Дейл Лукас
Повелители Владений
Перевод: Д. Сухих
Скриптор: Chaplain_Lemartes, Lucius_Eternal
Вёрстка и оформление: капитан Джек Воробей
Из вихря расколовшегося мира родилось Восемь Владений. Бесформенность и божественность ворвались в жизнь.
Странные новые миры возникли в поднебесье, миры, изобилующие духами, богами и людьми. Лучшим из богов был Зигмар. Несчетное число лет он озарял Владения, которые купались в свете и величии его правления. Силой его служила сила грома. Мудрость его была бесконечна. Смертные и бессмертные равно преклоняли колени пред его гордым троном. Выросли великие империи, предательство — до поры до времени — удалось искоренить. Земля и небеса принадлежали Зигмару, и правил он ими в славную эру легенд.
Но жестокость упорна. Как и было предсказано, великий альянс богов и людей развалился, раздираемый изнутри. Мифы и легенды канули в Хаос. Владения затопила Тьма. На место былой славы пришли пытки, рабство и страх. Зигмар с отвращением отвернулся от смертных королевств, обратив взгляд на остатки давно потерянного мира — задумчиво изучая его обугленную оболочку, бог безустанно искал малейшую искру надежды. И вот наконец в сознании обуреваемого черным жарким гневом бога забрезжила великая идея. Он представил себе оружие, рожденное небесами. Маяк, достаточно мощный, чтобы пронзить бесконечную ночь. Армию, высеченную из всего, что он утратил.
Зигмар обратился к своим мастерам. Долгие века трудились они, стараясь обуздать энергию звезд. Когда же грандиозная работа приблизилась к завершению, Зигмар вновь повернулся к Владениям — и увидел, что владычество Хаоса стало почти полным. Час мщения пробил. И вот со сверкающей во лбу молнией бог шагнул вперед, выпуская свои творения на волю.
Эра Зигмара началась.
Глава первая
Ферендир поскользнулся на камешках, рассыпанных по сухой земле. Пошатнулся вперед, отпрянул было, чтобы удержать равновесие, но неумолимая сила тяжести все равно потянула вниз. Послушник стал падать, как будто поросший редкими деревьями крутой и неприветливый склон отталкивал его от себя. Ферендир отчаянно замахал руками, стараясь не плюхнуться на спину и не покатиться.
Выше по склону стоял наставник Сераф — он обернулся и смотрел на все это.
Страшнее всего было не само падение и даже не ожидание удара о землю, а именно ледяной оценивающий взгляд Серафа, его молчаливое презрение.
Потом в спину Ферендира мягко уперлась чья-то рука. Он устоял, и позорного падения не произошло. Его поддержал второй наставник, Дезриэль. Ферендир широко расставил ноги и вернул равновесие, но при этом опустил глаза. Несмотря на многолетнее обучение в горном храме, молодой послушник ощутил, как в душе разыгралась неудержимая буря эмоций. Страсти бурлили, как воды в подземных источниках, вскипевшие от внезапного глубинного толчка. Стыд, облегчение, страх и недовольство собой в этот гадкий момент грозили прорвать внешнее спокойствие, которое Ферендир старательно изображал для своих наставников. Эти чувства обладали такой насыщенностью, что можно было ощутить их вкус.
«Дыши ровно! — мысленно велел послушник самому себе. — Дыши так, как тебя учили… Держи себя в руках. Сосредоточься и не переживай. Ты просто поскользнулся, с кем не бывает».
Однако так ли это? Ферендир снова посмотрел вперед, на Серафа, и подумал: «Вот Сераф никогда не поскальзывается. Поэтому-то он и смотрит на меня с таким неодобрением, почти с осуждением. Вряд ли он теперь вообще когда-нибудь меня похвалит… А Дезриэль? Спокойный, рассудительный и всегда сочувствующий Дезриэль — он убедительно делает вид, что верит в меня и терпит мои постоянные ошибки. Да только в глубине души ему, наверное, тоже за меня стыдно, и, конечно, он понимает, что я не выдержу испытание… Мое последнее испытание… Может, вообще последнее, что я сделаю в жизни».
