— Че, вы станете меня учить? — пронзительно прищурился он.

— Да, я буду учить вас правильной речи!

— Дак вы женщина! — заявил он.

Вот это да! Эдвина едва не выбежала вон из кафе — так сильно было желание прекратить этот глупый фарс. Она напрасно тратит время, ломая голову, с чего начать обучение этого великовозрастного осла, вроде бы подающего некоторые надежды и в то же время недостаточно разумного хотя бы для того, чтобы осознать, что женщина — да, черт побери, любая женщина! — способна дать ему сто очков вперед по части знания языка и культурных манер! Эдвина хотела пригвоздить его к месту возмущенным взором, но вместо этого прикипела взглядом к проклятым усам.

И тут же вспомнила его волосатую грудь.

Вздрогнув всем телом, она брезгливо скривилась и уставилась в свою чашку. Что за глупости лезут ей в голову! Нашла время думать про волосатую грудь! Следует немедленно выбросить это из головы!

Само собой, подобное решение привело к прямо противоположному результату.

Тем более что торчащие кошачьи усы всякий раз напоминали о широкой мужской груди с густыми блестящими волосами, узкой полоской спускавшимися к самому поясу. Тьфу, кто бы мог подумать...

Нет, довольно! Господи, ну как отделаться от этих мыслей? Ага, все дело в усах! Их непременно следует сбрить. Джентльмены не носят на верхней губе такую швабру!

Да, верно! Эдвина все больше укреплялась в своем намерении, не спуская глаз со злополучных усов. Она готова участвовать в этой странной затее хотя бы ради того, чтобы приказать этому типу сбрить его ужасные усы. Почему-то эта мысль принесла ей неожиданную радость.

Тем временем за мистера Тремора взялся Эмиль Ламонт.

— Ты ведешь себя как наглая, неблагодарная свинья! — заявил он. — Разве мало того, что тебя спасли от кутузки? Да ты бы всю жизнь расплачивался за тот погром, который учинил в чайной! Смотри, как бы я не передумал! Никто не помешает мне забрать свои деньги и снова позвать бобби!

— Нет, нет, нет! — всполошился его брат. — Мистер Тремор! Давайте взглянем на это с другой стороны! По меньшей мере на шесть недель вы получите бесплатное жилье. Вас обуют и оденут с головы до ног, как джентльмена, и весь этот гардероб достанется вам, когда пари будет разыграно. Вдобавок, — он многозначительно поднял палец, — вы до конца жизни будете владеть правильной речью, преподанной вам настоящим специалистом! Надеюсь, такой находчивый человек, как вы, сумеет воспользоваться этим преимуществом!

Судя по тому, каким подозрительным взглядом мерил близнецов мистер Тремор, он все еще не верил в подобное счастье.

Наконец он решительно опрокинул в себя вторую чашку чаю, вытер рукой усы и добродушно улыбнулся:

— Мне нужно никак не меньше двадцати фунтов. Это чтобы моя семья продержалась, пока я не буду работать. А когда закончим, я хочу получить еще полсотни...

— Ах ты... — Эмиль Ламонт так и подскочил на стуле.

— Тише! — одернул его Джереми. — Конечно, мистер Тремор. Вам понадобятся деньги, чтобы направить свою жизнь по новому руслу, которое вы предпочтете избрать сами. Это вполне справедливое требование. — И он снова открыл свой безотказный бумажник, вытащил двадцать фунтов и выразительно помахал ими в воздухе.

Но его братец с поразительным проворством перехватил чересчур щедрую руку и уточнил:

— Так и быть! Но полсотни ты получишь лишь в том случае, если справишься! Если же окажешься настолько туп, что провалишь пари, не видать тебе денег, как своих ушей без зеркала!

Мистер Тремор ответил тяжелым, мрачным взглядом и пробасил:

— Сотня, если справлюсь!

Эмиль нервно расхохотался; трудно было поверить в подобную наглость!

— А ты парень не промах! Ладно, — он презрительно пожал плечами, — я согласен. — Он отпустил руку своего брата со словами: — Но это тоже за счет проигравшего!

Банкнота в двадцать фунтов повисла над столом, и мистер Тремор уставился на нее так, будто за время спора она превратилась в кучу навоза. Наконец он все же решился, протянул руку, взял деньги и сказал:

— Ага! Согласен. — Резко встав из-за стола, он спрятал деньги в карман и спросил: — Где тут у них нужник? Пора мне туда наведаться — коли вам ясно, что я имею в виду. Проваль меня возьми, но этот чай так и просится наружу! И как только вы, богатей, дуете его целый день напролет?

