— А это уже байки из разряда, а вдруг я попрыгаю на одной ноге и ребёнок рассосётся.

— Я себя чувствую идиоткой.

— Нет, ты умная и хорошая девушка. Да и в таких темах стыда нет. Просто наше время ещё не пришло. Садись рядом. А ты так мельчишь, что у меня голова кружиться начинает.

Констанция села рядом с ним. Он обнял её за плечи. Отвёл прядь от лица, скользнув по щеке.

— Девчонки говорят, что если с парнем не спать, то он бросит.

— Тут сложный вопрос. Смотря какой возраст, смотря какие отношения, как это парень нравственно вырос.

— Чего? Удивительно от тебя такие слова слышать.

— Пришлось навёрстывать, чтоб с тобой на одном уровне разговаривать. Сама же сказала, что захочешь со мной поговорить, а я тебя понимать не буду. А ведь и обратная ситуация может быть. Начну тебе объяснять всё по-простому, так ты меня не поймёшь. Вот мне и пришлось устранять языковой барьер.

— Почему? Ты мог ведь меня научить так, чтоб я тебя понимала.

— Это было бы нечестно по отношению к тебе. Да мне и не понравится, если ты со своего французского мата перейдёшь на наш русский. Мне не нравится, когда девушка матерится наравне со мной.

— А ты материшься?

— Бывает. Но зачем мне это делать при тебе? Чтоб меня твоя мама записала в «плохого парня», который плохо влияет на её дочку? Думаю, что она и без этого обо мне такого мнения. Да и при женщине ругаться, как-то её не уважать. Я когда в гостях у Саньки бываю, то там Зина строго за этим следит. Даже если случайно вырвется, то подзатыльник только так получишь.

— У тебя хорошие друзья.

— Это даже больше, чем друзья. За столько лет они мне родными стали. Санька как старший брат, который всегда подскажет. Если надо, то поможет, но и требует он прилично. У него не пофилонишь.

Они какое-то время сидели молча. Рука в руке. За окном кто-то запустил фейерверк. Они даже не посмотрели в сторону окна. Казалось, что тишину в комнате ничего не может нарушить.

— Сердце так бьётся, словно из груди хочет выскочить, — сказала Констанция. Она нервно рассмеялась.

— Стани, я не знаю, что нас ждёт впереди. Может быть, что это наша последняя встреча, а может у нас ещё впереди вся жизнь, которую мы проживём вместе.

— Хочу чтоб были вместе.

— Я этого сам хочу, но всё может случиться иначе. Мы не властны над некоторыми обстоятельствами, что сильнее нас. Бывает так, что ты планируешь одно, а что-то вмешивается в жизнь и всё меняется. Я к чему это всё говорю. Если окажется рядом с тобой другой парень, не позволяй себя обижать. Никто не стоит твоих слёз.

— Так сделай, чтоб рядом со мной не было таких парней, которые заставили бы меня плакать. Будь всегда рядом.

— Слушай, но бывают обстоятельства…

— Какие?

— Машина сбила. Я не смогу быть физически рядом с тобой.

— Первое, а ты не позволяй машинам себя сбивать. Второе, если такое случится так будь рядом со мной в виде призрака и отгоняй плохих людей.

— Ты это серьёзно или шутишь? — он посмотрел на неё.

— Серьезно. Не смей меня бросать. Я жду так же как и ты этих моих восемнадцати лет. Но не смей заставлять меня ждать дольше. Я никогда не смогу тебя забыть. У меня просто не получится это сделать. Мне всё время кажется, что я одна в этом мире. Только с тобой я чувствую, что не одна. Я нужна тебе, а ты нужен мне. поодиночке мы пропадём. Может только поэтому мы ещё живы с тобой, потому что знаем, что есть друг у друга.

— И опять ты всё одеяло перетянула на себя, — сказал Антон.

— В смысле?

— Всю мою речь побила моей. Мне тебе больше говорить ничего неохота.

— Ты обиделся?

— Нет. Но, блин, хотел умом блеснуть. Подготовил такую речь. Нужны тебе мои речи…

— Антон, не обижайся.

— Даже не думал. Держи, — он достал из кармана золотое колечко. — Должно подойти. Окончишь школу, распишемся. Если ещё к тому времени будешь хотеть. Смотри-ка, подошло.

— Антон… — прошептала Констанция, смотря на руку, где теперь красовалось тонкое колечко.

— Ого, ты не знаешь чего сказать? Сейчас хоть согласна?

— Да.

— Так-то лучше, — довольно сказал он, целуя её в губы.

