— Я пришла затем, чтобы принадлежать вам! — выкрикнула девушка, и Корональ поцеловал ее сжатые стыдливо бедра с пылом и страстью.

— Даже когда умрешь, — произнес он, поднимаясь и заглядывая в ее затуманенные, немного испуганные глаза, — ты будешь принадлежать мне. Даже тогда. Вечно.

В его голосе девушка услышала неподдельную страсть, и поняла, что эти слова почти признание. Эллиан никогда не говорил ей о своей любви, он вообще не говорил о чувствах, но сейчас чувства произнесли это вместо него.

Он поднял на руки ее подрагивающее тело, и Нова зажмурилась крепко-крепко, чтобы подавить свой страх и свое волнение. После жара свечей его постель показалась ей обжигающе-холодной, чувственный белый и голубой шелк был словно снег. Обнаженная, Нова прикрылась руками и отвернула пылающее от смущения лицо, чтоб не видеть, как Корональ неспешно избавляется от одежды, как бросает к своим ногам белоснежную рубашку и шелковый серый с синим халат. Раздевшись, он осторожно скользнул на постель, к Нове, и та задрожала, ощутив на своем животе его ладонь.

— Боишься? — произнес Корональ, заглядывая в пылающее лицо девушки. Та закивала, сжимая губы. — Не бойся. Я буду с тобой нежен. Обещаю.

От его поцелуя у Новы закружилась голова, она прижалась к Короналю, вся дрожа, скрывая свое смущение, и тут же застыдилась еще больше, потому что его вставший член упирался в ее бедро. Нова понятия не имела, как выглядит обнаженный мужчина, и ей казалось, что если она увидит это, то сердце ее разорвется от стыда. Ее сердце заходилось в бешеном ритме, когда Корональ провел ладонью меж ее ног, и она послушно развела их шире, шумно дыша от удовольствия, перемешанного со страхом.

Эллиан тихонько смеялся над оробевшей Новой; в полумраке, который разгоняли лишь тонкие лепестки пламени свечей поблескивали его глаза, его белоснежные зубы, открывающиеся в улыбке, и он поглаживал девушку так неспешно, словно хотел налюбоваться ею прежде, чем возьмет ее. Ее покорность и ее желание был для него удивительны, и он очень не хотел вспугнуть ее желание.

Он целовал все ее тело, нацеловывал и повторял языком красные дорожки, прочерченные воском, будил ощущение горячего возбуждающего прикосновения, и Нова выгибалась и билась в его руках, крепко обнимающих ее за талию. Прижавшись ртом к ее мокрому лону, целовал долго и ласкал языком до криков, до дрожи — девушка вздрагивала от каждого прикосновения, бесстыдно разводя перед ним колени. От его умелой ласки Нова едва не кончила в его рот; девушка уже ощущала накатывающие на нее сладкие мягкие спазмы, и когда Эллиан отстранился, застонала от досады, содрогаясь в его руках.

Ей казалось, что она утопает в его ласках, как в океане, будто бы руки его ласкают и гладят ее везде, и когда он накрыл ее тело своим, тяжелым и горячим, и его член коснулся ее мокрой дырочки, Нова, словно ища поддержки, крепко ухватилась Короналя за руку, сплетя свои пальцы с его пальцами. Эллиан удобнее устроился меж покорно разведенных ног девушки, направил свой член в ее мокрое от возбуждения лоно, и одним резким толчком вошел в него. От боли девушка вскрикнула, сжалась, дрожа как маленький испуганный зверек, и Корональ поцелуями стер с ее ресниц выступившие слезы, придерживая ее трясущиеся ягодицы руками и не позволяя девушке вывернуться из-под себя.

— Ничего, — шептал он, осторожно поглаживая ее дрожащие от напряжения бедра. — Это сейчас пройдет. Теперь ты моя; теперь ты всецело принадлежишь мне. Только мне.

Он осторожно двинулся, погружаясь в ее тело глубже, заставляя девушку принять его полнее, и она с трудом расслабила колени, которыми до того сжимала его.

— Видишь — боль ушла, — шептал он, целуя ее горячее ушко, продолжая мягко толкаться в ее узкое лоно. Его вкрадчивая магия обняла Нову, словно волна, и та вдохнула колдовство, ощутив, как отступает страх и сильнее разгорается желание. — Осталась только страсть. И удовольствие. Не бойся.

