— Расплевался тут, понимаешь, мозжечок ты наш недоделанный! — недовольно проворчал Петрович, — Где же твоя комсомольская совесть? Я ж тебе и кислород могу перекрыть в самом что ни на есть прямом смысле этого слова! В то время как Миха доводит нашего реципиента до нужных физических кондиций, а я занимаюсь его общим оздоровлением, вы с Марком только жрёте ценнейшие питательные вещества, поступающие в его мозг!

— А чего сразу Марк?! — завопил возмущённый до глубины души Марк, — Мы ж сегодня на эту, как её, на балку поедем! В смысле, на местную барахолку. Мне ж надо для начала там цены промониторить, реальную конъюнктуру рынка понять. Я что, бизнес-план должен на основании цен только в их «Рыгаловке», простите, студенческой столовой составлять?

Некоторое время в голове было слышно только тяжёлое Ванькино дыхание, да ощущались частые толчки пульсирующей в ритме сердца крови, отвлекающие заседателей от тяжёлых дум о преходящей бренности их земного существования.

— А вот мне интересно, — задумчиво протянул Виталий, — Если бы здесь была электронная торговля, то как бы они тогда назвали сетевой вариант своей барахолки? «Е-балка»?

— Попрошу не отвлекаться! — строго прикрикнул Петрович, — Вот тут-то, товарищи, мы и переходим к моему «во-вторых». Так вот, если, как я уже сказал «во-первых», мы с вами находимся в глубокой заднице, то, во-вторых, в этой связи нам надо решить, что же нам делать дальше? Лично я, и здесь вижу только два варианта наших дальнейших действий. В первом варианте, памятуя о том, что президент так и не успел передать нам сведения о главной цели проекта 630, мы забываем о нём и, используя все свои профессиональные возможности, живём в своё удовольствие, помогая Ваньке как можно лучше устроиться в этом несовершенном мире. Во всеоружии, так сказать, дожидаемся перестройки, делаем быстрые деньги и сматываемся доживать свой век куда-нибудь на остров в Тихом океане!

— Эх, Петрович, Петрович! — горестно вздохнул Михаил, — А я-то думал, что присяга для тебя ещё что-то значит… Видать, ошибался! В таком случае, товарищи, которые отныне мне совсем не товарищи, я тогда буду просто вынужден, товарищи, которые отныне …

— Да подожди ты, Миха со своими товарищами! Сначала уж определись тогда с ними, ну а потом и встревай! Но, Петрович, уж как-то это всё… — неопределённо крутанул в воздухе виртуальной рукой Виталий, — Ну а в чём состоит второй вариант? Сидим на попе ровно и ждём до прояснения ситуации? Кстати, мужики, а на островах Кирибати кто-нибудь был?

— Нет, в самом деле, Петрович, — недовольно поддержал приятеля Марк, — Уж насколько я люблю возиться со всякого рода денежной массой, особенно М0[ii], и абсолютно не против хорошей жизни даже в этом непростом времени, но как бы тебе это объяснить…

— Ничего мне не надо объяснять, товарищ маркетолох! — с улыбкой перебил его Петрович, — Мы никогда не смогли бы слиться в едином коллективном сознании, если бы кто-то из нас думал по-другому! Во втором варианте мы делаем, что должно и будь, что будет!

— То есть, в каком смысле, ребята? — включил дурака Михаил, желая до конца прояснить настроение членов группы специального назначения, прежде чем принять окончательное решение о возможности её дальнейшего физического существования, — Ванька, хватит на сегодня! Давай, ополоснись в речке и домой, а то нам сегодня ещё на барахолку ехать!

— Ты давай нам Бородача не включай! — возмутился Марк, — А то «я не в кугсе, гебята»! Всё-то ты верно понял, Миха. Лично я, как уже сказал, оценю конъюнктуру товарного рынка и только затем приступлю к исполнению своих функциональных обязанностей по финансовому обеспечению. Ну и плюс кое-какие дополнительные функции по охране.

— Да и меня ты тоже правильно понял, Миха! — поддержал Виталий, — На мне техническое обеспечение, но чтобы что-то вам в этом плане наваять, мне нужны финансы, которые, к нашему превеликому сожалению, пока только и могут, что петь романсы в замечательном гитарном исполнении нашего многоуважаемого Петровича.