Ламонты отвели Мика в портновскую лавку на улице под названием Сэвил-роу. До чего, черт побери, шикарное местечко! Мик стоял, растопырив руки, пока подмастерья портного обмеряли его, и не спеша рассматривал окружавшую его обстановку. Ковер такой густой и пушистый, что в нем можно утонуть. Пол натерт воском до блеска, и по этому золотистому озеру плывут легкие столики, за которыми покупателей угощают чаем. Не говоря уже про великое множество зеркал, ваз с цветами и огромных витрин, на которых выставлены всякие пряжки, брошки и пуговицы — все, что душе угодно. Кто бы мог подумать, что в заведении для мужиков все обставлено с таким шиком? А он-то, лопух, воображал, будто успел повидать кой-чего на своем веку!

В итоге Ламонты купили для Мика самые дешевые вещи. Пару коричневых штанов, пару серых, две сорочки — обе белые и без кружев, — сюртук и жилет. Подумаешь, благодетели! Правда, Мику все же позволили выбрать для жилета подкладку из пурпурного шелка с золотой нитью — точь-в-точь как портьеры в одном первоклассном борделе, где он однажды ловил крыс.

Когда над дверью звякнул колокольчик и в лавку вошла Эдвина Боллаш, Мик обрадовался. Стало быть, его новая напарница явилась за ним, и с этой минуты он мог считать, что участвует в чертовски забавном приключении.

Он поспешил похвастаться ей своими достижениями:

— Мы заказали кучу всякого шмотья, они подгонят его по мерке и пришлют прямо домой!

Но ее эта новость почему-то совсем не обрадовала.

— Я надеялась, что они хотя бы позаботятся о ванне!

— Не-а. Она мне ни к чему!

Эдвина посмотрела на Ламонтов, но те сделали вид, будто заняты беседой с портным. Им вовсе не улыбалось мыть этого крысолова в ванне. А Тремор как ни в чем не бывало тараторил:

— Вы бы только поглядели на это тонкое сукно! Такое впору носить самому Господу Богу! И как здорово пахнет! — Мик рассмеялся и добавил: — Черт побери, да весь этот магазин пахнет новым сукном! Воском да мастикой! Нет, — он тут же поправился, — скорее он пахнет, как свеженькая купюра, будто ее только что напечатали и поставили водяные знаки!

Этим запахом была пропитана каморка его дружка Реццо, великого мастера изготавливать пятифунтовые бумажки, неотличимые от настоящих. Правда, сам Мик никогда не пользовался фальшивыми деньгами, но у Реццо было пятнадцать детей, и вряд ли он смог бы прокормить их на зарплату мусорщика.

— Напечатали и поставили водяные знаки? — каким-то странным тоном переспросила мисс Боллаш. У нее вырвался нервный смешок: — Да откуда вам известно, как пахнут новые деньги?

А вот на этот вопрос Мик предпочел не отвечать. Быстро распрощался с портным и Ламонтами, поблагодарив братьев за доброту.

Он шагнул следом за мисс Боллаш на улицу, стараясь не замечать, как она на него глазеет. Краем глаза Мик отметил, что Магик — его верный терьер — выследил хозяина и следует за ними на некотором отдалении. Эх, если бы хоть разок заглянуть ей в лицо — Мику сразу стало бы ясно, как себя вести! Но она слишком надежно укрылась под своей необъятной шляпой.

Мик любил отгадывать загадки, особенно такие, как эта Эдвина Боллаш. Она вполне могла оказаться довольно милой особой. А почему бы и нет? Одевается хоть куда. Элегантно, но без лишнего шика. А легкий шелест ее юбок, когда шелк терся о шелк с тихим вкрадчивым звуком, как трава на ветру, всегда возносил Мика на самые небеса. Кроме того, ему нравился исходивший от нее свежий запах клевера или каких-то еще полевых цветов. Он не обволакивал Эдвину плотным приторным облаком, а лишь слегка ласкал обоняние, вызывая стремление подобраться поближе, чтобы вдохнуть его полной грудью, — но даже Мик понимал, что это будет воспринято как откровенная грубость. Словом, как ни крути, а она могла прятать под шляпой вполне хорошенькое личико. А может — и не очень.