«Люди-ящеры? Похожие на глитов?» — отозвался Иеро, напряженно всматриваясь в темноту.

«Нет. Что-то иное», ответил эливенер и замолчал.

Едкий запах усилился, от него начала кружиться голова. Ветки, прогоравшие в костре, вдруг вспыхнули, брызнув фейерверком искр, и священник увидел, что тьма в одном месте сгущается, будто там находилось пять или шесть готовых к нападению созданий. Отбросив арбалет, он быстро поднял метатель и нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела раскатился над безмолвной пустыней, и яркая вспышка высветила на миг черные фигуры с сегментированными телами, гибкие конечности, огромные выпуклые глаза и торчавшие под ними жвалы.

Жуки? Нет, скорее муравьи, подумал Иеро, выхватывая клинок. Где-то рядом вскрикнул брат Альдо, запах стал нестерпимым, и священник, развернувшись, со всего маха рубанул мечом. Казалось, лезвие прошло насквозь через тонкую, но прочную доску; он выдернул его с трудом и нанес новый удар, почти не сознавая, куда метит и кого бьет. Он терял сознание от плывшей в воздухе едкой вони; каждый вдох обжигал гортань и легкие, будто в них впивались тысячи иголок.

Чьи-то жесткие конечности обхватили его, вырвали меч, спеленали, будто шуршащие прочные канаты, стиснули клещами. Падая в пропасть беспамятства, он вспомнил о Горме, послав ему прощальную весть, затем подумал о Лучар. Увидит ли он ее? Свою любимую принцессу и их ребенка?

Мысль оборвалась, и мрак сомкнулся над ним.

Свежий бодрящий воздух, ласкающее тепло, ощущение мягкости… Ни тяжких цепей, ни рева адского пламени, ни ментальной иглы, пронзающей мозг… Тишина. Однако не гнетущее безмолвие склепа — откуда-то издалека слышались птичий щебет, шелест листьев и плеск воды, будто бы падавшей тонкими струями в озеро.

Иеро осторожно открыл глаза и осмотрелся. Он был раздет, и потоки теплого воздуха, струившиеся сверху, приятно ласкали нагое тело. Ложе под ним казазось широким и мягким, а комната — просторной: квадратное помещение футов тридцати в поперечнике, с белыми стенами, высоким потолком и полированной дубовой дверью. Дверь была справа, а слева, за шестью колоннами с полукруглыми арками, открывался вид на внутренний дворик с увитой зеленью беседкой в одном углу и серебристой ивой — в другом. Между беседкой и деревом лежал пруд, края которого были облицованы гладким серо-зеленоватым мрамором; посередине находилось какое-то устройство, выбрасывающее в воздух прозрачные струйки воды. Чуть повернув голову, он разглядел во дворике усыпанные алыми цветами кусты, каменные скамейки на фигурных ножках, похожих на львиные лапы, и колоннаду с арками — видимо, проходами в другие помещения.

Непохоже на ад, где правит Нечистый, подумал священник. Ни на ад, ни на темницы и подземелья Мануна, чьи стены пропитаны кровью и страданием…

Ментальное чувство подсказывало, что во дворике нет никого, кроме певчих птиц и насекомых, но справа, за дверью, ощущалось чье-то присутствие. Не животное, не лемут, скорее всего человек… Разум его был открытым, но Иеро, подозревая ловушку, не торопился нырнуть в пропасть чужого сознания. Вместо того он попробовал связаться с братом Альдо и Гормом, но старый эливенер не откликнулся, а медведь был слишком далеко, милях в тридцати, если не больше. Слабые сигналы доходили, но понять их смысл Иеро не мог.

Он восстановил свою ментальную защиту, потом сел, спустив ноги с мягкого низкого ложа. Теперь вся обстановка комнаты была перед ним: круглый стол и два кресла из такого же мореного дуба, что и дверь; высокий серебряный светильник в виде древесного ствола с хрустальными цветами-лампионами; еще один столик — маленький, резной, с кувшином и парой кубков на подносе; на полу — огромный серо-голубоватый ковер, на стене — необычное украшение: занавес из блестящих стеклянных шариков, за которым, в просторной нише, розовела мраморная ванна и сверкали золотистые рукоятки кранов. Хоть комната выглядела полупустой, роскошь и изящество ее обстановки поразили священника; каждый предмет, начиная с кубков и кончая креслами, казался произведением искусства, выполненным с великим мастерством и тщанием. Такого он не видел ни в королевском дворце, ни у вельмож в Д'Алви, ни у себя на родине; впрочем, Республика пренебрегала роскошью в пользу разумного аскетизма.

