– Катя, держись!

Он бросил машину вправо, пытаясь сделать так, чтобы борт прошел впритирку с деревом. На такой дороге это было почти самоубийством.

Раздался рвущий уши скрежет и сразу за ним – глухой удар. Точнее, два удара. Первый – от соприкосновения человеческого тела с деревом, второй – с задним крылом. Виктор вдавил газ в пол и машина, взревев, рванулась вперед.

Несколько минут он слушал рычание мотора и судорожные всхлипывания Кати, которая так и продолжала стоять на коленях, опершись на спинку сиденья. Рук в брезентовых рукавицах на двери не было.

На Виктора навалилась смертельная усталость. В висках тяжело пульсировала кровь, колени противно дрожали, во всем теле чувствовалась убийственная слабость. Приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы удержать руки на руле. Он вспомнил тот вечер, когда нашел жену мертвой. Такое же состояние было и тогда. Ему пришлось опуститься на холодный кафельный пол ванной, чтобы не упасть.

Он услышал тихий стон и посмотрел на девушку, ожидая увидеть ее в полуобморочном состоянии. Но лицо девушки оказалось вовсе не усталым. Его перекосило от ужаса, а взгляд, устремленный в заднее стекло, был взглядом приговоренного к смерти, наблюдающего за приготовлениями к собственной казни. Виктор обеспокоенно глянул в зеркало. И явственно почувствовал, как внутренности превращаются в холодный скользкий комок.

По дороге за ними ковыляла фигура в светло-сером плаще. И ковыляла на удивление быстро.

«Господи, – подумал Виктор, – неужели это никогда не кончится?»

И нажал на газ.

Сергей дернулся в кресле, будто через него пропустили электрический заряд. Дернулся и открыл глаза. Сначала он не мог понять, где находится. Бессмысленно таращился в темноту и хватал ртом воздух. Сердце бултыхалось где-то в животе, со скоростью двести тысяч бултыханий в секунду. Мочевой пузырь настоятельно требовал как-то уменьшить внутреннее давление на свои стенки.

Постепенно, очень медленно, будто Сергей поднимался с большой глубины, сознание стало проясняться. Не последнюю роль в этом сыграл резкий кислый запах рвотных масс, который, казалось пропитал весь мир. От него кружилась голова. Во рту стоял такой привкус, будто Сергей сожрал дохлую крысу. Безумно хотелось пить, язык распух и был шершавым, словно его обмотали наждачной бумагой. Шея затекла от долгого сидения в неудобной позе, и Сергею с трудом удалось оторвать голову от подголовника.

Блуждающий взгляд остановился на огоньках приборной панели. Машина. Он сидит в машине. Ну, конечно, вот руль, вот рычаг переключения скоростей с допотопным набалдашником в виде розочки в оргстекле. Никакого леса, никаких мальчишек, никаких велосипедов, никаких… Здесь воспоминания о сне (ну, конечно, ведь это был всего лишь сон, не так ли?) обрывались.

– Что за хня? – сказал Сергей, и не узнал собственного голоса.

Он поморщился от запаха, стоявшего в салоне, и открыл дверцу. В машину ворвался свежий ночной воздух. После нескольких глубоких вдохов, туман в голове рассеялся окончательно. Да, он ездил встречать друзей, не встретил и решил возвращаться в деревню. Кажется, напился. По дороге ему стало плохо. Ни с того ни с сего. Можно сказать, вырубило на ровном месте. И ему приснился какой-то сумасшедший сон. Жуткий сон, если уж совсем честно. Стопроцентный ночной кошмар. Что именно в нем было ужасного, вспомнить Сергей уже не мог, как ни пытался. Смутные образы стремительно таяли, превращались в блеклые тени, и исчезали из памяти, оставляя после себя дурное послевкусие.

Сергей включил в салоне свет и осмотрелся. Все было в порядке, если не считать заблеванной куртки. Похоже, его рвало во сне. Елки зеленые, он ведь мог захлебнуться собственной блевотиной! Его передернуло. Теперь Вика ему выдаст по полной. Так выдаст, что уж лучше бы действительно захлебнулся. По крайней мере, не пришлось бы иметь дело со всем дерьмом, которое она обязательно, просто обязательно выльет ему на голову.

Он посмотрел на часы и ужаснулся – стрелки показывали почти два часа ночи. Выходит, Вика ждет его три часа.

«Убьет, – подумал Сергей. – Точно убьет, к бабке не ходи. И что самое поганое – будет совершенно права».

