— Можно, я останусь у тебя на ночь?..

— Да.

Максим обалдел еще больше, если это вообще было возможно.

— Тогда я пойду, покупаюсь, а то у меня вся шея в волосах, — он пошел в ванную с выражением лица ребенка, которому наконец купили долгожданный велосипед.

Уже расстегивая пуловер он обратил внимание на яркую футболку, которая показалась ему ужасно знакомой. Не веря собственным глазам, он взял ее рассмотреть поближе — ошибиться невозможно, эта футболка единственная в своем роде, Костя ее берег как зеницу ока и надевал крайне редко. Он почувствовал запах Костиного одеколона, исходящий от этой вещи, вспомнил мечтательное выражение лица друга, когда тот говорил о рыжеволосой снегурочке, его странную тягу к прогулкам на природе и все сразу стало на свои места. Максим словно получил удар под дых, свет померк, и мир стал черно-белым. И только футболка выделялась ярко-красным пятном…

Зайдя в комнату он был на удивление спокоен, только на скулах играли желваки:

— Полина, скажи мне, часто у тебя Костя бывает?

Девушка подняла на него измученный взгляд:

— А ты уверен, что имеешь право задавать подобные вопросы? Ты себя в знакомствах нисколько не ограничиваешь, если меня не обманывают глаза.

— Он что, раздевается здесь? — Максим как будто не слышал ее ответа.

— Это что, допрос? Я что, должна оправдываться?

В голове Максима как будто что-то взорвалось:

— Ты стерва!.. Как ты можешь!.. ты… — у него сжались кулаки, по его лицу можно было подумать, что он ее сейчас ударит, — ты трахалась с ним?

Полина как-то отстраненно подумала, что видимо совместное проживание обуславливает одинаковый словарный запас Кости и Максима. Она посмотрела на него. Ее использовали, растоптали. Внезапно ей на выручку пришло ее несломленное чувство гордости. Никто не посмеет ее унижать. Полина, ничуть не испугавшись, прошла мимо взбешенного парня к двери, открыла ее и коротко произнесла:

— Вон!

Напряженная атмосфера в квартире резко взорвалась трелью мобильного телефона, лежащего в коридоре на столике. Макс стремительно направился к выходу. В прихожей он задержался, забирая куртку и скосил глаза на телефон. На дисплее высветилось имя «Костя». Остатки самообладания покинули его. В ярости Макс схватил телефон и с силой запустил его в дверь закрытой ванной комнаты, отчего тот разлетелся на куски. После этого он вышел и с силой саданул входной дверью. Полина отрешенно посмотрела на многострадальную штукатурку, обсыпавшуюся второй раз за вечер. Она подошла к осколкам мобильного, опустилась на колени и начала медленно собирать их в ладонь, пока глаза не перестали видеть из-за застилавших их слез. Она очень хотела верить, что плачет из-за разбитого мобильника…

Еще три дня назад Полина думала, что хуже быть не может… Ха!..

Сейчас ей казалось, что она застряла в каком-то странном сне — каждый последующий день в точности повторял предыдущий. Сама себе она напоминала какой-то автомат, думать ни о чем не получалось, да и не хотелось…

Сегодня Полине, впервые за два дня, удалось на впихнуть в себя несколько сушек на завтрак — это давало надежду на выздоровление. Выходя из дома она рискнула посмотреть на себя в зеркало и была удивлена, вид ее вовсе не был страшный, правда очень изможденный. Под глазами, горевшими каким-то лихорадочным блеском, залегли тени.

Полина захлопнула двери и остановилась, как вкопанная. На верхней ступеньке спиной к ней сидела до боли знакомая фигура в кожаном пиджаке… Услышав стук захлопнувшейся двери, Максим начал поворачиваться и, неловко покачнувшись, схватился рукой за перила внизу. Вторая попытка оказалась более удачной, он смог обернуться. Видок у него был еще тот — небритый, глаза красные и ввалившиеся. Короткие волосы взлохмачены. Вдобавок ко всему в углу рта отчетливо было видно ссадину, словно он с кем-то подрался. Макс криво усмехнулся:

— О! П-полина!.. А я тут катался, понимаешь… и неудачно п-припарковался. Дай, думаю… зайду к подружке, позвоню… этому… эвакуатору…

Полина медленно подходила к парню, в недоумении поднеся ладонь ко рту:

— Боже мой!.. Макс, ты пьян?..

