Сухмет едва отпустил его тащить третий, последний костёр. И уже в середине пути Лотар вдруг понял, что старик мягко, но решительно оттесняет его погружающееся в ступор сознание и начинает командовать его телом. Раньше Лотар даже не подозревал, что такое возможно. Лотар тащил, как ему казалось, нестерпимо блестевшую груду деревяшек по широкой серой поверхности, ложился, заворачивался в чернильную мглу своей спасительной шкуры, вставал, снова тащил, делал какие-то другие малопонятные движения, шёл назад… Каждое движение совершал кто-то другой, а он лишь из другого мира, где всё было в диковинку, смотрел и оставался безучастным. Лишь в глубине его сознания горел тревожный сигнал — ты в опасности, любое нападение на тебя будет смертельным, берегись…

Пошатываясь, едва переставляя ноги, Лотар дошёл до Сухмета и остановился. Старик смахнул пот с лица — такого напряжения требовал контроль над теряющим сознание воином — и быстро, так, что только лезвие засверкало, стал срезать завязки, которыми он закрепил на Лотаре шкуру. Потом осторожным движением поднял её над головой, уперевшись в неё недлинной палкой с широкой перекладиной.

Лотар, неловко переставляя ноги, вышел вперёд. Когда Сухмет убедился, что ему ничто не угрожает, он мягко уложил шкуру вниз. На её покрытой грубой, клочковатой шерстью поверхности теперь во все стороны расходились причудливые полосы, обнажившие размякающую на глазах, розовеющую мездру. В двух местах крепкая, способная устоять перед ударом не очень острого копья кожа уже разошлась, как будто кто-то ряску на воде разогнал. В дырах виднелась каменная поверхность.

Сухмет быстро повернул Лотара спиной к себе и внимательно осмотрел его. Кроме первого удара в ногу, других касаний не было. Сухмет облегчённо вздохнул.

Внезапно Лотар провёл рукой по лицу, приходя в себя. Сухмет поймал его взгляд. Это был ещё дрожащий, неуверенный, но несомненно уже не затканный одурью взгляд.

— Кажется, вчера я легче перенёс это отравление.

— Эта гадость накапливается в тебе, господин мой.

— Просто удивительно, что несколько капель… — Голос Лотара прервался. Он присел на камень и со слабым вздохом вытянул ноги.

— Да, действует она потрясающе. Погоди, сейчас я принесу противоядие, оно поможет тебе скорее прийти в себя.

Пока Сухмет нёсся за заранее приготовленными снадобьями, Лотар устроился на том месте, где провёл ночь, удобно уложил под себя дорожные плащи. Ему очень нравился вид на плато, который открывался из этой точки.

Сухмет принёс серебряную чащу, наполненную бледно-синей жидкостью, от резкого запаха которой Лотара передёрнуло. Он посмотрел на Сухмета. Старик хмыкнул.

— Люди всю жизнь одинаковы, даже ты, мой господин. Пей, будешь здоров.

— Да я, кажется, уже…

— Мы не знаем, что нас ждёт. Лучше, если ты с Гвинедом в руках сможешь встретить любую опасность.

Лотар отключил своё вкусовое восприятие и выпил жидкость несколькими глотками. Почти сразу же его начало трясти. От боли, разлившейся по всему телу, он даже не мог закутаться в плащи. Старик помог ему.

— Это что-то новенькое. Вчера такого не было.

— Я придумал это только ночью, — с отчётливой гордостью сказал Сухмет.

Лотар хотел было ответить, что лучше бы не придумывал, но сдержался. Впрочем, Сухмет ещё сохранил некоторую власть над его телом и понял мгновенно.

— Я поставил на огонь воду. Скоро мы промоем тебя отварами трав, и ты будешь как новенький.

— Как ты думаешь, всё готово? Сухмет кивнул.

— Сиди и смотри, мой господин. Ты своё дело сделал.

Но Сухмет для начала повёл себя совсем не так, как ожидал Лотар. Он вытащил откуда-то большой жестяной противень, в котором пенилась неприятная на вид сырая масса. Лотар всмотрелся и не без удивления понял, что это остатки его плаща, которые старик на ночь поставил на противне таким образом, чтобы нити оставляли на ткани как можно больше яда. Сделано это было ловко, ткань уже совершенно разложилась, и с края неровной жестянки собралось несколько ложек отвратительной жидкости.

