— Назад! — закричали позади. — Кому говорю, назад!

Гедонисты завопили, стали ругаться и орать.

Ферендиру же было некуда бежать и негде спрятаться. Оползень приближался слишком быстро и вскоре заслонил собой все остальное.

«Уж лучше погибнуть так, — мелькнула у Ферендира мысль, — чем от рук Гедонистов…»

Потом тяжелая стена из жидкой грязи и камней погребла молодого альва под собой, и его тут же окутала кромешная тьма.

Мир стал холодным. И теплым. Мир стал тьмой. Неподвижной, тихой и душной.

Ферендир попробовал пошевелиться, но не смог. Попытался определить, где верх, а где низ, — и ничего не понял. Распахнул глаза — и увидел только темноту. Он не мог двигаться, ничего не видел и не слышал, но почему-то еще не умер.

«Сколько я так уже лежу?» — рассеянно подумал он.

При попытке сделать глубокий вдох в рот полилась жидкая грязь, и Ферендир закашлялся. Впрочем, даже кашлять было трудно. Он был похож на какое-то злополучное насекомое, увязшее в древесной смоле. Со всех сторон его окружала зыбкая, но тяжелая и липкая субстанция. Молодой альв был буквально погребен заживо и даже не знал, в какую сторону надо копать, чтобы выбраться.

«Может, это и есть лучший исход, — стараясь не поддаваться подступающей панике, подумал он. — Все самое дорогое, что у меня было, уничтожено. Пора и мне самому погибнуть. В конце концов, чем я лучше остальных? Почему все должны были умереть, а я нет?!»

Не хватало воздуха. Легкие горели, голова кружилась, мозг начал пухнуть и воспаляться. Ферендир обнаружил, что начал извиваться — тело инстинктивно старалось вырваться из грязевой ловушки, мечтало добраться до воздуха и жадно глотать его.

«Довольно! — мысленно крикнул он. — Перестань! К чему все эти жалкие потуги?»

Однако глупое тело по-прежнему дергалось.

«Хватит! — снова подумал он, уже более спокойно. — Не бойся. Зачем мучиться перед смертью?»

Движения стали сходить на нет — то ли тело послушалось мысленной команды, то ли смирилось с тем, что здесь просто невозможно было двигаться.

Облепившая Ферендира грязь была прохладной и мягкой на ощупь, влажной, но не противной. Тишина тоже была приятной. Пустота! Как хорошо, когда вокруг ничего нет! Как тут спокойно! Здесь все и закончится!..

«Я только хотел быть полезным! — подумал Ферендир, чувствуя, что теряет сознание. — Ничего не вышло, и, наверное, я заслуживаю именно такой конец… Ведь я так и не прошел последнее испытание. Там тебя тоже хоронят заживо. Там ты тоже, наверное, паникуешь и стараешься выбраться. Стараешься выбраться — вместо того чтобы познать волю горы и смириться с ней!»

Тут из глубины умирающего сознания раздался тихий спокойный голос:

«Так попробуй сейчас».

«Что попробовать?»

«Познать волю горы, — как ни в чем не бывало подсказал внутренний голос. — Ты же погребен в ее недрах. Вот и постарайся постичь ее волю и истину. Ты больше никогда не окажешься так близок к этому… никогда не будешь более подготовлен. Все скоро кончится, и ты уснешь вечным сном в объятьях горы, как ребенок засыпает на руках у матери».

Ферендир попытался приникнуть к горе, хоть как-то ощутить свою близость к ней. К его величайшему удивлению, ничего не пришлось искать. Дух горы и так был тут как тут.

На самом деле дух горы находился не где-то рядом, в стороне. Он был сразу везде: в грязи, со всех сторон облепившей Ферендира, в толще земли, в высоченных деревьях и в напоенных дождями папоротниках, в камнях, щебне и гальке, даже в простых лесных цветах. Он был неподвижной громадой скал и бегущей по их склонам водой, что стремилась в долину.

Ферендиру не пришлось долго искать: он и так был частью всего…

«Прости меня! — подумал он и внезапно осознал в присутствии какой колоссальной, непреходящей и вечной силы находился, каким маленьким и ничтожным казался в сравнении с нею. — Прости меня за то, что я так невежественен, о Мать Гора, и за мою неспособность понять!»

И тогда какой-то иной голос произнес:

«Тебе не за что просить у меня прощения».

Ферендир одновременно удивился и испугался. Это был не его внутренний голос. Неужели дух горы?.. Сама гора заговорила с ним!

«О Мать! — взмолился Ферендир. — Я подвел тебя».

«Неправда, — сказала гора, — пока не подвел. Ты просто оступился».

