Лестрейд с благоговением уставился на моего друга.

– Блестящая мысль, мистер Холмс, – прошептал он. – Если мы изложим вашу версию, я буду по гроб жизни у вас в долгу. – Инспектор с вопросительным видом повернулся ко мне.

– Почему бы и нет? – пожал плечами я. – Холмс совершенно прав. К чему напрасно заставлять страдать невинных?

– Мисс Кокс? – обратился Лестрейд к девушке.

– Я согласна и обо всем буду молчать, – кивнула та.

– Вот и договорились, – подвел итог Холмс. – Остальные пусть считают, что Алиса Мерфи пала жертвой самовозгорания. – Повернувшись ко мне, он добавил: – Похоже, Уотсон, мне вряд ли удастся написать статью, о которой я вам говорил.

– Скажем так, Холмс, вам с ней придется обождать, – ответил я.

– Кстати, инспектор, – вскинулся мой друг, – не забудьте обыскать карманы сэра Джеймса и забрать у него ключ от комнаты Алисы.

Лестрейд с огромным облегчением бросился исполнять приказание знаменитого детектива. Выглядел инспектор как человек, у которого гора свалилась с плеч.

– Спасибо! Спасибо вам! Огромное спасибо! – повторял он, пожимая нам всем руки.

Мы проводили мисс Кокс до дома, и Холмс сердечно поблагодарил ее за ту роль, что она сыграла в разоблачении преступника.

Когда мы уже держали путь на Бейкер-стрит, я признался Холмсу:

– Знаете, старина, мне не дает покоя одна деталь.

– Какая же?

– Миссис Беннетт утверждала, что Шеймус говорит с ирландским акцентом, а сэр Джеймс – чистокровный англичанин.

– Ирландский акцент очень просто имитировать, – улыбнулся Холмс, – это под силу даже мне.

И мой друг заговорил с ирландским акцентом, да так убедительно, что я не смог сдержать смеха. Веселье помогло нам отвлечься от недавних мрачных событий, свидетелями которых мы стали.

Холмс все же написал статью, озаглавленную «Catacausis ebriosus», но так ее и не опубликовал. Рукопись до сих пор лежит у меня в сейфе.

Подавляющее большинство читателей моих рассказов о приключениях Шерлока Холмса даже не подозревают, что я часто меняю имена героев. Делаю я это, как правило, из соображений конфиденциальности. В нижеследующей истории я решил отступить от своей привычки, и герои здесь носят свои настоящие фамилии. Все участники описываемых событий, имевших место много лет назад, дали мне письменное разрешение использовать их подлинные имена, и в связи с этим мне хотелось бы в первую очередь выразить им свою искреннюю признательность.

Причина, в силу которой я решил отказаться от обычных правил, станет вам ясна, как только вы узнаете подробности этого увлекательного дела. Хотя события, о которых пойдет речь, произошли в 1881 году, я помню их столь же ясно, будто это было только вчера. Я как раз недавно переехал на Бейкер-стрит в дом 221b, где свел знакомство с Холмсом. В тот вечер я с увлечением читал статью «Новая хирургическая техника для ампутаций конечностей», а Холмс трудился над монографией «К вопросу о датировке рукописей». В нашем районе Лондона – и на Бейкер-стрит в частности – обычно царят гам и суматоха, но в тот вечер все было относительно тихо, что объяснялось, во-первых, холодной погодой, а во-вторых, поздним часом – дело шло к девяти. Сами можете представить, сколь удивлены и раздосадованы мы были, когда услышали, как в дверь с улицы кто-то позвонил, а потом с лестницы донеслись шаги.

– Я так и знал, что мне не дадут спокойно поработать, – пробормотал Холмс.

Я тяжело вздохнул и тоже отложил журнал. Через несколько мгновений появилась миссис Хадсон, которая, извинившись за беспокойство в столь неурочное время, представила нам посетителя – мистера Джастина Клируотера. И тут же, будто в укор припозднившемуся гостю, часы на каминной полке пробили девять. Издалека им эхом ответил Биг-Бен.

– Далеко же вы забрались от дома, мистер Клируотер, – заметил Холмс.

