Руди взлетел на коня, и вскоре они уже мчались в том направлении, куда ускакала Лорен. Глория, бормоча что-то не очень лестное о ребячестве взрослых мужчин, собрала в кучу своих детей и повела их к дому.

Глаза Лорен слезились от колючего холодного ветра, но не только ветер был причиной ее слез, бежавших по щекам. Зачем она согласилась выйти замуж за Джереда Локетта? Он оказался негодяем, самым черствым и грязным типом из всех, кого она встречала в жизни.

Лорен скакала, не разбирая дорогие постоянно пришпоривая кобылу. Обычно Лорен прекрасно управлялась с Пламенной, направляя и регулируя ее бег. Но сейчас она была слишком занята собственными мыслями, чтобы следить за дорогой, и не заметила нору сурка. Лорен услышала, как хрустнула сломанная кость, Пламенная споткнулась, и девушка, вылетев из седла, покатилась по земле.

Лорен упала на спину. С минуту она лежала неподвижно, пытаясь определить, есть ли серьезные травмы. Решив, что нет, Лорен осторожно приняла сидячее положение. Кажется, она ничего не сломала, но сильно ушиблась, и завтра обязательно появятся синяки.

Услышав жалобное ржание Пламенной, Лорен встала и кое-как добралась до кобылы. Лошадь смотрела на нее расширенными от страха и боли глазами. Ее передняя нога была неестественно вывернута.

– О нет, – бормотала Лорен, опускаясь на колени и гладя шею животного. – Прости, девочка, – рыдала она. – Я не собиралась причинять тебе вред. Я позабочусь, чтобы тебя вылечили. Ты поправишься. Должна поправиться.

Слезы бежали по лицу Лорен, и, вытирая их, она оставляла на щеках грязные разводы.

Лорен смутно слышала приближающийся топот копыт, но не отрывала глаз от кобылы, продолжая говорить с ней тихим, успокаивающим голосом.

Джеред и Руди осадили лошадей и мгновенно поняли, что произошло.

Помимо своей воли Джеред испытал несказанное облегчение, увидев, что Лорен почти не пострадала. Мужчины посмотрели друг на друга и одновременно кивнули головами. Спешившись, они плечом к плечу подошли к девушке.

Увидев две пары сапог возле головы Пламенной, Лорен подняла глаза. Она тотчас вскочила и, подбежав к мужу, схватила его за руку. Ее заплаканные глаза были полны мольбы.

– Джеред, это я виновата. Она попала ногой в нору сурка. Она… Она поправится… Помогите ей… Она выздоровеет.

Совершенно спокойно, не глядя ей в глаза, Джеред расстегнул кобуру и вытащил револьвер.

– Нет! – закричала Лорен. – Нет!

– Руди! – только и сказал Джеред. Лорен почувствовала, что ее куда-то тянут, и изо всех сил пыталась вырваться. Джеред прицелился и выстрелил. Крик кобылы немедленно прекратился, она услышала только эхо выстрела. И вдруг раздался другой крик, огласивший окрестные холмы, и Лорен не сразу поняла, что это кричит она сама. Она бросилась на Джереда:

– Чудовище! Вы убили ее. Зверь! Животное! Убийца! Убийца, убийца!

Она била его по груди маленькими кулачками и лягала ногами, испытывая страстное желание причинить ему боль, мстя за собственное страдание. Джеред стоял молча и не пытался остановить ее или как-то защититься.

– Ненавижу вас! – кричала Лорен. – Вы низкий, порочный, дикий и жестокий!

Постепенно голос ее слабел, так же, как и удары маленьких кулачков.

– Ненавижу вас! – уже зашептала Лорен и зарыдала, упав на землю, словно сломанная механическая кукла, у которой перекрутили пружину.

Руди присел рядом с ней на корточки и положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить:

– Джеред сделал то, что должен был сделать, Лорен. Ее положение было безнадежным. Он только избавил ее от страданий. – Его голос звучал тихо и нежно. – Думаю, вы и сами это знаете.

Она перестала плакать, но головы не поднимала.

– Я отвезу ее домой, – сказал Руди, – а ты позаботишься о лошади.

Никогда в жизни Руди не чувствовал себя таким беспомощным. Он не вполне понимал, что произошло между братом и его молодой женой в эти последние несколько дней. Но точно знал только одно: они оба страдают, а он бессилен помочь хотя бы одному из них.

