«Во всяком роде преступления, прежде всего смотреть должно, каково расположение врачуемого, и ко уврачеванию достаточным почитати не время (ибо какое исцеление может быти от времени?), но произволение того, который врачует себя покаянием» (Григор. нисск. прав. 8). «Для проходящих покаяние ревностнее, и житием своим показующих возвращение ко благому, позволительно устрояющему полезное в церковном домостроительстве, сократити время слушания и скорее приводити оных к обращению: подобно сократити время и сего, и скорее допустити до приобщения, сообразно с тем, как он собственным испытанием дознает состояние врачуемого» (— прав. 4). «По усмотрению обращения сократится для него продолжение епитимии, так что, вместо девяти, за каждый степень покаяния положатся или осмь, или седмь, или шесть, или токмо пять лет, аще великостию покаяния упреждает он время, и ревностию в исправлении себя превосходит тех, кои в продолжительное время менее деятельно очищают себя от скверн Таким образом, аще будет истинное обращение, но да не соблюдается число лет, но с сокращением времени да ведется кающийся к возвращению в Церковь и к причастию святых Таин» (— прав. 5, снес. I всел. прав. 12; Васил. вел. пр. 74).
«Много бывает от раздражения греховных дел и всяких зол. Но отцем нашим угодно было о иных из них не входити во многую подробность, и не признали они требующим многого попечения врачевание всех согрешений, от раздражения происходящих. Писание возбраняет не токмо легкую рану, но и всякое злоречие или хуление (Кол. 3, 8; Еф. 4, 31), и все подобное от раздражения происходящее: но они токмо противу зло-
деяния убийства положили предохранение в епитимиях» (— прав. 5).
А чтобы понять, каким образом епитимии могут служить врачевствеми против духовных болезней, — для этого надобно взять во внимание следующее:
а) Епитимии, как наказания церковные, естественно смиряют гордость грешника, научают его глубже сознать свою виновность пред Богом и пред Церковию, возбуждают в нам ненависть ко грехам и желание исправиться. И след., епитимии указывают кающимся Христианам определенное поприще для дальнейшего упражнения и большего укрепления всех тех благих чувствований и намерений, какие имеют кающиеся во время самого покаяния, и которые должны послужить началом в деле их исправления. Припомним только четыре степени кающихся, существовавшие в древней Церкви.
б) Епитимии, большею частию, состоят из каких–либо благочестивых упражнений, которые прямо бывают направлены против известных страстей и пороков грешника, и потому непосредственно способствуют к искоренению их. Так, человеку невоздержному и сластолюбцу назначается епитимиею воздержание, пост; скупому или хищнику — раздаяние милостыни [1406]; рассеянному и гоняющемуся за мирскими удовольствиями — частое хождение в церковь, чтение св. Писания, домашняя молитва и под. Очевидно, что чем более каждый из этих грешников будет с благим расположением выполнять назначенную ему епитимию, тем более он будет отвыкать от прежних своих слабостей и наклонностей, и приобретать противоположный навык.
в) Епитимии, как наказания церковные, поражая одних грешников, вразумляют и устрашают других, и тем предохраняют их от подобных грехов, способствуют к исправлению нравов между членами Церкви, и вместе к ограждению еe канонов и постановлений против своеволия и непослушания заблуждающих чад [1407].
