Мужик смотрел на Таню с плотоядным любопытством.

Ее била дрожь.

«А по телефону он даже милым был… – беспомощно скакали ее мысли. – И что мне теперь прикажете делать? Когда Пашу звать? Пока ведь никакого состава преступления нет. Пока он просто покупает меня – ничего особенного, обычная продажная любовь…»

Повлажневшими от волнения пальцами Татьяна расстегнула пуговицы кофты. Скинула ее с плеч. Сняла Отбросила в угол.

Генералов сын глядел на нее холодно, изучающе.

Вдруг улыбнулся – улыбка его показалась Тане кривой.

– А ты что, первый раз, что ли?

– Первый, – дрогнула она уголками губ.

Оттого, что она стояла перед мужиком полуголая, в одном лифчике, тело ее покрылось мурашками.

– Ладно врать, – гоготнул Василий. – А, впрочем, давай. Мне нравится, когда целок изображают.

Но только пошевеливайся.

Таня взялась за юбку. Расстегнула. Юбка упала ей на ноги. Она переступила через нее.

Таня была теперь перед ним, таким огромным, совсем беззащитной. Сознание ее мутилось от стыда и страха. И только какой-то уголок ее мозга понимал, что надо терпеть и ждать. Ждать – но вот чего? До какого предела?

– Дальше! – лениво бросил мужик и жадно выхлебал залпом стакан воды.

Таня расстегнула и отбросила лифчик и инстинктивно загородилась рукой.

Мужик не выдержал. Он привстал, схватил ее за запястье своей лапищей и дернул к себе.

Она оказалась в его объятиях – тяжелых, вонючих. Огромными ручищами он тискал ее плечи, грудь.

И тут она не выдержала.

– Паша! Помоги! Пашенька!!! – что есть сил закричала Татьяна.

– Пожалуйста, товарищ старший лейтенант, вставьте этот диск в компьютер и откройте мне его. Там должна быть таблица.

– Хорошо, Валерий Петрович.

Таня не видела и не слышала, как Павел вылетел из своего убежища. Просто почувствовала, как хватка мужика в какой-то миг ослабла. А следом раздался громовой голос Синичкина:

– На пол! Лежать! Лицом вниз!

Она вскочила на ноги и тут же ощутила стыд и раскаяние: «Не сумела. Не справилась. Не доиграла до конца».

Татьяна отбежала в угол комнаты и первое, что сделала, это подняла свою кофточку и прикрылась ею.

Громадный Василий уже лежал на ковре лицом вниз. Сверху его оседлал Синичкин.

«Теперь одна надежда на Пашку. – мелькнула мысль. – Может, он расколет его? Но мужику-то не в чем каяться. Со мной он ничего уголовно наказуемого не совершил… А про других ему рассказывать никакого резона нет. Как там было у Богомолова? Агенты колются, только „если они повязаны нападением на представителей власти, что само по себе карается расстрелом“. А Васечка ничем не повязан. Лишь тем, что проститутку снял. А за это, по-моему, даже штрафа не предусмотрено».

– Товарищ старший лейтенант! – умоляюще, но твердо проговорил полковник Ходасевич. – Мне срочно нужен транспорт – добраться до Москвы. Очень срочно.

– А больше вам ничего не нужно, товарищ полковник? – буркнул милицейский.

– Старлей, послушай!.. Я тебя прошу. Речь идет о жизни и смерти людей. Даже не одного человека – людей, ты меня понимаешь? И в том числе – моей дочери.

– Давай, мля, колись! – проорал Синичкин, для убедительности тыкая в ухо Василия своим газовым пугачом.

– Чего?! – ошеломленно прохрипел тот.

– Кайся, сволочь, кайся! – Павел наседал сверху на амбала – тот лежал на ковре лицом вниз. Левую руку мужика Синичкин заломил ему за спину.

– Не было у нас с ней!.. Ничего не было!

– Да?! А зачем ты сюда пришел?!

– Она меня сама позвала!

– Ты убивать ее пришел!

– Ты че, ошизел?!

– Ты давай мне про других колись!

– Про каких других?

– Про девок, которых замочил! Которых связывал и убивал! В Питере, в Самаре, в Твери, в Москве!

– Каких девок??! Ты че, дурак? Отпусти, мужик!

Отпусти!

Таня лихорадочно цепляла на себя юбку, лифчик и с ужасом смотрела на мужчин.

