Шерри зажгла свечи и погасила свет.

Они чинно ели, в то время как их колени под столом то и дело соприкасались. Сперва это вышло случайно, потом – намеренно, и с каждым разом прикосновения длились все дольше и дольше. Пол давно позабыл, что такое первое свидание с женщиной, и немного стеснялся своего возбуждения. Внимание Шерри льстило ему. Она очень нравилась Полу, но задние мысли не давали ему покоя. Что кроется за ее неожиданным приглашением? На что она рассчитывает?

– Я не собираюсь обвинять тебя в сексуальном преследовании. – Шерри словно прочитала его мысли. – Скорее ты можешь затаскать меня по судам.

– Не собираешься?

– Можешь мне поверить.

Когда с едой было покончено, Шерри сменила диск с классической музыкой на Ната Кинга Коула. Она разлила по бокалам вино и усадила Пола на диван, а сама устроилась рядом и, поджав под себя ноги, положила руку ему на плечо.

– Ты сыт?

– На целую неделю вперед, – пошутил Пол.

– Тебе удобно? – Она улыбнулась.

– Как тебе сказать... – Он взял ее за подбородок и привлек к себе, чтобы поцеловать.

– Может, немного поговорим? Я хочу сказать – прежде, чем перейдем в соседнюю комнату? Хоть я и вижу тебя каждый день последнее время, но так и не нашла случая поболтать.

– Ты меня совсем не знаешь.

– Тебя никто не знает. Вернее, все знают только то, что можно разглядеть снаружи. И люди идут за тобой, даже не пытаясь разобраться, почему поступают так, а не иначе. Есть что-то в твоих глазах, то есть в твоем глазу, – она улыбнулась, – какая-то настоящая глубина.

– Черный колодец в лунном свете.

– Перестань умничать. – Она протянула руку и легко, почти неощутимо коснулась шрама. – Даже это. Все тут же перестают обращать на это внимание. Стоит только услышать, как ты говоришь. Люди понимают, где ты побывал, и отдают должное твоим заслугам. Боевые шрамы.

– Моим заслугам? – Он выпрямился. – Я не сделал ничего хорошего. Сунулся в осиное гнездо и погубил хороших парней. Им пришлось умирать за мои грехи.

– Ты ошибаешься.

– Послушай, Шерри, большинство начальников совсем не сволочи. Но если называешь кого-то шефом, это еще не значит, что он лучше других. Вспомни фараонов и тысячи рабов, которых они погубили ради своих помпезных надгробий. Между фараоном и мелким начальником вроде меня особой разницы нет. Нас продвигают по службе, не задумываясь о наших душевных качествах. Посмотри хотя бы на Т.К. Робертсона. Я был ничем не лучше. Живые люди превращаются в фигурки, которые двигаешь по доске. А стоит кому-нибудь высунуться больше положенного, как ты тут же отправляешь его на Аляску – пусть пороется в трюмах траулеров, поищет кило травки. И семью его туда же. Щелчок пальцев, и возможный соперник исчезает с глаз долой. Так что давай не будем обсуждать, какой из меня начальник. Тошно вспоминать прошлое.

– Насколько я знаю, ты был совсем неплохим руководителем, Пол. Рейни говорил, что ты талантлив и вообще самый-самый.

– Был да сплыл.

– Пол, прошлое не имеет значения. Я хочу сказать, ты ведь не мог предвидеть гибели тех ребят. Ни минуты не верю в твою вину, да и вообще в голове не укладывается, почему ты сам в нее веришь. Ты честно побил Мартина Флетчера, и если он не признает своей вины, то только потому, что считает себя пупом земли.

– Флетчер ненавидит меня не потому, что я победил. Причина в другом. Он винит меня в нарушении воображаемого кодекса воинской чести, по которому живет сам. В том, что я сшельмовал и не имел мужества сойтись с ним лицом к лицу, как мужчина. И в результате оказался причиной всех его несчастий.

– Ты шельмовал?

– Он думает, что я его подставил.

– Это правда?

– Такой поступок был бы бесчестьем, нарушением кодекса, лазейкой для труса. Но...

– Но? – повторила она.

– Но иногда приходится обходить острые углы. Я хочу сказать, что из двух зол выбирают меньшее. – Он поднял на нее глаза, пытаясь понять, хватит ли того, что уже сказано? Зачем перекладывать свою ношу на ее плечи?

– Прав я или нет, сам не знаю. Но, с точки зрения Мартина, я поступил как трус, и, может быть, он не так уж и ошибается. Мне не следовало его арестовывать. Надо было пустить ему пулю в лоб, когда мы с ним сидели за столом с глазу на глаз. Разобраться по-мужски. Такое он бы понял. А у меня не хватило пороху. Тогда бы я заслуживал... – Пол запнулся и снова посмотрел на Шерри. Чуть не плача. – Заслуживал...

– Всего, от чего отказался.

Внезапно Пола начала бить дрожь, лицо исказила судорога, казалось, его сейчас вывернет наизнанку, но он только беззвучно зарыдал. Руки его безвольно повисли, по щекам ручьями бежали слезы. Пол плакал как ребенок. Шерри крепко обняла его и прижала к себе. Они сидели так целую вечность.

Потом слезы кончились, и между ними снова выросла стена.

– Видишь, какой из меня командир? Прости, но я лучше пойду. – Он выпрямился, освобождая ее от своей тяжести.

– Почему?

– Не самая лучшая затея. Я про вино и все остальное. Наверное, мне следует извиниться, но...

– Я могу оставить службу. Все дело в этом, не так ли?

– В чем?

– Разве я похожа на женщину, которая не найдет работу, не переспав с боссом? Да и вообще ты здесь временно.

– Ты серьезно? – Пол уставился на Шерри и долго ее изучал. Неожиданно девушка предстала перед ним совершенно в ином свете.

– Серьезнее не бывает.

– А ты настроилась заранее на возможное разочарование? – Он нервно усмехнулся.

Пол стоял возле кровати, а Шерри медленно раздевала его в темноте. Он, словно подросток, не знал, куда деваться от смущения. Она стащила рубашку, брюки и все прочее, покрывая поцелуями обнаженное тело. Каждый раз, наткнувшись на пулевой шрам, Шерри легонько касалась его языком, нежно прикусывая кожу вокруг. Пол трепетал, его раненая нога непроизвольно вздрагивала, казалось, он вот-вот рухнет, но он продолжал стоять, пока она не повела его к постели. Затем Шерри отвернулась, зажгла свечу и разделась сама. Она неторопливо складывала на комоде скинутую одежду, а он наблюдал за ней с кровати. Словно в волшебном сне. Шерри повернулась, мягко очерченные ягодицы исчезли, теперь его взору открылась совершенной формы грудь с маленькими сосками и темный треугольник волос внизу. Шерри опустилась подле него на колени. Пол целовал ее в шею и в грудь, а потом опрокинул навзничь. Они обнялись и перекатились на середину кровати. Пол дрожал, как неопытный школьник, впервые в жизни вкушающий запретный плод.

Потом они лежали рядом, он курил, а она выводила пальцем непонятные слова на его груди. Пусть ненадолго, но в первый раз за последние шесть лет Пол ощущал себя в безопасности. И это случилось в маленькой квартирке в Нэшвилле, вдали от окружавших его хижину каменных стен, на которые возлагались такие большие надежды. Хотя Шерри говорила, что дым ее не беспокоит, Пол погасил сигарету после пары затяжек.

– У тебя удивительно красивое тело, – шепнула она, – для твоих древних лет, хочу я сказать.

– А тебе сколько лет?

– Хочешь поболтать? – Шерри хихикнула. – Сам ведь знаешь не хуже меня. Кто изучал мое личное дело? Я приметила раскрытую папку на твоем столе.

– Прости. Просто я пытался...

– Завязать разговор?

– Примерно так.

Она прильнула поближе, перебирая пальцами волосы у него на груди.

– Ну что, пришел мой черед раскрыть подноготную? Откровенность за откровенность. Посмотрим, найдется ли секрет, который не попал в личное дело. Мой отец профессор биологии, а мама, американка азиатского происхождения, преподавала рисование. Я – единственный ребенок. Избалована до отвращения. Счастливое детство. Верила в Санта-Клауса стыдно сказать до какого возраста. Какой же идиоткой я себя чувствовала, когда узнала наконец правду! Обманутая всеми дурочка. Расскажи лучше ты о своем детстве.

– Это скучная история.

– Расскажешь, ладно? После того, как я закончу.

Пол кивнул.