«Еще как подвел! — упорствовал Ферендир. — Не оправдал доверия наставников. Не оправдал твое доверие. Не смог выжить на твоих склонах!»

«Это еще неизвестно, — изрекла гора. — У тебя все еще впереди».

«Что у меня впереди? — пробормотал Ферендир. — Только смерть!»

«Если бы тебе было суждено умереть, ты бы уже умер».

Ферендир как следует обдумал сказанное горой. А ведь верно! Воздух давно должен был кончиться. Почему же альв не умер? Или, может, это и была смерть?

Нет! Воздух остался. Ферендир вдохнул носом и выдохнул ртом. Воздух был затхлым и спертым, но для жизни хватало.

Гора даровала ему воздух!

О Мать! Сердце Ферендира внезапно забилось сильнее, но не от страха, не от паники и отчаяния, а от вспыхнувшей надежды!

Ферендир дышал, а точнее, гора дышала для него.

«Не может быть! — подумал Ферендир. — Я же не прошел испытание, не доказал, что чего-то стою!»

«Ты все доказал, Ферендир, — произнесла гора мягко. — В том нет никаких сомнений. Честь, возложенную мной на тебя, нельзя забрать назад».

Это был голос его матери.

«Мама?»

«Ты выдержал испытание, Ферендир, — произнес тот же спокойный голос. — У тебя все получится… если будешь верить в себя!.. А теперь ступай».

«Идти?»

«Иди, иди, — уверенно и по-прежнему ласково велела гора. — Пошевели правой рукой. Земля там рыхлая, она расступится перед тобой».

Ферендир так и сделал. Он слегка пошевелил правой рукой, отгребая в сторону землю и грязь. Пальцам стало холодно от свежего воздуха.

«Иди! — сказала она. — Пока я не передумала!»

Ферендир стал поспешно рыть в ту сторону, откуда, по его представлению, шел чистый воздух. Где-то там были небо и облака.

Он даже не успел понять, что докопался до поверхности. Неожиданно кто-то подхватил его под руки и вытащил наверх.

Ферендир вдохнул влажный вечерний воздух подобно тому, как перешедший пустыню путник большими глотками пил бы холодную воду. Воздух был таким приятным, бодрящим и ароматным, что юноша чуть не лишился чувств. Вылезти из подземной ловушки ему помог Луверион, Хранитель Знаний с Зайтрека, — в его грустных глазах неопределенного возраста мелькнула едва заметная улыбка. В сумеречном лесу еще моросил дождь. Ферендир уселся на куче камней и земли, под которой был только что погребен, и долго не мог надышаться чистым и прохладным воздухом, нарадоваться жизни.

Луверион явился не один. Рядом с ним стоял сиарский великий воин в сияющих от эфирокварца доспехах. Таурвалон не без любопытства разглядывал Ферендира.

— Как вы меня нашли? — умудрился выговорить Ферендир между двумя глубокими вдохами.

— Я почувствовал, что ты здесь, — негромко ответил Луверион и присел рядом с Ферендиром на насыпь из земли и камней. — Уловил луч твоего внутреннего света.

— Да, он уловил луч твоего внутреннего света, — немного раздраженно пробасил Таурвалон. — Побрел себе куда-то в сторону, никого не предупредил. Этот ненормальный ускакал от нас на добрую лигу, прежде чем мы вообще заметили, что он отправился назад.

Ферендир не верил своим ушам. На бесстрастном лице Лувериона при этом не было никаких следов раскаяния или смущения.

— Я не сомневался, что друзья заметят мое отсутствие, подоспеют вовремя и помогут тебя вызволить.

Ферендир не очень хорошо понимал слова Лувериона, а только смотрел на него, ловил воздух ртом, тщетно старался утихомирить бешеное сердцебиение и успокоить натянутые, как струны, нервы.

Поблизости на лесистом склоне в фиолетовых вечерних сумерках с видом победителей двигались знакомые фигуры. Сераф, Дезриэль и их товарищи перебили гнавшихся за Ферендиром слаанешитов. Страшилища уже лежали мертвыми или корчились в предсмертных судорогах. Все они повстречались с молотом Серафа, пикой Фальцеи, алмазным чеканом Дезриэля и луком Меторры — она как раз ходила среди трупов и собирала выпущенные стрелы. Довольно долго члены отряда еще бродили среди деревьев и обследовали поле битвы, не замечая — или игнорируя — выжившего юношу. Только Луверион восседал в позе лотоса рядом с послушником на куче земли и камней и терпеливо дожидался, пока кто-нибудь все-таки соизволит заметить чудесное возвращение Ферендира.