Они много целовались в тот вечер. Целовались и разговаривали про жизнь и про любовь. Она доверчиво прижималась к нему, не отпуская его руку. Он обнимал её, чувствуя, что попал сильнее, чем думал. Она слишком сильно вошла в его сердце.

Она уснула около полуночи. Немного не дождалась боя курантов. Антон положил её на кровать и укутал одеялом. После этого пошёл на кухню. Из комнаты вышла бабушка.

— Я думал, что вы спите, — сказал он.

— Уснёшь тут, когда стреляют, — проворчала она, ставя чайник. — Чай будешь?

— Буду.

— Чего надумал?

— Надо работу найти. Квартиру снять. Летом на Констанции женюсь, если за меня замуж пойдёт.

— Надеешься, что передумает?

— Это было бы для неё самое лучшее. А потом представлю, что кто-то с ней рядом будет, аж плохо делается.

— Антон, я тебе один раз скажу, как человек проживший долгую жизнь. Не сомневайся. Пока сомневаешься, уходит время. Потом будешь жалеть о том, что мог бы сделать, но не решился.

— Такое от вас слушать как-то странно, — он улыбнулся.

— Ты мне не нравишься, но Кони в тебе что-то нашла. А ты в ней. Не нам с тобой судить, что было бы лучше. Но бежать от судьбы, когда она сама тебя подталкивает в спину — это глупо.

— Кидаться в водоворот страстей — это так же не дело. Одно дело, когда тебе восемнадцать и кажется, что весь мир у твоих ног, а ты его властелин. Другое дело, когда уже голова на плечах есть и понимаешь ответственность за чужие слёзы. Её слёзы я видеть не хочу. Но пока я живу так, как сейчас, она будет плакать. У меня есть полгода, которые я потрачу на то, чтоб огородить её от этого. После этого заберу её к себе.

— Новый год наступил, — заметила бабушка. — Считай дал обещание.

— Осталось только его сдержать, — ответил Антон.

Наши дни

— Пойдём перекурим? — предложил Санька.

— Пойдём, — согласился Антон.

— Как у тебя продвигается? — отходя к месту для курения, спросил Санька.

— Ни да ни нет. Но одно узнал: она меня помнит.

— Ты ей рассказал?

— Когда? Да и подожди с рассказами.

— Ложь не простит. Кидай сразу правду. Захочет понять, то поймёт. А не захочет, то не по пути.

— До этого надо поговорить нормально. Она же на контакт не идёт, — ответил Антон. — С ней что-то не то. Вроде и знакомая Стани, а так смотрю — незнакомый человек.

— Так выросла. Изменилось. К тому же её судьба помотала не меньше чем тебя.

— Заметил. Нужно выждать. Для неё не меньший шок меня здесь встретить, как и для меня.

— Пошурши по сетям. Она могла выкладывать фотографии. По ним хорошо вся жизнь прослеживается, — посоветовал Санька.

— Уже как-то посмотрел.

— А ты ещё раз посмотри. Многое поймёшь. Я со своей ругаюсь по этому поводу. Ей повод перед подругами похвастаться, а мне головная боль. «Мы купили новую машину». «Мне милый подарил новые серёжки». «Я придумала пароль, который никто не взломает: день рождения дочки!» И апофеоз дурости: «Мы уезжаем отдыхать на две недели! Собачку пристроили к соседям». Осталось написать, где ключ от дверей лежит. Хотя зачем нам ключ, когда пароль от сигнализации уже озвучен!

— Серьёзно? — рассмеялся Антон.

— Я когда увидел, чуть не убил дуру! Да не косись так на меня. Сдержался. Отменил отпуск. И сказал, что если она ещё раз такое выложит, то я все соцсети заблокирую. Интернет вырублю.

— Я этого не понимаю.

— Это тебя ещё не коснулась болезнь двадцать первого века: стать объектом завести. У нас годовщина была. Пошли в ресторан. Блин, пришлось сфоткать её в платье перед выходом. Ладно, охота ей запечатлеть себя в платье для потомков, пусть. Потом была фотка на фоне ресторана. Фотография на фоне каких-то завитушек в ресторане. Дошли до столика. Она сфотографировала столик. Потом начала еду фоткать. Я ей чего-то сказать хочу, а она меня затыкает и говорит, что ей для начала надо сфотографировать тарелку, а уж потом сожрать содержимое и меня выслушать. Потом мне показывает, попараций доморощенный свой шедевр за подписью: «А это мой зайчик кушает мясцо». И рядом ответ от её подружки: «А это мой Тяпка покакал». Дальше фотография памперса. Тебе смешно, а я не выдержал.