Джеред поднял глаза, до этих пор прикованные к скорбной женской фигурке у его ног, посмотрел на брата и решительно сказал:

– Нет. Она моя жена, и ни один мужчина, кроме меня, не будет о ней заботиться. Если она вернется домой, то только со мной.

Руди не стал спорить. Он молча наблюдал, как Джеред наклонился, взял Лорен под мышки и поставил на ноги. Она резко высвободилась и вызывающе посмотрела на него. Потом, не сказав ни слова, пошла к Чарджеру и вскарабкалась в седло. Она сидела прямо и неподвижно, пока Джеред садился на лошадь позади нее.

Руди смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду. Он недоуменно покачал головой, испытывая горькое чувство из-за того, что ничего не может сделать для этих любимых им людей. Потом стал собирать хворост для погребального костра Пламенной.

Лорен сидела впереди Джереда, стараясь держать спину как можно прямее. Джеред тоже, казалось, стремился избежать любого прикосновения к ней. Он ничем не показал своей реакции на ее истерику. Когда они наконец добрались до ранчо, Джеред помог ей спуститься на землю и у самых дверей дома сказал:

– Медовый месяц кончился. Примите мои поздравления, Лорен. Пока еще никому не удавалось поссорить меня с братом. Прежде чем вам удастся повторить это еще раз, мы уедем. Будьте готовы рано утром.

– Очень хорошо, – ответила Лорен и ушла в дом, даже не посмотрев на Джереда.

После нежного прощания с семьей Мендес Ларен с тяжелым сердцем возвращалась в Коронадо в дом Оливии, где она чувствовала себя чужой. Если бы не встреча с Еленой и ее новорожденной дочкой, о появлении которой ей сообщил сияющий Карлос несколько дней назад, расставание с «Кипойнтом» было бы просто невыносимым.

Несмотря на их совершенно неожиданный приезд, Оливия не задавала вопросов. Теперь Лорен знала причину ее высокомерно-презрительного отношения к жившей на ранчо семье. Карсон Уэллс вежливо поинтересовался здоровьем Лорен в первый же вечер после их приезда. Как оказалось, теперь он всегда был в числе приглашенных на обед.

Во время обеда Джеред пребывал в самом мрачном настроении и много пил. Оливия неумеренно восхваляла Вандайверов за успехи в строительстве отрезка железной дороги, ведущей к Коронадо.

– Если повезет с погодой, рабочими и так далее, то в следующем году в это время у нас будет железная дорога.

– Прекрасно, – буркнул Джеред в свой бокал.

– Я думала, ты обрадуешься, – огрызнулась Оливия.

Он отодвинул стул и, покачиваясь, встал на ноги:

– Я скажу, чему я не обрадуюсь. Если эти чертовы Вандайверы будут крутиться возле «Кипойнта». Один раз они уже сунулись. Жаль, что меня тогда не было. Я хочу, чтобы они не вылезали за пределы участка, отведенного под строительство электростанции. Ясно?

Его лицо раскраснелось, а янтарные глаза горели, как горят в темноте глаза дикого животного.

– Да, Джеред. Я скажу им об этом. Уверена, что они согласятся, – примирительно сказала Оливия. Джеред фыркнул, расплескав виски из только что наполненного бокала.

Единственное, что примиряло Лорен с этим домом, был ребенок Елены. Ее знакомство с Изабеллой состоялось, когда малышка с жадностью сосала переполненную молоком грудь матери. Лорен поразилась, что Елена, нисколько не смущаясь, кормила ребенка на общей кухне, а Роза любовалась этим зрелищем с законной гордостью бабушки.

У Изабеллы были угольно-черные волосы и такие же глаза, опушенные длинными темными ресницами.

Кроватку девочки поставили в маленькую комнатушку за кухней, в которой жили Роза и Елена. Когда Елена занималась делами по дому. Роза находилась где-нибудь поблизости, чтобы иметь возможность сразу же подойти к ребенку, если он раскричится. Пока такое положение вещей не мешало Оливии, все было в порядке.

Лорен очень переживала из-за того, что Карлос был вынужден жить отдельно от семьи. Она все собиралась поговорить с Джередом и попросить его позволить Карлосу привезти жену и дочь в «Кипойнт». Учитывая, что Мендесы собирались обзавестись еще одним младенцем, им очень пригодилась бы помощь Елены.