I. Несправедливо учение римской Церкви, будто епитимии суть наказания в собственном смысле, хоть и временные, которые должен потерпеть кающийся, чтобы принести за грехи свои некоторое удовлетворение правде Божией. Это —
1) Противно Христианскому учению об удовлетворении правде Божией и об оправдании грешника. Слово Божие учит, что полное и совершенное удовлетворение правде Божией за все грехи рода человеческого принес однажды навсегда Христос Спаситель; что Он потерпел всю тяжесть страданий, каким должны были подвергнуться грешники за свои беззакония (Ис. 53, 5; Рим. 3, 25; Кол. 1, 20; 1 Петр. 2, 24; 1 Иоан. 2, 2), И соделался вечным первосвященником, который спасти до конца может приходящих чрез него к Богу, всегда жив сый, во еже ходатайствовати о них (Евр. 7, 25) (§ 153). Учит с другой стороны, что для оправдания грешников пред Богом, т. е. для усвоения ими искупительных заслуг Христа Спасителя, требуются от самих грешников два условия: во–первых, покаяние и вера: покайтеся и веруйте во евангелие (Марк. 1, 15; Деян. 2, 38), — и мы во Христа Иисуса веровахом, да оправдимся от веры Христовы (Гал. 2, 16; Рим. 8, 24. 25; 10, 9); и во–вторых, как свидетельства и плоды покаяния и веры, добрые дела: от дел оправдается человек, а не от веры единыя (Иак 2, 24); о Христе бо Иисусе ни обрезание что может, ни необрезание, но вера любовию поспешествуема (Гал. 5, 6; Матф. 7, 21); не слышателие бо закона праведни пред Богом, но творцы закона (сии) оправдятся (Рим. 2, 13) (§§ 197. 198). Исполнением этих условий, которыми усвояются заслуги И. Христа, человек–грешник может действительно умилостивлять Бога и удовлетворять Eму; не в том однакож смысле, будто бы покаяние, вера и добрые дела человека имели пред Богом значение искупительной жертвы сами по себе, а в том единственно, что ими усвояются нам готовые заслуги нашего Искупителя, вполне удовлетворившего за нас правде Божией. Но утверждать, чтобы еще сами грешники кающиеся, кроме живой веры и добрых дел, необходимых для усвоения заслуг Спасителя, должны были претерпевать какие–либо наказания собственно для удовлетворения правде Божией за свои грехи, значит выражать одно из двух: или то, что Спаситель недостаточно пострадал за грешников, что удовлетворение, принесенное Им за грехи всего мiра, еще неполно и надобно восполнять его страданиями самих кающихся грешников; или то, что вера и добрые дела человека недостаточны для усвоения ему заслуг Спасителя…
Иначе, значит ниспровергать христианское учение об искуплении и оправдании.
Если же св. Иоанн Креститель требовал от кающихся грешников плодов достойных покаяния (Матф. 3, 8) [1408]: то под этими плодами разумелись отнюдь не наказания для удовлетворения правде Божией за прежние грехи, а добрые дела, которые бы свидетельствовали об искренности раскаяния грешников, и которые, повторим, действительно могут умилостивлять и в известном смысле удовлетворять Бога. Иоанн Креститель, как сам он объясняет свое требование, именно внушал кающимся переменить свой прежний порочный образ жизни, исполнять впредь свои обязанности и действовать благочестиво (Лук. 3, 8–15). Равным образом, если говорится в Писании, что Ниневитяне, после проповеди пророка Ионы, всеобщим постом и горькими слезами заслужили себе прощение от Бога (Ион. 3, 10), что Навуходоносору заповедано было искупить грехи свои милостынями (Дан. 4, 24), и что вообще милостыня очищает от греха и избавляет от смерти (Тов. 4, 10) [1409]: то никак нельзя утверждать, будто все означенные средства имели цену в очах небесного Судии сами по себе, как удовлетворения Его правде, а не потому единственно, что они служили пред Ним и могут служить живыми свидетельствами искреннего раскаяния грешников и плодами их обращения к Богу. В чем и выражаться истинному раскаянию человека, как не в слезах, не в воздыханиях, не в молитве, не в посте, не в милостынях и других благочестивых действиях? Сам Господь подтвердил это, когда сказал: обратитеся ко мне всем сердцем вашим, в посте, и в плачи и в рыдании. И расторгните сердца ваша, а не ризы ваша, и обратитеся ко Господу Богу вашему: яко милостив и щедр есть, долготерпелив и многомилостив, и раскаявайся о злобах (Иоил. 2, 12. 13). Богу приятно собственно истинное раскаяние грешника, выражающееся в посте, молитве, милостынях и под. [1410], и Он прощает в этом случае грехи единственно по своей бесконечной благости к кающимся, а отнюдь не по своей правде, которая будто бы удовлетворяется означенными действиями. Такою ли ничтожною ценою могли удовлетворять Ниневитяне и Навуходоносор за все грехи свои бесконечной правде?