— А что это вдруг сразу Петрович? — в свою очередь возмутился и Петрович, — По-моему, круг своих функциональных обязанностей я осветил достаточно полно и вполне понятно!

— Короче, дармоеды вы, ребятушки, если только я вас правильно понял! — совершенно справедливо подытожил Михаил, — А вы знаете, что здесь есть одна очень интересная статья уголовного кодекса про тунеядство? Ну да ладно, всё это лирика, но ты, Марк, что-то говорил там про какие-то дополнительные функции по охране или мне это показалось?

— Нет, тебе это не показалось, — тихо произнёс Марк, напряжённо прислушивавшийся к какофонии городских шумов, — Разве тебе Вениамин Михайлович не говорил, что у меня, как и у многих плохо видящих, повышенные по сравнению со зрячими способности по контролю окружающего пространства? Вот сейчас, например, за нами наблюдают из-за тех кустов, что на два часа правее вашего с Ванькой «отжимательного» валуна… Как я это определил? Да они там, кстати, их трое, активно обсуждают сценарий наезда!

Никем не предупреждённый Ванька, слышавший всё до последнего слова и завершавший в это время водные процедуры, не сдержал присущего ему природного любопытства и, на миг замерев, кинул взгляд в указанном направлении, что, по всей видимости, не укрылось и от скрывавшихся в кустах разговорчивых наблюдателей.

— Как водичка, бухенвальдский крепыш? — с иронией спросил у Ваньки один из давешних окодэшников, неделю назад старательно собиравший на коленях пыль под его кроватью, а сейчас вышедший слева от засвеченного куста, — Хайль Гитлер и добро пожаловать в ад!

— А худенький-то какой? — с наигранной жалостью всплеснул руки к румяным щёчкам второй комсомольский дружинник, — Колхоз, что ли, откормить так и не смог, ибо и без того тридцать лет без урожая, али глисты болезного ещё в Бухенвальде замучили?

— Чё надо? — хмуро бросил Ванька, отбрасывая в сторону казённое вафельное полотенце и спешно натягивая пузырящиеся на коленях треники, — Вам же Нина Григорьевна уже всё разложила по полочкам, по-моему, разве не так, товарищи комсомольцы?

— Да мы тут щас тебя на травке разложим!!! — не сдержавшись, взвизгнул первый и более нервный из комсомольских дружинников, — Тоже мне, нашёл товарищей комсомольцев!

— Из этих, что ли? — неприятно удивился озадаченный Михаил, обращаясь, скорее, к себе, чем к напряжённо застывшему Ваньке или прочим членам группы, уже заинтересованно закинувшихся виртуальным попкорном, — Здесь и в семидесятые-то? Да ну нафиг?!!

— Подожди, Гебельс! — обманчиво мягко остановил визгливого щекастый, — Ты что, разве не видишь, этот унтерменьш просто не правильно понимает политический орднунг нашей партии, который мы, как его старшие товарищи должны ему популярно разъяснить. Ведь что нам, то есть, настоящим комсомольцам говорит наш устав?

— И что же он нам говорит? — не понял вконец запутавшийся в стёбе щекастого визгливый.

— А Устав, Гебельс, — назидательно подняв к небу пухлый указательный палец, важно изрёк щекастый, — Устав нам говорит о том, что основным организационным принципом нашей комсомольской организации является принцип демократического централизма, который, в числе прочего, предполагает строжайшую комсомольскую дисциплину, но, прежде всего, Гебельс, подчинение меньшинства большинству.

— Вот, чувачок, под-чи-не-ни-е! — ухватив главное, по слогам повторил визгливый, — Ты же нам подчиняться должен, чувачок, ты нас должен глубоко уважать!

— Не, мужики, этот Гебельс точно из этих! — уверенно заявил Михаил, — Да ещё и, кажется, любитель БДСМ. Слышали, подчинения требует и глубоко хочет, чтобы его убла…, тьфу ты, в смысле уважали, короче, и ещё раз, тьфу!

— Да не БДСМ, а ВЛКСМ! — не сдержав своего же молчаливого напряжения, раздражённо поправил Михаила до глубины души задетый Ванька, — Трудно запомнить, что ли? Так что будем делать, ребзя? Чует моя жопа, что драки нам сегодня всё-таки не избежать!

— Ванюша!!! — дружно завопили его несостоявшиеся воспитатели, — Ну нет такого слова!