«Довольно! — вступил ледяной и спокойный внутренний голос Ферендира. — Страх тебя погубит. Думай только о деле. Сейчас самое главное — подняться по склону и опять не упасть».
Ферендир заставил себя прислушаться к внутреннему голосу. Он задышал ровно и спокойно — не торопясь мысленно отсчитал до нуля, вдыхая на четных числах и выдыхая на нечетных.
«Вдох… выдох…»
Сердце Ферендира забилось ровнее, руки перестали дрожать, пот на ладонях высох.
— Ну что? Идем дальше? — негромко спросил Дезриэль.
Ферендир открыл глаза и уставился на крутой горный склон: Сераф всем своим видом выражал молчаливое нетерпение и презрение к послушнику.
— Пошли! — проговорил Ферендир и полез дальше.
Сегодня он проходил последний обряд посвящения как послушник храма Аларита. Нельзя было допустить, чтобы спокойствие и уверенность, которых он с таким трудом добивался при подготовке к самому последнему и трудному испытанию, улетучились из-за одного неверного шага, одной нелепой ошибки. Требовалось быть собранным, внимательным, готовым ко всему и не питать никаких иллюзий.
Сегодня Ферендир покорится воле горы и испросит ее благословения.
Его погребут заживо.
Если будет угодно горе, он уцелеет. Если же гора сочтет его недостойным, он умрет…
— Надо поторопиться, — сказал где-то впереди Сераф.
Послушник заставил себя не поднимать глаз на Серафа и не замечать его неодобрения. За спиной у Ферендира заговорил Дезриэль:
— Немного терпения, Сераф! Наш юный ученик просто приходил в себя.
— Если бы он смотрел, куда ступает, то видел бы все препятствия на пути и ловчее бы их избегал. Тогда не поскользнулся бы и не растерял концентрацию, — возразил Сераф.
Сдерживаться было невыносимо. Не замедляя шаг, Ферендир взглянул Серафу прямо в лицо и сказал:
— Мои наставники! Прошу прощения у вас обоих, но пойдемте все-таки дальше!
Опустив глаза на тропу, Ферендир осторожно зашагал по крутому склону и больше не промолвил ни единого слова. Теперь он быстро подмечал места, куда можно было спокойно поставить ногу.
Они продвигались в глубине Иметриканских гор царства Хиш. Кругом возвышались унылые серые скалы, покрытые редкой порослью. На сухой горной почве росли только огромные деревья-стражи, встречались небольшие островки мха да кустики осоки. Здесь всегда можно было найти, за что зацепиться или куда наступить: часто попадались участки плотно утрамбованной земли, всюду торчали выступы камней или узловатые древесные корни. Ферендир выискивал взглядом самые надежные из них и больше не оступался по небрежности. Иногда при подъеме он использовал свои нежные маленькие руки. Здесь, среди искривленных от ветра деревьев, было тихо, как в склепе, и только снизу все еще доносилось журчание ручейка, через который они перешли еще у подножья горы.
Ферендир украдкой взглянул на Серафа, желая убедиться, что его вечно всем недовольный наставник по-прежнему идет впереди. Однако Сераф как раз остановился. Он стоял, сверкая светлыми золочеными доспехами и опершись на длинную рукоять молота. Одним сапогом Каменный Страж наступил на ворох побелевшего от времени валежника между двумя чахлыми худосочными деревцами. Как всегда, он глядел на своего давнего ученика с укоризной.
Ферендиру было не понять, что таится в этом непостижимом и таинственном взгляде: глубокое презрение или столь же глубокая жалость. Встретившись глазами с юношей, Сераф отвернулся и стал подниматься дальше.
Где-то сзади Дезриэль стал тихо напевать какую-то медленную и грустную мелодию. Ферендир сразу опознал в ней мрачноватый гимн, которому учат всех, кто служит горе. Заунывная интонация и неторопливый повторяющийся мотив должны были обострить интуицию, заглушить мысли и раздвинуть границы сознания. Такая медитативная музыка помогала при выполнении тяжелого физического труда — например, во время медленного и утомительного подъема по крутому и неудобному горному склону. Старинный гимн всегда пробуждал в юноше умиротворение и светлую печаль — Ферендир чуть не начал подпевать Дезриэлю.
