Мальчику дали имя Бенджамин в честь его деда по отцовской линии, а девочку назвали Лорен в честь тетки, чем она была глубоко тронута.

Бенджамину и Лорен была всего неделя, когда произошло событие, чрезвычайно всех встревожившее. Руди находился в доме и обедал. Неожиданно в кухню заглянул один из вакеро и сказал, что к нему пришли. Вид у вакеро был довольно воинственный, хотя он и старался не смотреть Руди в глаза.

Лорен последовала за Руди на крыльцо и увидела углежога У эта Данкена и его сестру Джун, сидящих на убогой лошаденке, такой же грязной, как седоки.

Данкен спешился и направился к ним:

– Здрасьте, сеньор Мендес. Слышал, у вас народились близнецы.

Данкен улыбался своей наглой улыбкой. Он был в той же одежде, в которой Лорен впервые увидела его, только плечи прикрывала какая-то тряпка, видимо, для тепла.

– Что ты здесь делаешь, Данкен? Тебе ведь известно, что «Кипойнт» не относится к числу мест, где вам разрешено находиться? – холодно спросил Руди.

– Ну да, я приехал только поздравить вас. Кажется, только ваши детки и нарождаются в семье Локеттов. Ведь Джеред покинул свою молодую жену., и все такое, все такое.

Данкен окинул Лорен похотливым взглядом, и его рот растянулся в довольной ухмылке, заставившей ее содрогнуться. Она перевела взгляд на Джун, с вызывающим видом сидящую на лошади, обхватив ее бока голыми, по-видимому, не чувствительными к холоду красивыми ногами.

Джун злобно смотрела на Лорен и, встретившись с ней взглядом, облизнула сухие, потрескавшиеся губы.

– Видно, Джеред поехал в Остин поискать на зиму теплую постельку, – процедила она, растягивая слова.

– Дела моего брата тебя не касаются, – огрызнулся Руди, искоса бросив взгляд на Лорен. Его обеспокоило, что эти люди знают так много о том, что происходит на ранчо, и о местонахождении Джереда. – Строительство железной дороги требует его присутствия в Остине, но он поддерживает с нами постоянный контакт. А теперь говорите, что вам надо, и проваливайте.

Уэт Данкен принял подобострастный вид:

– Не надо сердиться, Руди. Я пришел с миром. Вандайвер и кое-кто из его людей разнюхивают все, что происходит вокруг, и задают вопросы. Мне начхать на этих мексиканов, не в обиду вам будет сказано. Я просто хочу, чтобы мои дела с Локеттами не пострадали. Понимаете, меня беспокоят мои дела, только мои дела.

Лицо Руди окаменело и теперь казалось изваянным из гранита. Лорен заметила, что он поглаживает кобуру шестизарядного кольта.

– Убирайся отсюда, Данкен, и больше не приближайся к этому дому, или я лично пристрелю тебя. А что касается твоих дел, то им ничего не грозит, пока Джеред и я ручаемся за это. Вандайвер не имеет к этому никакого отношения. А теперь марш отсюда.

– Ладно, ладно, я ухожу, просто приехал по-соседски…

Данкен заковылял к своей худосочной кляче и уселся впереди сестры. Она заткнула большие пальцы рук за пояс его штанов и проворковала:

– Ас кем теперь спит Руди, с миссис Локетт? Ведь его жена только что родила.

Руди схватился за кольт, но Лорен предупреждающе положила руку ему на плечо.

– Нет, Руди, – прошептала она, заметив, что рука Данкена потянулась к притороченному к седлу ружью. Она была рада, что весть о приезде парочки распространилась среди вакеро и теперь многие из них находились поблизости, окружив смутьянов.

Девушка тряхнула длинными светлыми волосами и рассмеялась, уверенная, что Руди не выстрелит в ее брата.

– Скажите Джереду, что я спрашивала о нем. Буду рада повидаться, когда он вернется.

Она посмотрела на Лорен и фыркнула. Данкен тронул лошадь, и та неторопливо затрусила со двора.

Вакеро и Руди смотрели им вслед, пока они не скрылись из виду. Для верности Руди направил двоих вакеро убедиться, что они действительно направились в лагерь углежогов.