Сухмет вытащил откуда-то каменный флакончик с толстыми стенками, открыл хитрую пробку и по капле сцедил в него жидкость с противня. Потом спрятал флакончик с паучьей слюной в карман своей сумки, выпрямился и улыбнулся Лотару.

— А теперь приступим к главному. Он подошёл к краю плато и сделал несколько мягких танцевальных движений. Лотар без труда увидел, что рассеянная вокруг них, почти неощутимая энергия странным образом собралась в ладонях старика, и когда он резко, словно камни, выбросил её вперёд, она покатилась беззвучными, невидимыми, рассеивающимися шарами в стороны трёх заготовленных кострищ.

Теперь Лотар понял, почему Сухмет так старательно выкладывал свои деревяшки в замысловатые сооружения — они притягивали эти шары, и не было нужды слишком уж прицеливаться. И всё-таки сначала загорелись не они, а пятна масла, которые остались на камнях, отмечая ту дорогу, которой шёл Лотар. Потом огонь дымной струйкой потянулся вверх на средней шкуре. В этом сумеречном, сером, отравленном ядом и магией мире даже это бессильное пламя казалось весёлым и радостным, как детский смех на празднике.

С двумя другими шарами было хуже. Правый шёл к развалившемуся по дороге каркасу так медленно, что когда упал на дерево, то заставил его лишь тлеть. А левый вообще погас на полпути, и теперь нужно было начинать всё сначала.

Тем временем ветер изменился, сеть над их головами опустилась, нити коснулись камня. Некоторые из них залипли на масле, другие, плавно скользя, привычно подмели чистую, вытертую едва ли не до блеска поверхность.

Огонь среднего костра был таким маленьким и слабым, что Лотару пришлось напрягать зрение, чтобы увидеть гребешки пламени на лужицах масла и деревяшках. Но он всё же не затухал, а пожалуй что разгорался.

Лотар затаил дыхание. Сработает или нет?

И внезапно щёлкающий, угрожающий треск донёсся от костра. Несколько нитей, которых коснулось пламя, лопнули, как шутихи, заряженные вендийским огнём. Гребешки пламени, рассыпая голубые искры, поднялись вверх по нижней части нитей, которая, как подозревал Лотар, была особенно обильно смочена ядом.

Потом этот неожиданный огонь пригас… Но нет, вот он коснулся довольно густого переплетения паутины на высоте в несколько туазов, и вся эта ядовитая медуза вспыхнула. Сухмет от возбуждения хлопнул в ладоши.

Переливающееся голубым сверканием пламя расцвело прямо в воздухе, коснулось большой паутины, висевшей над плато, и тогда цвет его изменился. Оно неожиданно стало ослепительно-оранжевым.

Паутина загорелась со странным гудением, словно в воздухе вились несметные рои шмелей. Куски горящих нитей падали на камень, и только теперь Лотар стал понимать, как плотно, во много слоёв, была сплетена эта ловушка.

Внезапно из-за камня появились три паука, которых Лотар мельком видел ночью. Теперь он понимал, что когда-то они были обычными паучками, возможно крестовиками, каких много в каждом лесу или на поле с высокой травой. Тогда их яд был опасен только для мошек, на которых они охотились, его вряд ли заметил бы даже мотылёк, которому хватало сил разорвать паутину. Но теперь это были мощные, под сотню фунтов существа, с ногами, раскинутыми на несколько туазов, с мощными жвалами и тяжёлыми, сильными движениями.

Лотар смотрел на них как зачарованный. Внезапно он понял, что Сухмет стоит над ним и тянет за плечо, пытаясь куда-то отвести.

— Уходим!— орал старик. — Паутина падает…

Действительно, горящие куски паутины, которая в жёлто-оранжевом пламени казалась жёсткой, как проволока, стали падать на них. Лотар поднялся, он был ещё очень слаб, но двигался уже без ошибок.

Когда Сухмет понял, что Лотар может бежать сам, он отпустил его. Они спрятались за камнями в глубине ущелья. Это существенно уменьшило обзор. Лотар повернулся к плато и увидел лишь небольшой кусочек поверхности и серого неба, затянутого жёлто-голубыми сполохами и удушливым дымом, которого, как ни странно, Лотар не чувствовал, пока сидел ближе к пламени.