Молодой человек попросил:

– Зовите меня просто Джастином, – и с изумлением глянул на Холмса: – Вы правы, мой дом очень далеко. Если быть точным, на другом конце земного шара – в Австралии. Но откуда вам это стало известно?

– Вы говорите с легким, но все-таки заметным акцентом, – пояснил знаменитый детектив. – Кроме того, когда у нас зима, у вас лето. Это объясняет ваш загар.

– Все верно, мистер Холмс, – улыбнулся паренек. – Я из Брисбена. Чтобы добраться до Англии, я нанялся на корабль матросом.

Холмс приподнял бровь, но ничего не сказал. Клируотер отличался мощным телосложением и квадратным подбородком. Его голову украшали вьющиеся каштановые волосы, а кожа под слоем загара казалась чуть красноватой. Судя по наряду, молодой человек не врал: одежда на нем была изношенной и залатанной. В руках он сжимал форменную фуражку, которая, как мне показалось, была слегка изъедена молью. Картину довершали зеленые глаза и гладко выбритые щеки. По моим прикидкам, гостю было около двадцати пяти лет.

– В своем роде, – продолжил он, – эта история повторяет библейскую притчу о возвращении блудного сына, пусть и во втором поколении. Я отправился в путь лишь потому, что этого не захотел сделать мой отец.

Холмс с интересом посмотрел на Джастина.

– Вы меня заинтриговали, – признался он и показал юноше на кресло: – Присаживайтесь, пожалуйста, и поведайте нам скорее о своей судьбе.

– Видите ли, мистер Холмс, – опустившись в кресло, промолвил молодой человек, – я приехал в Англию в поисках своих корней, но знаю о них чрезвычайно мало. Мой отец не хотел, чтобы я возвращался на его родину. Пока он был жив, он делал все возможное, чтобы отговорить меня от этой авантюры. Однако так случилось, что я пошел в него и унаследовал его характер. Как и мой отец, я на редкость упрям.

– Клируотер – достаточно редкая фамилия, – заметил Холмс. – Думаю, вам не составит труда отыскать своих родственников.

– Если бы все было так просто, – вздохнул Джастин. – К сожалению, моя здешняя родня носит другую фамилию. Я знаю только настоящее имя отца: Джонатан.

– Ну да, я так и решил, – кивнул мой друг. – Из того, что вы нам рассказали, я уже понял, что ваш отец был не в ладах со своей семьей и потому, перебравшись в Австралию, сменил фамилию.

– Именно так все и произошло. Когда отец путешествовал по Австралии в поисках места, где осесть, он нашел очаровательную долину, именовавшуюся Клируотер, что значит «чистая вода». Дело в том, что там тек ручей с прозрачной, как слеза младенца, водой. С тех пор, как отец там поселился, он называл себя Джон Клируотер и никогда больше не упоминал своей настоящей фамилии.

– Что стало причиной ссоры с родней, в результате которой ваш отец решил уехать в Австралию? – спросил Холмс.

– Эта история стара, как библейское предание о Каине и Авеле, – развел руками Джастин. – У моего отца был старший брат Уильям, его полная противоположность: высок ростом, хорош собой, прекрасно сложен и обаятелен. Однако при этом он был тщеславен, заносчив, жесток и эгоистичен. В детстве братья просто не ладили, но с возрастом возненавидели друг друга. Мой дед души не чаял в Уильяме, тот был похож на него как две капли воды. Они вместе ездили охотиться с собаками, стреляли оленей, пили эль. К Джону же, моему отцу, дед относился как к чужому. Он считал его маменькиным сынком и размазней – все потому, что отцу нравились изобразительное искусство и музыка, а еще он не стеснялся восторгаться красотами природы. Отец больше любил наслаждаться пением птиц, чем палить по ним из ружья. Он и впрямь скорее пошел в мать, чем в отца. Джон был стеснительным, мягким, чутким, умным – и конечно же ужасно упрямым. Братья постоянно ссорились друг с другом, но долгое время им удавалось держаться в рамках. А потом Уильям увел у Джона девушку. Ее звали Люси, и Джон был без ума от нее. Уильям увел ее у брата просто чтобы показать, что подобное ему под силу. В отличие от Джона, он не любил Люси, что и продемонстрировал вскоре, когда порвал с бедняжкой, устав от нее.