– Давай говори! Кайся, дурень, кайся!

– Да пошел ты!..

Таня вдруг нервно расхохоталась: сказывалось напряжение последнего часа. И сцена, разворачивающаяся перед ней, почему-то выглядела уже не страшной, а комичной, опереточной. Мужик-глыбина, лежащий на полу. Жилистый Пашка, оседлавший его сверху… И еще Таня ощутила досаду, стыд и гнев на самое себя, потому что она вдруг поняла, что…

– Давай, мужик, говори! – снова проорал Синичкин. – Я ведь и разозлиться могу!

– Паша! Отпусти его! – неожиданно для себя выкрикнула Татьяна.

Синичкин удивленно вскинул голову на звук ее голоса.

В этот момент дюжий Василий сделал резкое движение, и Паша слетел с его спины, упал на ковер набок. Пистолет вылетел из его рук.

Еремин вскочил. Поднялся и Павел.

Теперь они стояли друг против друга.

Василий размахнулся и попытался ударить Синичкина. Тот изящным движением увернулся и коротко стукнул великана кулаком прямо в лицо.

Василий отпрянул, задев журнальный столик.

Разлетелись доллары. Зазвенела падающая бутылка. Грохнулся и разбился стакан.

Павел подскочил к потерявшему равновесие, раскрывшемуся Васе и нанес ему еще два удара: в корпус, а затем сразу же в лицо. Тот как будто поскользнулся на ковре и рухнул на пол. Голова его ударилась о стену. Он замер и потерял сознание.

Синичкин стоял над ним, сжимая кулаки, тяжело дыша.

Таня, уже успевшая нацепить кофту, сказала:

– Это не он.

– Что?! – вскинулся Павел.

– Оставь его. Это не маньяк.

– С чего ты взяла?

– Не знаю. Не похож.

– Гениальный ход мысли, – саркастически заметил Павел.

– Маньяки такими не бывают…

– А где ты маньяков видела?

– Нигде не видела. Но этот, знаешь.., в общем, он был готов. Готов сразу, как только я раздеваться начала. А Валера говорил: маньяк – импотент…

– Ну, это не факт…

– И еще, знаешь… Он пришел с пустыми руками.

– Ну и что?

– А помнишь, что Валера сказал: убийца всегда приносил своим жертвам что-нибудь вкусненькое. Дорогое вино, французские сыры, икру…

– Он мог отступить от сценария, – не сдавался Синичкин.

А Таня вздохнула:

– И еще кое-что. Я вспомнила… Когда мы с ним по телефону договаривались.., он сначала пригласил меня к себе. А я… – Таня покраснела, – я сказала, что на выезде не работаю. Но маньяк-то – никогда своих жертв к себе не приглашал! Убивал всегда на их квартирах!

– Что ж ты раньше-то молчала?

– Я только сейчас поняла.

– Ну, ты, Танька, овца! – в сердцах бросил Павел.

– Впрочем, это все косвенные улики, – протянула она. – Вот что надо сделать. Обыщи его.

Синичкин сунул руки во внутренний карман пиджака Василия, вытащил оттуда паспорт.

– Это он. Василий Павлович Еремин.

– Это загранпаспорт?

– Да.

– Хорошо. Очень хорошо.

– Почему?

– Смотри даты.

Паша, кажется, ее не понимал. Глядел удивленно.

И Таня скороговоркой выпалила:

– Первое убийство – в Самаре, в октябре позапрошлого года. Второе – в Москве, в прошлом году, двадцать шестого марта. Потом – тоже Москва, тридцать первое октября…

До Синичкина наконец дошло.

– Так.., октябрь позапрошлого года. Не годится.

Паспорт выдан в январе прошлого. В марте того года Еремин никуда из страны не выезжал… В октябре – тоже. Пока все сходится!

– Проверь дальше, – попросила Таня. – Второго мая – убийство в Петербурге. Восьмого июня – в Твери. И, наконец, двадцать первого июня – снова в Москве…

– Та-ак.., черт! Тридцатого апреля он вылетел из Шереметьева. В Англию. И вернулся.., только пятого июля. – В Пашином голосе слышалось нескрываемое разочарование.

– Значит, не он, – облегченно вздохнула Татьяна.

– Но это может быть хитрый ход!

– Нет, Паша, нет, – сказала она. – Я чувствую: это не он…

Василий между тем лежал навзничь и не шевелился, однако грудь его вздымалась, дыхание было ровным.