуны, люди-крысы, люди-россомахи и другие лемуты, населявшие его родной материк, и множество других созданий, неведомых ему, но одинаково отвратительных и ужасных. Последними в этой череде мутантов и монстров красовались статуи вербэра и какой-то твари, похожей на гигантского муравья — в ней Иеро узнал подобие своих ночных пленителей.

— Воин-мирмид, — раздался за спиной голос Девятого. — Кажется, ты познакомился с ними прошлой ночью, мой господин? Они охраняют землю Кентау и принесли тебя сюда. — Он помолчал и, с заметным колебанием в голосе, добавил: — Мы, клоны владык, не любим мирмидов. Даже те из нас, у кого четырехзначный номер и не слишком много соображения.

— Почему?

— По той причине, господин, что тела проживших свой срок являются пищей для мирмидов, а провинившихся отдают им живыми. Я постараюсь не заслужить такого наказания и умру легкой смертью… Но все же неприятно смотреть на этих существ. Могила для каждого из нас…

Страх за Гимпа и брата Альдо когтями стиснул сердце Иеро. Неужели их скормили этим тварям? С холодной яростью сжав кулаки, он зашептал молитву; нарушая церковный обычай, он клялся именем Господа, что отомстит, и отомстит жестоко.

— Что ты делаешь, господин? — раздался за спиной голос Девятого.

— Любуюсь этим зданием, — сквозь зубы пробормотал священник. — Любуюсь и гадаю: кому оно принадлежит? Великому Локи?

— О, нет! У деуса Локи и трех остальных повелителей есть свои дворцы, а этот предназначен для тебя. Конечно, если ты станешь пятым в Теоне.

— И что я должен сделать, чтобы добиться подобной чести? — буркнул Иеро.

— Об этом тебе скажут, господин.

Священник кивнул, чувствуя, как ненависть и гнев туманят голову. Это было опасно, и он постарался успокоиться, напомнив себе, что все мало-помалу становится на свои места. Зачем-то он нужен Нечистому, и тот готов его купить — за этот дворец, за власть и могущество, обещанные при прошлой встрече. Что он сулил еще? Кажется, бессмертие? Теперь Иеро понимал, что эти посулы не были ложью; череда клонов, новых тел, сменяемых раз за разом, и в самом деле могла обеспечить бесконечно долгое существование.

Но как Нечистый добрался до этой тайны?

Нахмурившись, он сделал повелительный жест:

— Ну, веди… веди к хозяевам, Девятый…

Они двинулись по главной аллее, обсаженной большими липами и тянувшейся к морскому берегу. По обе ее стороны расстилался сказочный парк, обрамленный с юга горным хребтом; дорожки, отходившие влево и вправо, вели к фонтанам и цветникам, беседкам и беломраморным павильонам, нагромождению живописных скал с темным зевом пещеры, лужайкам, покрытым низкой густой травой, золотистым зарослям бамбука и пальмовым рощам. Кое-где сверкала серебристая гладь озер и прудов, соединенных извилистыми каналами; переброшенные через них мостики словно парили в теплом воздухе, насыщенном запахами цветов и моря. Иногда цепочка лип прерывалась или отступала, открывая вид на нечто особенное: яркие цветочные куртины и фруктовые сады, холм со строением, увенчанным двумя куполами, просторный луг на фоне гор, где дубы, лавры, кипарисы и магнолии были рассажены словно огромные зеленые букеты, озеро, в котором плавали лиловые и алые кувшинки размером с колесо фургона, и стоявшие в отдалении дворцы. Их было четыре, и проходя мимо самого большого, возведенного в форме пирамиды со срезанной вершиной, Девятый почтительно склонился и произнес: