– Как сорок извозчиков! – пояснил клерк.

– Хозяин приказал мне стучать, пока не откроют дверь. Он боялся, что я засну, – сообщил парень.

– А зачем вас сюда прислали? – полюбопытствовал клерк.

– Он внизу, – сказал парень.

– Кто?

– Хозяин. Он хочет знать, дома ли вы.

Тут мистер Лаутен сообразил, что можно посмотреть в окно. Увидев открытую коляску, а в ней – дородного пожилого джентльмена, нетерпеливо поглядывавшего вверх, он решил поманить его, после чего пожилой джентльмен тотчас же вышел из коляски.

– Это ваш хозяин там, в коляске? – спросил Лаутен.

Парень кивнул головой.

Дальнейшие расспросы были прерваны появлением старого Уордля, который, взбежав по лестнице и поздоровавшись с Лаутеном, прошел прямо к мистеру Перкеру.

– Пиквик! – воскликнул старый джентльмен. – Вашу руку, приятель! Ведь я только третьего дня узнал, что вы позволили засадить себя в тюрьму! Как вы это допустили, Перкер?

– Я ничего не мог поделать, сэр, – отвечал Перкер, улыбаясь и беря понюшку табаку. – Вы знаете, как он упрям.

– Еще бы не знать! – подхватил пожилой джентльмен. – А все-таки я очень рад его видеть. Ну теперь-то уж я не спущу с него глаз.

С этими словами Уордль еще раз пожал руку мистеру Пиквику и, проделав то же самое с рукой Перкера, бросился в кресло: его веселая красная физиономия сияла улыбками и здоровьем.

– Ну-с, – сказал Уордль, – веселенькие разыгрываются истории... угостите табачком, приятель Перкер... Ну, и времена!

– О чем вы говорите? – осведомился мистер Пиквик.

– О чем говорю? – повторил Уордль. – Да о том, что все девицы с ума сошли. Вы скажете – это не новость? Пожалуй, по тем не менее это правда.

– Уважаемый сэр, неужели вы приехали в Лондон для того только, чтобы сообщить нам об этом? – полюбопытствовал Перкер.

– Не совсем, – отвечал Уордль, – хотя это и явилось причиной моего приезда. Как поживает Арабелла?

– Прекрасно, – ответил мистер Пиквик. – Не сомневаюсь, что она будет очень рада вас видеть.

– Черноглазая кокетка! – воскликнул мистер Уордль. – Я сам подумывал на ней жениться как можно скорей. Но все-таки я рад, очень рад.

– Как дошла до вас эта весть? – спросил мистер Пиквик.

– Разумеется, она дошла до моих девиц, – отвечал Уордль. – Арабелла написала им третьего дня, что она вышла замуж без ведома отца своего мужа, а вы поехали добиваться его согласия, когда отказ уже не мог воспрепятствовать браку, ну и так далее. Я решил, что в такой благоприятный момент не мешает поговорить серьезно с моими девицами; поэтому я им объяснил, как это ужасно, когда дети вступают в брак, не получив согласия родителей, и дальше в том же духе. Но – да помилует нас бог! – на них это не произвело ни малейшего впечатления. По их мнению, куда хуже, что свадьба была без подружек, и, стало быть, я с таким же успехом мог бы поучать Джо.

Тут старый джентльмен умолк, чтобы посмеяться, и, нахохотавшись вдоволь, продолжал:

– Но, по-видимому, дело этим не кончится. Это только половина всех любовных интриг и заговоров, которые сейчас затеваются. Оказывается, мы вот уже полгода расхаживаем по минам, и, наконец, они взорвались.

– Что вы говорите! – бледнея, воскликнул мистер Пиквик. – Неужели еще один тайный брак!

– Нет, – отвечал старик Уордль. – Дела еще не так плохи.

– Так что же? – спросил мистер Пиквик. – Это касается меня?

– Отвечать ли мне на этот вопрос, Перкер? – осведомился Уордль.

– Отвечайте, мой дорогой сэр, если вас это не компрометирует.

– В таком случае – да, касается, – объявил Уордль.

– Как? – встревожился мистер Пиквик. – Каким образом?

– Право же, вы такой вспыльчивый юноша, что я побаиваюсь вам говорить, – отвечал Уордль. – Но если Перкер ради безопасности сядет между нами, я, так и быть, рискну.

Закрыв дверь и подкрепившись второй понюшкой из табакерки Перкера, старый джентльмен приступил к важному разоблачению.

– Дело в том, что моя дочь Белла... знаете Беллу, ту, что замужем за молодым Трандлем?..

– Знаю, знаю! – нетерпеливо перебил мистер Пиквик.

– Не запугивайте меня с самого начала. Так вот, моя дочь Белла... (Эмили ушла спать с головной болью, прочитав мне письмо Арабеллы...) Белла подсела ко мне вечерком и начала толковать об этой свадьбе. «Что вы об этом думаете, папа?» – спрашивает она меня. «Что ж, моя милая, – говорю я, пожалуй, это неплохо. Надеюсь, все к лучшему». Я сидел у камина, мечтательно попивал грог и знал, что достаточно мне изредка вставлять какое-нибудь неопределенное замечание, а уж она будет щебетать, вот почему я ей так и ответил. Обе мои девочки – вылитый портрет своей матери, и теперь, когда старость подошла, я люблю видеть их возле себя. Их голоса и лица напоминают мне счастливейшую пору моей жизни, и на секунду я чувствую себя таким же молодым, как в те времена, хотя и не таким беззаботным. «Это настоящий брак по любви, папа», – помолчав, говорит Белла. «Да, моя милая, – отвечаю я, но такие браки не всегда бывают самыми счастливыми».

– Заметьте, я с этим не согласен! – с жаром воскликнул мистер Пиквик.

– Прекрасно, – сказал Уордль. – Можете не соглашаться с чем угодно, когда придет ваш черед говорить, – а сейчас не перебивайте меня.

– Прошу прошения, – сказал мистер Пиквик.

– Прощаю, – отвечал Уордль. – «Мне жаль, – покраснев, говорит Белла, что вы, папа, настроены против браков по любви». – «Я был неправ, мне не следовало так говорить, моя милая, – отвечаю я и поглаживаю ее по щеке так нежно, как только может погладить такой грубый старик. – Твоя мать вышла замуж по любви, да и ты тоже». – «Я не об этом думала, папа, – говорит Белла. Дело в том, что я хотела поговорить с вами об Эмили».

Мистер Пиквик вздрогнул.

– Что случилось? – осведомился Уордль, прерывая свой рассказ.

– Ничего, – отвечал мистер Пиквик. – Пожалуйста, продолжайте.

– Я никогда не умел рассказывать длинные истории, – объявил Уордль. Но рано или поздно все откроется, так уж лучше не терять времени и сразу выложить суть дела. Короче говоря, Белла, наконец, собралась с духом и сообщила мне, что Эмили очень несчастна: она и ваш молодой друг Снодграсс состояли в переписке еще с прошлого рождества, и Эмили – делать нечего – решила бежать с ним, следуя похвальному примеру своей старой школьной подруги, но так как я всегда был расположен к ним обеим, она почувствовала некоторые угрызения совести, и вот они решили сначала оказать мне честь и спросить, имею ли я какие-нибудь возражения против того, чтобы они сочетались самым обыкновенным прозаическим браком. А теперь, мистер Пиквик, если вы постараетесь не таращить глаза и сообщите мне, что мы, по вашему мнению, должны делать, я буду вам весьма признателен.

Для недовольного тона, коим веселый старый джентльмен произнес эту последнюю фразу, были некоторые основания, ибо физиономия мистера Пиквика выражала тупое изумление и замешательство, не лишенные комизма.

– Снодграсс! С прошлого рождества! – были первые отрывистые слова, сорвавшиеся с уст потрясенного джентльмена.

– С прошлого рождества, – подтвердил Уордль, – это совершенно ясно; должно быть, у нас были очень плохие очки, если мы до сих пор ничего не заметили.

– Не понимаю, – задумчиво промолвил мистер Пиквик. – Решительно ничего не понимаю.

– Понять нетрудно, – возразил вспыльчивый старый джентльмен. – Будь вы помоложе, вы бы давным-давно открыли этот секрет. А кроме того, нерешительно добавил Уордль, – уж коли говорить правду, я последние четыре-пять месяцев уговаривал Эмили (если она не прочь, потому что я ни за что не стал бы насиловать девичьи чувства) принять ухаживанье одного молодого джентльмена, живущего по соседству. Я нимало не сомневаюсь, что она, как и полагается любой девице, раздула эту историю, чтобы повысить себе цену и распалить страсть мистера Снодграсса. Конечно, оба пришли к тому заключению, что они несчастнейшие и гонимые существа и нет у них другого выхода, кроме тайного брака или жаровни с углем. Спрашивается, что нам делать?