Лорен вернулась в гостиную, села у камина и уставилась невидящим взглядом на огонь. Там ее и нашел Руди. Присев перед ней на корточки, он ваял ее холодные руки в свои:

– Лорен, у Джереда никогда ничего не было с этой грязной потаскушкой.

Лорен улыбнулась, видя сочувствие и сострадание на его лице.

– Я знаю, Руди, – сказала она с невеселой улыбкой, – он слишком разборчив в женщинах, чтобы заинтересоваться такой, как она. Но и меня он тоже не любит.

Подошедшие Мария и Глория с волнением прислушивались к их разговору.

– Что меня беспокоит, – продолжала Лорен, – так это слова Данкена о Вандайвере и о его делах в Пуэбло.

– Да, это и меня беспокоит, но особенно мне не нравится, что он знает обо всем, что происходит в доме. Он, как заноза, которую трудно вытащить. Бен пристрелил бы его, если бы увидел здесь, и я могу только сожалеть, что не сделал этого. Откуда он тебя знает?

Лорен рассказала им о том дне, когда они с Джередом ездили на Пекановый ручей и проезжали через лагерь углежогов на обратной дороге.

– Руди, мне страшно, – сказала Глория.

Он встал и обнял жену, которая только вчера встала с постели.

– Я уверен, он просто проверяет, изменилось ли что-нибудь на ранчо после смерти Бена. Нет оснований беспокоиться. Мы с Джередом обсудим это и решим, что делать. Мне не нравится, что этот сброд кружит вокруг «Кипойнта».

В течение двух последующих дней возле дома постоянно дежурили три или четыре вакеро, да и сам Руди старался держаться поблизости. Лорен поняла, что он обеспокоен визитом У эта Данкена, хотя и уверяет в обратном.

Прогноз старожилов оправдался, и мягкая январская погода уступила место слепящим холодным бурям февраля. В такую погоду работы на ранчо было немного, и Лорен сочувствовала вакеро, которые по очереди объезжали обширные земли «Кипойнта». Они всегда брали с собой большие запасы продовольствия, потому что им приходилось проводить по несколько дней в пограничных хижинах, построенных как раз для таких случаев.

Женщины занимались детьми, ухаживали за близнецами, шили и готовили еду для семьи и оставшихся вакеро, изнывавших в бараке от безделья.

В один из таких вечеров Лорен довольно поздно отправилась в барак, чтобы отдать вакеро испеченное ею печенье. Корзинка с домашним печеньем была принята с благодарностью, и Лорен уже собиралась проскользнуть обратно в дом, когда из темноты перед ней возникла высокая фигура Торна.

Лорен едва не вскрикнула от неожиданности.

Без всяких объяснений или извинений команчи сказал:

– Миссис Локетт, сегодня утром у ворот я нашел вот это.

Лорен первый раз услышала его голос, потому что он еще ни разу, с ней не заговаривал. Голос оказался низким, глубоким, даже красивым. Она взглянула в его непроницаемое лицо, потом перевела взгляд на протянутый ей бумажный сверток, перевязанный веревочкой. На коричневой бумаге детским почерком было нацарапано:

«Миз Локит».

– Что это? – спросила Лорен, снова посмотрев в лицо Торна.

– Думаю, что-то принадлежащее вам. Она развязала веревку и развернула бумагу. Цветастый платок, которым она перевязывала щиколотку Безумного Джека, забился в ее руках, подхваченный холодным ветром. Складывая платок, Лорен не обнаружила на нем следов крови. Она едва заметно улыбнулась. Кто бы мог подумать, что этот отшельник так старательно выстирает ее платок! Интересно, видел ли его кто-нибудь, когда он его принес?

Вдруг Лорен почувствовала на себе внимательный взгляд Торна.

– Должно быть, я его где-то потеряла, – пробормотала она, запинаясь. – Думаю, кто-то нашел его и… вернул. Благодарю вас.

Лицо индейца осталось непроницаемым, но Лорен догадалась, что он знает гораздо больше, чем хочет показать. Он не ответил ей, но быстрым кивком дал понять, что ее благодарность принята. Лорен даже не заметила, как он исчез, поглощенный сгущающейся темнотой.

Третья неделя февраля ознаменовалась настоящим снегопадом, которому предшествовал холодный северный ветер с мелким дождем. Земля покрылась слоем мокрого снега, смешанного с грязью.