От осторожных, вкрадчивых движений Эллиана Нова ощутила, как такое же жжение, как от раскаленного воска, разлилось внутри ее тела, даря наслаждение. Она вскрикнула, вцепившись в плечи Короналя, изогнулась дугой. Новое, неведомое раньше ей ощущение наполняло ее, и от этого ей хотелось прижиматься к Эллиану все сильнее, целовать его все жарче, расставлять ноги под ним все шире, все бессовестнее. Она приникала к Короналю, дрожа от напряжения, в ее глазах отражалось то изумление, то невероятное блаженство.

— Эллиан, что со мной? — испуганно вскрикнула она, чувствуя, что не может совладать со своим телом. Что-то сильное, пугающее происходило с ней, наслаждение топило ее с головой, и Нова, повинуясь древнему инстинкту, сама ласкалась к Короналю. Ей хотелось скулить, самой насаживаться на его член, чтобы продлить и усилить наслаждение, рождающееся в ее теле. — Что со мной происходит?! Мне кажется, я умру!

Эллиан не ответил; он крепче сжал ее бедра, толкнулся сильнее, резче в девичье тело, и наградой ему были стоны и крики. Нова обхватила его ногами, ее дыхание было горячим и прерывистым. Страсть сделала Короналя откровеннее; он исцеловал все лицо девушки, ее рассыпавшиеся волосы, плечи, и почти с трепетом — широко раскрытые горячие губы, влажные, как сочный плод, прихватил своими губами расслабленный язычок девушки, проник языком в ее рот. Девушка под ним билась и извивалась, ее беспомощность и беззащитность заводил его еще больше, и даже обладание столь желанной девушкой не могло погасить его жажды. Ему хотелось мучить и терзать ее еще и еще, больше, слушая влажные шлепки тел друг о друга, ощущая сладкий запах возбуждения девушки, толкаясь в узкое лоно, сжимающее его плоть почти до боли.

— Моя, — шептал он, — наконец-то моя! Сладкая моя Огненная принцесса! Как я мечтал о тебе! Как хотел твоей покорности!

— Мой Эллиан, — вторила она ему, отвечая на его поцелуи, — мой упрямый, мой самый красивый паж… Мой непобедимый, мой самый сильный Корональ…

Блаженство, подкравшееся незаметно, вспыхнуло в теле девушки внезапно и сильно, так сильно, что у нее перехватило дыхание и голос не слушался ее. Она изо всех сил сжала тело Короналя коленями, трепеща, дрожа как от сильного холода, и не сразу поняла, отчего Эллиан больше не терзает ее, не мучает так сладко, отчего он обмяк и уткнулся лицом в ее шею, часто дыша.

— Моя нежная девочка, — шептал он. — Теперь ты моя. Навсегда. Только моя.

Каково это — попасть в плен к водному дракону, к владыке океана?

Теперь Нова знала это, испытала на себе, всецело и полно доверившись и отдавшись в руки Эллиана и утонув в его жадных ласках. Он гладит ее всю, с нетерпением и любопытством исследует каждую складочку, каждое потаенное местечко на ее теле. С бесстыдством его пальцы проникают в ее лоно еще и еще, и Нова не раз бьется в экстазе в его объятьях, задыхаясь от наслаждения, такого же нереального, как наркотический дурман.

А Эллиан никак не может насытиться ее телом, ее страстью, ее желанием, ее покорностью и наслаждением. Овладевая девушкой сзади, он заставляет ее прогибаться назад, подставляя разгоряченное лицо под его поцелуи. Он хочет видеть, как она кричит от наслаждения, он хочет видеть, как пылает от смущения ее лицо, потому что Нова не до конца приняла то, что с нею происходит, и все еще стесняется своей наготы и наготы мужчины, который любит ее.

Но, зацелованная, разгоряченная, с пылающими щеками, она послушно разводит дрожащие ноги и кладет их на плечи мужчины, позволяя овладевать собой снова и снова, и кричит, когда наслаждение невероятной волной врывается в ее разум, и растворяет все, оставляя лишь жадную пульсацию в ее теле.

Нова кажется себе крохотной песчинкой, подхваченной жадными волнами. На ее теле нет места, которого бы Эллиан не коснулся со страстью. Исцелованы даже пальчики на ее ногах, мягким языком повторены контуры бабочки-махаона на ее белоснежной спине, от прикосновений бессовестных пальцев нестерпимо чувствительно меж ягодиц, почти до судорог, до оргазма — если тронуть еще хоть раз. Нова полна любовью Короналя, его страстью, и даже от поцелуев его у нее дрожат колени и она глухо стонет, отвечая его страстным губам и чувствуя, как его рука скользит по ее боку, по животу, обнимая ее и крепко прижимая к груди Короналя.