— Никак нет!.. — он начал подниматься со ступенек, — ты ж меня знаешь-ш-ш, я ж за руль не сяду… — Макс не договорил, поскольку начал падать и был вынужден отвлечься, чтобы схватиться за перила, второй рукой он начал неуклюже хватать воздух. Полина поспешила к нему на выручку, схватив за руку и тем самым помогая удержать равновесие.

— Спасибо, милая… Ты так добра, — он крепко схватил ее за руку и прижал к себе, — ты знаешь… так устал, ноги не несут…

Полина не знала плакать ей или смеяться, она обхватила его второй рукой за плечо и принялась тянуть за собой:

— Пойдем, тебе надо поспать… Вот так… Слушайся меня… — она медленно дотащила его до квартиры. Макс был послушен, как ребенок, он зашел, сел на стул и ногами стащил друг об дружку черные кроссовки, которые от грязи приобрели серый цвет.

— Где ты умудрился так напиться с утра?… — Полина спрашивала его, одновременно раздевая и проводя к дивану.

— П-почему с утра?… с вечера… не ложился еще… Гулял-гулял, знаешь…

— Ложись, гуляка… тебе надо поспать.

— Не…мне надо эвакуатор вызвать… — он порывался встать, но Полина была настойчива.

— Я все вызову, не волнуйся. Ляг, поспи.

Макс улегся, но тут же приподнялся на локте:

— Хорошо… Только вот скажи мне… Я… вот думаю все… П-почему, вот, ты Косте простила ту встречу… ну в кафе!.. а мне нет?.. — он умоляюще уставился на нее.

— Потому что я его не люблю… — Полина улыбалась, глядя на него.

— Не любишь? — он непонимающе уставился на нее, — подожди… что значит… не любишь… А…А меня?.. любишь, да?.. Да?!

— Да, да! Спи, наконец! — Полина приглаживала ему волосы нежными движениями руки.

— Нет, ни за что… — с этими словами Макс схватил ее вторую руку, положил себе под щеку и отключился со счастливой улыбкой.

Полина еще сидела над ним какое-то время, перебирая тонкими пальцами по лицу, аккуратно обходя ссадину возле губы. Она чувствовала облегчение, что открылась любимому человеку. Правда, любимый человек, возможно, ничего не вспомнит, когда проспится. Но его реакция абсолютно противоречила словам Кости. А, может, это оттого, что он пьян? Полина не хотела так думать. Но, в любом случае, ей требуется время разобраться. Понять, как ей теперь жить.

Идти искать машину далеко не пришлось, она стояла прямо за углом, припаркованная… в столб. Уладив вопрос с эвакуатором, Полина собрала сумку и, взяв мобильник Макса, набрала Наташу.

Макс проснулся, когда на улице уже смеркалось, и не сразу понял, где он. Голова раскалывалась. Он поднялся с дивана и на автомате начал обшаривать стены, ища выключатель. Наконец, в мозгу начало проясняться, и он вспомнил, где находится. Он тут же включил свет и прошел в ванную, где поставил голову прямо под кран, одновременно с этим пытаясь пить воду из ладоней. Макс поднял голову и уставился на себя в зеркало. Картина не радовала… Но на душе было до того хорошо, что хотелось петь. Полина его любит. Она сама сказала. Или это приснилось?.. Нет! Такое не может присниться! Макс застонал и схватился за голову, проклиная себя за пьянство.

Макс долго стоял под душем, в надежде что в голове прояснится. Вернувшись в комнату и увидев на столе записку, он в нетерпении схватил ее. Теперь все станет ясно. Но смысл записки поверг его в еще большую прострацию. Там говорилось: «Эвакуатор увез „Хонду“ на площадку („Блин! Машина!..“). Когда будешь выходить, закрой форточку и захлопни дверь». Максим всматривался в знакомый почерк, и ничего не понимал. С одной стороны, в записке не было ни слова упрека. Но и ни слова нежности. Он скомкал записку и швырнул ее на пол. Он не будет захлопывать дверь. Он просто дождется ее здесь. Он не отдаст ее Косте. Он вообще ее никому не отдаст. Хочет верности — будет он верным. Тем более, что ему никто кроме нее не нужен. И не будет нужен. Он ее дождется. Даже если слова о любви — всего лишь пьяные галлюцинации.