Однако главным поводом для изумления был дальний угол комнаты, где аккуратно сложили мешок с запасной одеждой, и другой мешок, с картами, зрительной трубой, шкатулкой с лекарствами и прочими мелочами, а также оружие: два копья, два арбалета, стрелы к ним, мечи и ножи, метатель и сумку с зарядами. Тут было все, даже фляги и посох брата Альдо, все, кроме продовольствия; вероятно, кто-то решил, что пеммикан, сушеное мясо и сухари больше не понадобятся пленнику.

Но пленник ли он?

Иеро поднялся, бесшумным волчьим шагом пересек комнату и убедился, что не стал жертвой галлюцинации: в одном из кресел была разложена его одежда, а рядом стояли сапоги. То и дело бросая взгляды на дверь, он начал одеваться и тут же обнаружил под тщательно вычищенной курткой свой медальон и мешочек с магическим кристаллом и Сорока Символами. Вытряхнув на ладонь знак Книги, священник несколько секунд разглядывал его, соображая, не значит ли этот роскошный покой, что он удостоился Божьей помощи и угодил не в пасть Нечистого, а в чертоги премудрого Творца. Затем с горькой усмешкой бросил фигурку в мешок. Не стоило себя обманывать; если бы он находился сейчас в руке Господней, то Гимп и старый эливенер были бы, конечно, с ним.

Когда он надел перевязь с коротким тяжелым мечом, дверь приоткрылась. Иеро резко обернулся, стиснув пальцами рукоять клинка, и окаменел. Вошедший человек был высоким и худощавым, с бледным лицом и безволосым черепом; крючковатый нос, узкие губы и глубоко посаженные темные глаза не оставляли сомнений в том, кто он такой. Черты, которые не раз являлись священнику, лицо, которое он не забудет до смерти! Впрочем, весьма вероятно, его обладатель и был смертью, гибелью для Иеро, предвестником телесных и душевных мук.

Он перекрестился и, охваченный своими страхами, не сразу заметил, что посетитель выглядит как-то странно. Странной казалась цифра девять, выжженная над его левой бровью, и странным было выражение лица — не торжествующее, а скорее униженное; никаких следов триумфа, губы не кривятся в язвительной усмешке, глаза не пылают адским огнем. Жесты и движения плавные, а наклон головы и изгиб спины выражают готовность к поклону.

Крючконосый в самом деле поклонился, почтительно и глубоко. Голос его был сильным, звучным и говорил он на торговом жаргоне батви почти без акцента.

— Приветствую господина в Кентау. Чего желает господин?

Иеро молча разглядывал крючконосого, поглаживая рукоять клинка. Господин? Кажется, его назвали господином? Что это, издевка?

Однако вошедший в комнату человек застыл в поклоне, не поднимая головы.

— Кто ты такой? Локи? — выдавил наконец священник, чувствуя, как по спине струится холодный пот.

— Нет, господин. Деус Локи — великий властитель, а я — всего лишь его копия. Правда, самая совершенная и информированная из всех сохранившихся, и потому меня приставили к тебе. Теон оказывает честь гостю, — он снова поклонился.

— Копия? Не понимаю… Что это значит? Кто такой Теон? И как тебя зовут? Отвечай!

Веки крючконосого опустились, прикрыв темные глаза.

— Я здесь, мой господин, чтобы отвечать на все твои вопросы. Теон — четыре повелителя, которых ты вскоре увидишь и, если будет на то их воля, сможешь с ними поговорить. Они — владыки над этой землей с древним именем Кентау, и над всем миром, над его океанами и континентами, морями и островами. Ты, быть может, этого не знал, но скоро узнаешь. — В тоне говорившего впервые проскользнула чуть заметная насмешка. — Владыки мира живут вечно, выращивая новые тела и создавая слуг из собственной плоти. Это называется клонированием, господин. Я — копия-клон великого Локи и несу частицу его индивидуальности. За минувшие столетия деус Локи создал девять своих совершенных копий и уничтожил восемь из них — по разным причинам, которых не стоит сейчас касаться. Я — Девятый! — он ткнул пальцем в знаки на лбу. — Так меня и называй!