– Что же за непруха-то, а? Господи ты боже мой, что ж мне так не везет? – Сергей толкнул дверь и вышел из машины. – Хорошо хоть, дождь кончился…

Он отошел к обочине, расстегнул ширинку и принялся справлять малую нужду, удивляясь, сколько в нем накопилось.

– Эх, беда бедовая! – тоскливо крикнул он ночному лесу. Тот ответил тихим таинственным шорохом.

Сергей хмыкнул и сосредоточился на своем занятии. Когда ручеек, наконец, иссяк, он неторопливо застегнулся и направился к машине. Здесь его ожидал очередной неприятный сюрприз. Только сейчас он заметил, что «Нива» кренится на правый борт, как чайный клипер, идущий галсами. И все из-за спущенного правого переднего колеса.

– Вот ведь говна вселенские… – пробормотал он.

В принципе, ничего страшного не было. В багажнике лежала запаска и домкрат, да и всей работы минут на десять. Раздражал сам факт такой несправедливости. Это ведь надо – на забытой богом дороге, по которой сто лет в обед никто не ездил, наехать на какую-то дрянь и пробить колесо. Может быть, единственный гвоздь на двадцать километров, и он ухитрился его словить. Вот уж точно – говна вселенские и несть им числа. К тому же, лишние десять минут, проведенные на дороге – это лишние полчаса Викиных воплей. Которых и так набежало примерно на пару вечностей…

Сергей нырнул в машину, взял пачку сигарет и закурил. Подумав немного, снял куртку, скомкал и бросил на заднее сиденье. На улице было холодно, но дышать собственной блевотиной не хотелось. Уж лучше померзнуть немного. Помахивая руками, как спортсмен на разминке, он подошел к багажнику, открыл его и, кряхтя, вытащил запаску. О кошмаре, который ему приснился, он больше не вспоминал.

Сменить колесо оказалось не так просто. Домкрат просто погружался в грязную жижу, не поднимая машину ни на волос. Сергей попытался найти место посуше, но машина, как назло, стояла в низинке, куда стекала вся вода, превращая любую лужу в непроходимое болото. Гнилые пороги задачи тоже не облегчали.

Выматерившись вполголоса, Сергей вернулся к багажнику. Где-то должна была валяться дощечка, которую он специально возил для таких случаев. Подложить ее под домкрат – и готово дело. Но перерыв весь багажник при тусклом свете лампочки, ничего похожего он не нашел. И вспомнил, что выложил ее – Вике, видите ли, понадобилась подставка под ведро с шашлыками. Николай Чудотворец, ну на шиша ведру подставка? Но ведь упрямая, не переспоришь… А теперь – пожалуйста, долбись как хочешь, Сереженька.

– Викулечка, я тебя люблю, – мрачно сказал Сергей, возвращаясь к колесу. – Я тебя просто обожаю, солнышко ты мое.

Несколько минут он возился с домкратом, пока не поймал себя на том, что просто автоматически переставляет его с места на место. Сознание же находится где-то далеко, или, вообще уснуло, предоставив полную свободу действий тому, что всякие шарлатаны от психологии называют шестым чувством… И это чувство ясно говорило ему, что он здесь не один. Сергей тряхнул головой, прогоняя странное ощущение. Никого здесь быть не может. Кому придет в голову шляться по ночному лесу? Если только какой-нибудь зверь?

Сергей тревожно огляделся. Зверья здесь хватало, это точно. Но трудно себе представить, чтобы ополоумевший от бессонницы медведь сидел, притаившись, в кустах и следил за тем, как он, Сергей, меняет колесо. А чувство было именно такое, что за ним наблюдают.

– Да ну, дикость какая… – сказал он вслух. Но звук собственного голоса не успокоил, а наоборот, заставил вздрогнуть, прозвучав неестественно глухо и как-то фальшиво.

Сергей прикусил язык и попытался сосредоточиться на своем занятии. Но стоило ему взяться за домкрат, чувство, которое он испытывал во сне, и о котором, как ему казалось, после пробуждения забыл напрочь, нахлынуло с такой силой, что он уронил инструмент в грязь и неосознанно прикрыл голову руками, как будто ждал взрыва. Тягостное, гнетущее ощущение присутствия какой-то мрачной силы становилось все сильнее. Он словно снова был в своем сне – насмерть перепуганный двенадцатилетний мальчишка в «салютовских» джинсах, бредущий по таинственной лесной тропинке.